ГРЕКОВ

Раздольные южные степи. Алое от пожарищ небо. Летящие навстречу светлой победе или лихой смерти красные конники. Жестокие сражения. Жаркий огонь кавалерийских схваток. Пылающие сердца всадников Великой Революции. Тяжкий ратный труд. Марши побед. Все, все это звучит в эпических полотнах Грекова.

Митрофан Борисович Греков - крупнейший советский баталист, создавший в своих великолепных холстах художественную летопись бессмертных лет гражданской войны, запечатлевший саму жизнь, без прикрас, во всей полноте ее тягот, крови и лишений. Его картины честны и реальны, по ним можно воссоздать историю боев с белогвардейской контрреволюцией на Юге нашей страны. Греков - ученик Репина. И он достойно оправдал это высокое звание. Он один из первых мастеров, полностью отдавший свой яркий талант на службу пароду, Октябрю. Греков положил начало советской батальной школе, передав в своих полотнах дух времени - эпохи небывалого по взлету массового героизма. Но что типично для творчества живописца- это суровая правда будней, которую он выписывал с той же страстью и любовью, как и вихревые штурмы и атаки. В этом - сила кисти мастера. Предельная чистота пластического языка, полное отсутствие какой-либо фальши и лакировки. Можно только поражаться тому чувству меры и такта, которыми обладал живописец, изображая необычайно динамичные боевые сцепы, до отказа насыщенные экспрессией и яростью сражений.

Греков... Это звенящие медные трубы буденновцев, выгоревшие ковыльные степи, и крошево переправ, и летящие с шашками наголо кавалерийские лавы, и пыльное марево знойного донского полдня.

Все это крепко, темпераментно и сочно написано - так, как мог написать только живой свидетель, очевидец, современник, влюбленный в свое время, в своих героев.

«Детство я провел в трудовой семье земледельцев,- пишет Греков; - Мои впечатления: были: сельский быт, степи, лошади, волы... Уклад жизни нашей был трудовой...»

Детские годы художника окрашены ярким колори­том Донщины, казачества, вольных полынных просторов... Юноша мечтал стать художником. Он листал «Ниву», копировал, фантазировал. Словом, жил в мире реальности суровой и грез, рождаемых общением с искусством мастеров. Особенно люб был Грекову художник-баталист, ученик Верещагина - Николай Николаевич Каразин. Этот живописец умел ярко и остро рисовать и писать картины, в которых отражались подвиги русского войска, его походы, сражения, быт... Любовь к искусству Каразина, правдивому и суровому, осталась у Грекова на всю жизнь.

Талант и упорство молодого художника заставили задуматься родителей, и наконец Митю решили отправить в Одесское художественное училище.

Одесса. Этот крупный город-порт расширил кругозор Грекова. Ведь здесь был центр художественной жизни юга Украины. В год приезда Митрофана Грекова отворил свои двери художественный музей. В его экспозиции было около сотни превосходных полотен, присланных из Академии художеств.

Одессу навещал П. М. Третьяков, знаменитый собиратель русской живописи, здесь выставлял свои картины великий маринист Айвазовский.

Молодой Греков со страстью отдался учебе. Он впервые столкнулся со школой, рисованием с натуры. Пора фантазий и грез ушла. Он оказался в студии с суровыми законами.

«Натурой были гипсовые орнаменты, - вспоминает художник,- казавшиеся мне очень скучными».

Но Митрофан Борисович понимал, что, не пройдя школы, не научившись рисовать с натуры, не станешь мастером, и усердно штудировал гипсы. «Впоследствии у меня развилась любовь к рисованию»,- рассказывает живописец.

Ученик П. П. Чистякова - профессор К. К. Костанди отлично воспринял опыт своего пастыря, воспитавшего Репина, Серова, Врубеля, и вел Одесское училище по твердому пути реалистического искусства. Он был человек прогрессивных взглядов, далеких от рутины академии, сам писал превосходные картины; небольшие по размеру, простые по художественному языку, они рассказывали о жизни простого люда; отличались правдивым колоритом и точным рисунком.

Репин и Крамской отмечали работы Костанди на передвижных выставках.

И к этому талантливому художнику и педагогу попадает в ученики «наш донец». Вскоре усердие и талант молодого Грекова были замечены. «С эскизами у меня пошло лучше... Потом у меня выправился рисунок с натуры, и я стал получать хорошие разряды, но живопись тела отставала, этюды же пейзажа и животных меня выручали».

Но вот оканчиваются годы учебы в Одессе, и юный Греков, напутствуемый добрыми советами любимых учителей и верных товарищей, едет в Петербург, поступать в Академию художеств.

Петербург. Дворцы. Сокровища Эрмитажа. Величие строгих ансамблей столицы. Все это покорило и смутило Митю. Но он не робел. Крепкая донская закваска, привычка к труду, к покорению трудностей выручили Грекова. Он дерзнул - и победил.

Это были годы сложные. В искусстве шла борьба декадентов с передвижниками, с реализмом. Многие студенты увлекались декадентами. Греков позже писал, что они «открывают огонь по Репину, Сурикову, разрушают школу». Жизнь вокруг академии бурлила. Нарастала волна революционных выступлений, и наконец грянул гром революции 1905 года. Студенты академии, в том числе и Греков, участвовали в борьбе с черносотенцами. «Академия художеств все еще оцеплена войсками,- вспоминает Греков.- У главного входа, на дверях которого красуется старинная надпись: «Свободным художествам», по-прежнему безмолвно стоят двое часовых и штыками преграждают доступ внутрь свободным художникам».

В ответ на забастовку студентов «августейший» президент Академии художеств великий князь Владимир незамедлительно распорядился: «Полагаю академию закрыть и даже наглухо заклепать. Это - мой ультиматум».

Студентов распустили в долгосрочный отпуск. Греков со своим другом Бродским едет в деревню, где видит глубокую нищету и горькое бесправие масс.

Вернувшись в Петербург, Греков и Бродский решают идти в мастерскую Репина, к художнику, жившему жизнью народа и писавшему картины, обличающие самодержавную Русь. Его полотна будили в зрителе чувства гнева, желание бороться за свободу народную.

Вот что писал Репин в те дни:

«И сейчас не могу рассуждать теоретически об отношении революции к искусству... Революция так опьяняет молодые души... Если при самых адских условиях, еще будучи искрой, не погасла воля освободительного движения, то как остановить теперь разго­ревшуюся оргию, охватывающую уже весь жизненный строй нашей планеты?.. Спали цепи... Свобода, свобода заблистала вдали!»

В декабре 1906 года Греков зачислен в мастерскую Репина. Начался новый этап в творческой жизни молодого живописца. Он стал одним из девяноста уче­ников крупнейшего русского мастера, который, по словам его ученика Игоря Грабаря, «был до конца прост и ласков со всеми, кто приходил к нему за советом, особенно бережно и любовно относясь к подрастающему поколению. Вот почему память о нем с такой нежностью храним в своих сердцах мы, его ученики, далее те из нас, кто, преклоняясь перед его гигантским дарованием и творческой волен, не считали его таким же блестящим педагогом, каким он был художником. Педагогом Репин не был, по великим учителем все же был».

Около года работал Митрофан Греков в мастерской-Репина. На всю жизнь запали слова учителя, что высшая правда искусства - в правде жизни и метод, единственный для отражения этой правды,- реализм! Мастерская Репина была истинным бастионом в борьбе с декадентами всех мастей. Вечно увлекающийся, учитель любил говорить: «В академии стены учат». И Греков отдавал все силы учебе. Успех был результатом этих усилий. «Будучи учеником, начал участвовать на выставках,- вспоминает художник.- Рисунок и эскиз шли у меня впереди, за них я получал первые разряды, что давалось очень редко. Ежегодно устраивался конкурс эскизов учащихся. На этих конкурсах я получал премии и награды в течение всего пребывания в академии».

Огромные затраты энергии, лишения (средства юного мастера были более чем скромны) привели к серьезному надрыву, он переутомился и взял отпуск по болезни.

Густой, напоенный ароматом полыни степной воздух, южное солнце, родные края вернули свежесть ощущения, восторг от соприкосновения с красотой природы. И когда Греков возвратился в Петербург, сто летние этюды получили признание товарищей по искусству. На очередной выставке - осенней академической - он получает за них третью премию имени Судковского.

Но тут в судьбе молодого художника случилось непредвиденное. Репин прекращает вести мастерскую в академии, и Митрофан Греков переходит к Рубо в «баталическую мастерскую».

«Я решаю перейти к Рубо Францу Алексеевичу,- пишет Греков.- Меня волновали его большие холсты, мастерство, движение, просторы, действие в его картинах. Особенно на меня произвела большое впечатление его панорама «Покорение Кавказа». Величественное, сильное искусство, какую-то мощную силу приобретают большие просторы, широкие горизонты. Я хотел изучить у Рубо приемы овладения большими холстами».

Рубо был необычайно живой и темпераментный художник, владевший секретом писания больших, многофигурных композиций-панорам. Как педагог он был враг рутины.

Вот что он писал:

«Все обучение в классе состоит в писании одних и тех же приевшихся казенных натурщиков, все разнообразие сводится лишь к ужасным по анилиновому колориту драпировкам и иногда к бутафорскому оружию и шлемам из вагнеровских опер. Боже мой, как все это скучно, тоскливо и безнадежно! Вдумайтесь в эту картину систематического обезличивания ученика и скажите: нужно ли еще дальше затягивать эту тоску?.. Я вижу ясно, что дело преподавания в Высшем художественном училище страдает из-за скуки, из-за равнодушия и формализма».

И слово у него не расходилось с делом. Его мастерская находилась в парке Академии художеств. В огромное застекленное помещение приводили лошадей, в кладовой хранилось большое количество военного реквизита всех родов войск. Словом, скучать у Рубо не приходилось. Работа кипела. Ученики жили как бы

одной дружной семьей, зараженные энергией и динамикой своего учителя.

Франц Алексеевич полюбил Грекова за талант и трудолюбие. И вот наступает момент, когда он приглашает ученика помочь ему в работе над панорамой «Штурм аула Ахульго». Об этом вспоминает сам Греков:

«В мастерской Франца Алексеевича Рубо я начал знакомиться с баталией и с панорамным искусством вместе с Авиловым и Добрыниным. Мы работали в качестве помощников Рубо по реставрации панорамы «Покорение Кавказа», когда был заменен большой ку­сок в несколько десятков метров холста новым».

Вскоре, в 1908 году, в Петербург привезли панораму Рубо «Оборона Севастополя», и опять учитель приглашает ученика в числе прочих принять участие в установке этого грандиозного холста и в списывании его с предметным натурным планом.

15 метров на 155 - размер холста панорамы. Мастерство живописи потрясло Грекова. Он решает посвятить свою жизнь созданию произведений этого изумительного и увлекательного жанра.

Но путь любого большого художника не бывает усыпан одними мечтами и розами. Так и у Грекова. Настала пора писать диплом, но Рубо, как назло, выполнял очередной заказ и отсутствовал.

Тут еще раз сказалась донская казачья хватка Грекова. Он храбро выбрал тему для диплома - «Пугачев». Учитывая время - 1911 год,- это было рискованно. И все же мы видим эскиз будущей картины: Пугачев с группой товарищей мчится по предвечерней дикой степи. Сумрак. Гулко звенят копыта. Впереди долгий нелегкий путь. Над мглистой далью - зловещее марево... Весь холст напоен энергией движения, романтикой исторической были.

Но замыслам не суждено было воплотиться в эпическое полотно... Кто-то из друзей все же уговорил художника не воскрешать образ крамольного вождя.

Греков пишет еще два варианта, по они, при всех своих достоинствах, чем-то не устраивают художника, и он едет к отцу на Донщину, где и находит наконец тему, ставшую окончательной для конкурса. Он временно отходит от батального жанра и пишет картину о крестьянской жизни того времени, со всеми ее невзгодами, во всей горькой неприкрашенной правде,- «Волы в плугу».

Быт трудового донского казачества. Будни. Соленые от пота. Полдень. Три пары волов согнулись под невыносимой тяжестью ярма. Зной... Пыль, жара.

22 декабря 1911 года Греков получает диплом и звание художника.

Путь открыт!

Как важно на долгом, многотрудном и тернистом пути художника обрести верного и понимающего спутника в жизни.

Делакруа как-то писал, что у художника в его творческой судьбе есть два испытания - женитьба и слава. Если он их прошел с честью, то он победил!

Митрофану Грекову довелось еще в 1907 году встретиться в мастерской Рубо с ученицей-баталисткой - Антониной Малеевой. Годы совместной учебы и дружбы переросли в серьезное чувство, .Они полюбили друг друга и 22 ноября 1911 года поженились... На всю жизнь супруга стала верным, умным и волевым другом, единомышленником.

Греков сразу после диплома начинает энергично писать картину за картиной.

«...Когда я должен был из мастерской выйти в жизнь для накопления опыта и знания,- вспоминает он,- я располагал для работы только одним годом, который принес мне некоторый успех и ободрил меня на моем художественном пути. Я получил на весенней выставке в Академии художеств две премии. В 1912 году Академия художеств с весенней выставки назначает мою картину «На Выборгский стороне» на международную выставку в Мюнхене. В этом же году приобретают мою картину с выставки в Лондонский городской музей. Но в это время я должен был отбывать воинскую повинность...»

Быстро промелькнуло время военной службы. Сразу же по демобилизации он получает заказ на картины из боевой жизни лейб-гвардии кирасирского полка.

Пять картин... Пять полотен, рисующих боевые традиции русской гвардии - геройство, храбрость, верность воинскому долгу. Кровопролитные бои, стремительные атаки, смертельные поединки с врагом. Все это выписано сдержанно, сурово, без ложной аффектации.

Окончив этот серьезный труд, художник вновь едет на родину, на Дон, а оттуда - на Кавказ, который давно привлекал к себе Грекова. Но судьба вмешалась в творческие мечты и планы художника. Величественные образы гор, стремительных бурных рек, мрачных ущелий не были запечатлены молодым мастером.

Грянула первая мировая война...

В 1914 году по первой мобилизации он попал нижним чином на германский фронт и на ряд лет лишился возможности заниматься живописью. На фронте Греков постиг всю жестокую правду войны. Находясь в гуще солдат, будучи в самом котле страшных сражений, видя стонущих от смертных ран и погибающих товарищей, Греков мужал и креп как гражданин и художник. Он быстро распознал цену бездарным царским генералам, ощутил весь ужас газовых атак и артобстрела врага... Все, все примечал зоркий глаз художника, и походный альбом, с которым он не расставался, доносит до нас опаленную войною землю, всю израненную окопами и воронками, сгоревшие деревни и... образы русского солдата - героя боевых будней, «серую скотинку», как пренебрежительно величали нижних чинов «высокие благородия».

Рисунки Грекова отличала правда реалиста, без лакировки, без прикрас. В его эскизах бой - это труд, кровавый, тяжкий. Это не залихватский парад, который иногда изображают присяжные живописцы. Греков набирает бесценный материал для будущих композиций, правдивый, терпкий, порою жестокий.

Первые боевые холсты, созданные в пятнадцатом и шестнадцатом годах, рисуют сцены фронтовой жизни во всей ее страшной наготе - войны бессмысленной, антинародной.

Вскоре хворь надолго укладывает молодого художника. А в марте 1917 года Грекова по состоянию здоровья увольняют из действующей армии...

Годы, проведенные на фронте, сформировали художника духовно. Его кисть, соприкоснувшись с жесто­кой истиной, возмужала, стала крепче и суровее.

Назревали события, означавшие рождение новой эпохи в жизни России... Художник был готов принять эту новь.

Однако Грекову предстояли тяжелые испытания. Приехав на родину, на Дон, он оказался на территории, где бесчинствовали контрреволюционные войска атамана Каледина.

Греков голодал. Но не сдавался. Он отказался от выгодного заказа белоказачьего правительства. Отказался наотрез.

«Хотя я не занимался общественно-революционной работой, но я не скрывал своего сочувствия фронтовикам-революционерам, чего было достаточно, чтобы донское дворянство взяло меня на подозрение. Старая неприязнь к детям кухарки, как называли нас в детстве, поставила меня в особое положение»,- писал Греков.

Живописец был далек от кругов дворян - «белой косточки». Он был из народа и с народом и никогда не торговал своим талантом. Он писал лишь по убеждению. Им двигала любовь к простому трудовому люду, к братьям казакам, к землякам. И в эти сложные трудные дни художник пишет исторические пейзажи степи и жанровые сцены из прошедшей мировой войны. Несмотря на нажим заказчиков-монархистов, Греков остается убежденным и стойким живописцем-демократом.

Так, не кривя душой и сохраняя честное имя, проработал Греков смутную пору. Для этого необходима была истинная смелость и прямота сердца.

Конечно, художник Греков не был революционером-профессионалом, но талант и зоркость живописца Грекова дали понять ему трагедию Дона, так ярко описанную позднее Шолоховым. Поэтому, когда наступила пора и черные силы антинародного движения бежали, кисть и палитра Грекова были совершенно готовы к отражению классовых боев. Он знал, знал доподлинно цену этим господам, и не только знал, но и научился их ненавидеть. Его первые картины созданы в тот период, когда весы истории порою колебались, когда не до конца было ясно, «кто кого». Но Греков не сомневался. Он отважно показывал в своих полотнах всю глубину духовного падения белых армий, которую он так зримо ощущал во время своего пребывания в Новочеркасске.

Его холсты «Отступают», «Корниловцы на привале», написанные в 1919 году, раскрывают моральный крах белогвардейщины.

Катастрофа... Островок «чужих» в раздольных степях. Наступает ночь. Темная. Беспросветная. Вдали казачий хутор... Уютный. Теплый. Не для них... Такова картина привала белоказачьих сил. Разбитых, жалких, жутких и страшных в своей злобе.

Не требуется подтверждения, на чьей стороне художнические симпатии.

Греков носил в себе мечту прославить подвиги молодой героической Первой Конной, и его картины «Стремительный натиск» и «Красноармейцы врываются в станицу, занятую деникинцами» - это полотна новаторские. В них он полностью дает волю своему великолепному мастерству баталиста. Динамика, колорит, ракурс - весь свой недюжинный опыт вложил Греков в эти небольшие по размеру, но очень емкие по смыслу холсты.

Свои. Родные. Пришли освободители... Вот смысл этих полотен. На них светит жаркое южное солнце, пылают яркие, мажорные краски. Образы красных бойцов суровы и мужественны.

1920-й. Части Красной Армии на подступах к Новочеркасску. Наступает конец белого плена. Паника в стане врага. Все бегут.

Никогда не забудет Греков ночь на 7 января 1920 года... Лава красной конницы на плечах врага врывается на пылающий мост... Зловеще дымят на белом снегу неприятельские танки...

Через пять лет все это найдет свое блестящее пластическое выражение в известном всем полотне.

Наступило утро. И вместе с цокотом копыт, пением труб и рокотом барабанов вошли в город радость и свобода. Греков ликовал. Он восторженно писал:

«После германской волны, какой-то фальшивой, казенной, почувствовалась настоящая, волнующая, затрагивающая за живое жизнь».

Греков наконец может петь во весь голос, он не чужой, не «лишний человек». Знаменателен первый документ, выданный ему Советской властью.

«УДОСТОВЕРЕНИЕ

Предъявитель сего Греков Митрофан Борисович есть художник-живописец, зарегистрированный в секции изобразительных искусств при Новочеркасском отделе народного образования под № 31, рабочее помещение которого, художественное имущество, материал и библиотека не подлежат реквизиции.

Печать

Подпись».

Вскоре случилось то, что не могло не произойти: Греков вступает в ряды Красной Армии. И с этих дней все его творчество отдано безраздельно ей, ее победам и героическим свершениям.

«Но самое главное, что сулило будущее,- это то, что в Красной Армии интересовались искусством. На него смотрели серьезно, и мы, художники, получали какую-то значимость. Под этим бодрящим сознанием я начинаю писать по живым непосредственным впечатлениям сегодняшнего дня наблюдаемые сюжеты. Несколько месяцев я находился в полосе фронта, в непосредственной близости к боям. Это дало мне возможность наблюдать боевые движения войск, познакомиться с характерными особенностями гражданской войны и красных частей. Их внутреннее идейное содержание рисовало в особом романтическом свете наблюдаемые мною мотивы и эпизоды, которые потом стали темами моих картин».

И первой среди них была картина «Вступление полка имени Володарского в Новочеркасск».

На маленьком листе фанеры (а не на обычном холсте) написано это драгоценное по своему значению произведение.

Город открыл своп кварталы победителям. Привольно, широко дышится в этом снежном пространстве. Только-только схлынула с улиц зловещая свора белых, и следы на искромсанной дороге дают возможность представить себе картину отступления.

Художник увидел и запечатлел момент, когда красноармейцы вступили в город. И в эти минуты к ним прильнули люди, народ, который их долго ждал. Без ложных эффектов, просто, естественно написана эта сцена встречи. В ней весь Греков - прямой, честный, открытый.

Греков - художник, знающий и перечувствовавший все то, что он пишет. И это, пожалуй, одно из самых главных и бесценных его качеств, которые помогли ему воссоздать целую эпоху из жизни борющегося народа.

Трудно перечислить все то, что создал Греков. Так велико его наследие. Можно назвать лишь узловые, ставшие хрестоматийными, глубоко народными произведения.

...Лютый мороз. Буран. Снежная пурга врывается в ряды отступающих. Зловещий вечерний закат багряными полосами метит последние дни жизни белой армии - кучки отщепенцев, не понявших и ненавидящих свой же парод. Стынут офицерские полки, не помогают ни башлыки, ни поднятые воротники. Коченеют, замерзают отборные белые силы... Метет поземка. Впереди ночь. Без сна. Без надежды... «Отверженные».... Так назвал Греков этот холст, в котором звучат лучшие традиции Верещагина, русской реалистической школы.

«В отряд к Буденному»... Этот шедевр написан в 1923 году.

Начало легенды... Первый ручеек, создавший позже неодолимую, властную, непокоренную реку. Человек идет защищать свою правду. Просто. Мудро. А главное - жизненно.

По бескрайней, первозданной степи движется всадник. Он неспешно прикрепляет красную ленту к шапке. Его загорелое суровое лицо погружено в глубокое раздумье. Позади рисковый путь. Кони устали. Обвисли плечи седока. Но привычен человек и к жаре, и к долгому пути, многое он повидал и передумал. И теперь у него один путь... И с него он не свернет никогда. Потому так четок, скульптурен силуэт. Он будто вылеплен щедрым донским солнцем.

Ничего лишнего, ничего плакатного, бьющего на эффект нет в этой картине. Наоборот, художник убрал все, что могло помешать рассмотреть главное в этом произведении - человека. Потому так незаметно утонула в сизой мгле степь, став идеальным фоном для портрета. Потому так коротки и тревожны тени на земле, подчеркивающие внутреннее движение всей композиции.

...Ночь. Луна. Безмолвная станица. Где-то вдали горят огоньки в окнах. Кто в станице? Красные или белые? Тишина. На снегу - колеи. Земля, побуревшая от прошлогодней травы. Два коня. Короткие полночные тени. У крайнего домика с таинственно-алыми огнями в окнах фигура разведчика. Напряженные минуты. Через миг может взорваться призрачная тишина и грянуть первый выстрел. Начнется бой и наступит развязка... Уйти некуда... Так тихо, что кажется, слышишь стук горячего молодого сердца бойца-разведчика, притаившегося у окна... Опасность, безмолвие, тайна... Все это передал художник в картине «Ночная разведка», созданной в 1924 году.

В том же году Греков написал еще один «лунный» мотив. Но если в первой картине - «Разведка» - все полно ожиданием, то вторая картина могла бы называться «Развязка»,

Холодный саван смерти окутал степь. Лунно. Посверкивает хрусткий наст. На снегу, задавив все,- огромное нелепое черное чудовище - танк. Чужой пришелец. Он мертв. Как мертвы его защитники и хозяева. Только не заметенные пургой глубокие следы на снегу ведут немой рассказ о жаркой схватке, о битве, которая бушевала здесь час-два назад... Сейчас тихо на этом залитом луной кусочке планеты. Жутко раскорячены трупы. Умолкли яростные крики. Не слышно грохота выстрелов. Тишина... Только воет, воет поземка и равнодушно светит далекая луна...

«Отбитый у деникинцев английский танк»... Маленький пейзаж, «лунный этюд», если хотите. А раскрывает саму суть исторических событий. Такова сила реализма...

Словно из бронзы отлита картина Грекова «Красное знамя в Сальских степях» - так эпически и эпохально построена композиция этой картины.

Золотая светлая заря залила вечернюю, темнеющую степь. Свежий ветер гонит легкие облака, чуть колышет алое знамя, острым копьем воткнувшееся в небо.

Знамя горит нестерпимо ярким багрово-алым цветом. В нем весь жар юных сердец, вся непокоримая сила горячей людской крови, вся мощь веры в победу. Поэтому так сплотились всадники у красного стяга...Тянется сизый дымок от догорающих походных костров. Скоро бой... И сейчас, в эту минуту клятвы, все будто замерло на какой-то миг. Конармейцы не сводят глаз со знамени - символа победы и правды. Застыли тачанки, готовые к бою, замер сверкающий клинок в руках Буденного... Еще мгновение... и торжественная тишина разорвется от многоголосого клича, от грохота тачанок, от ржания коней.

Картина песенна и былинна в самом высоком значении этих слов.

«Тачанка. Пулеметам продвинуться вперед!» Этот холст, написанный в 1925 году, являет нам пример органического соединения романтизма и реализма в батальной живописи.

Раскаленная добела стерня. Бескрайние, почти мифические дали степи. Над всем этим жародышащим простором свинцово-седая мга, древняя, как сам мир. И вот из этого пекла, подобно стреле, пущенной из богатырского лука, вдруг вылетает упряжка, словно кованных из темной бронзы, коней. С грохотом разрывая вековую тишину, летит навстречу бессмертной славе тачанка, сеющая ужас и смерть в стане врагов. Это - античная квадрига, которую ведут не шлемоблещущие боги, а чумазые и озорные, пыльные и израненные красноармейцы, герои сегодняшних мифов. Они, эти Икары гражданской войны, не боясь ни бога, ни черта являлись подобно грому с ясного неба, налетали, как смерч, сметая все на пути...

Можно исписать десятки страниц, анализируя динамику построения композиции, заставляющую нас верить в реальность этого движения-полета. Но это бессмысленно, как попытка объяснить словами мерный накат волн, или порыв ветра, или сверкание солнца, «Тачанка» - правдива и необъяснима; она проста и сложна, страшна и весела; казалось, что она несет смерть, но ты веришь, что она несет жизнь!

Такова колдовская сила великого искусства.

Батальные картины Грекова многофигурны, сюжетны и, если хотите, предельно информативны - настолько досконально изучал художник обстановку воссозданных им боев. И перед этими бесчисленными «взятиями», «боями» и «схватками» можно только склонить голову в немом восхищении - сколько таланта и мастерства вложено в холсты, создающие живую изолетопись легендарных событий!

Трудно не остановиться еще на одном из батальных произведений Грекова, написанном в 1931 году.

«Чертов мост»...

Как рождается подвиг? Как звучит струпа, которая может оборваться на самой высокой ноте? Как?..

Хрупкие мостки в две доски, рассчитанные на пешеходов. По ту сторону крутого и бездонного оврага - тайна. Ржет, упирается, не хочет идти па мост гнедой шалый конь. Но человек упрям. Он зовет и тянет коня на зыбкие доски.

Тысячи люден застыли в тени склона крутых холмов. Позади тяжкий поход... В пыльном мареве тает сизая даль. Беспощадное солнце осветило эту сцену и, подобно вспышке блица, остановило мгновение. Сейчас конь пойдет, а за ним двинется армия. И только историки вспомнят тот день и час, когда мужество и отвага человека победили страх, а значит - победили саму смерть...

Так вдруг, выношенные самой матерью-жизнью, рождается «обыкновенный случай», который после обозначается как подвиг.

Все просто, не так ли?

Всего лишь победить смерть, страх смерти...

Есть еще одна картина у Грекова, о которой нельзя не написать, потому что ничего подобного не создавал никто. Это поистине страница из летописи, которую нельзя повторить. И дело не в том, что огромные, многофигурные батальные сцены писали Рубо и другие славные баталисты. Да. Они писали отличные панорамы и картины. Но Греков потому и Греков, что он оставил в искусстве след неповторимый. След очевидца. Не прохладного наблюдателя, а пристрастного и влюбленного современника событий, им изображаемых.

Солнцем победы, сиянием успеха пронизан один из лучших холстов Грекова, созданный им в 1934 году: «Трубачи Первой Конной армии».

Есть мгновения в жизни, в которых отражается весь пафос времени, есть события, создающие атмосферу праздника, еще не обозначенного в календаре. Таковы «Трубачи». И пусть марш, который они столь истово исполняют, написан ровно век назад и создан для совсем иной публики... Пусть...

Взгляните на этих белых, трепещущих от музыки коней, на багровое живое знамя, на плывущие в солнечной кипени облака, на неистово кричащего что-то командира и на самих героев-трубачей - и вы забудете все, и ваш возраст, и хвори, и досады, вас охватит ребячий восторг, который уже давно позабыт, и вам захочется бежать, бежать вприпрыжку за этими бравыми молодцами, пусть пестро одетыми, пусть слишком озорными, как все победители... Ибо человек иногда ликует от счастья, которое его переполняет. Это я видел сам в мае 1945 года на Красной площади…

Греков не только создал великолепную галерею картин. Он оставил после себя школу советских художников-баталистов. Недаром его имя носит Студия военных художников. И пусть ему не суждено было осуществить свою мечту - панораму «Перекоп», но он поистине является духовным отцом и учителем десятков наших живописцев, создавших многочисленные батальные панорамы и диорамы.

Имя Митрофана Борисовича Грекова, художника-реалиста, великого патриота, останется в веках как образ мастера, писавшего только правду, саму правду,..