передняя азия
древний египет
средиземноморье
древняя греция
эллинизм
древний рим
сев. причерноморье
древнее закавказье
древний иран
средняя азия
древняя индия
древний китай








НОВОСТИ    ЭНЦИКЛОПЕДИЯ    БИБЛИОТЕКА    КАРТА САЙТА    ССЫЛКИ    О ПРОЕКТЕ
Биографии мастеров    Живопись    Скульптура    Архитектура    Мода    Музеи



предыдущая главасодержаниеследующая глава

Графика

А.Нурок

С первых шагов советского искусства определились боевой, нублистическии характер советской графики, ее тесная связь с событиями дня, широкий диапазон деятельности ее мастеров. В советское время получили новые стимулы к росту и полноценное развитие все виды графики — политический и рекламный плакат, карикатура, книжная графика, станковый рисунок и гравюра, прикладная графика. Имея многочисленные пути постоянного общения со зрителями, графика вошла в наш быт как живое, преисполненное активности искусство. Ее обращение к традициям мирового реалистического искусства постепенно приобретало зрелость и широту, ее новаторские черты возникали в ходе агитационно-массовой работы плакатистов и сатириков, в сложном развитии искусства книги, станкового рисунка и эстампа.

А. П. Апсит (Петров). Грудью на защиту Петрограда! Плакат. 1918 г
А. П. Апсит (Петров). Грудью на защиту Петрограда! Плакат. 1918 г

илл. 144 а

В годы гражданской войны и интервенции на первый план выдвигается политический плакат. Он выступает как боевое, новое по содержанию и форме искусство, рожденное жизнью, наполненной революционной борьбой. В своих истоках он опирается на общие традиции политической активности передового русского искусства, на опыт журнальной графики эпохи первой русской революции и воспринимает лучшие черты русского народного лубка.

Плакат в краткие сроки прошел большой путь от усложненных, перегруженных надуманными аллегориями листов до произведений и поныне являющихся вершинами советского искусства. При этом успешного развития достиг и героический и сатирический печатный плакат. Высокая целеустремленность лучших плакатных листов, их наглядность, полный внутреннего пафоса стиль были одним из первых больших завоеваний советского искусства.

В годы гражданской войны возникла и еще одна разновидность плаката — «Окна сатиры РОСТА». Это было нечто среднее между плакатом и изогазетой — большие ярко раскрашенные листы с несколькими рисунками, составляющими целый рассказ. Они тиражировались с помощью трафаретов и выставлялись в витринах магазинов, на вокзалах и т. д. «Окна», появившиеся впервые в Москве, вскоре стали копировать или создавать в отделениях РОСТА во многих городах страны. Известия с фронтов, провалы Антанты и белогвардейщины, борьба с разрухой, эпидемиями — все, чем жила страна, находило здесь быстрый, несущий заряд оптимизма отклик. В ходе работы сложился лапидарный и энергичный стиль этих плакатов с их ярким, упрощенным силуэтным рисунком и повторяющимися из номера в номер фигурами красноармейца, рабочего, буржуя и т. д. В «Окнах» много было народных, частушечных интонаций, грубоватого юмора. Связь рисунков и текста здесь была нерасторжимой. Схематичность «Окон» не имела ничего общего с отвлеченными формалистическими изысками. Подсказанная спецификой этих плакатов, помогающая острее выявить их содержание, она была лишь одним органически возникшим моментом их исполнения. Отдельные же сделанные с позиций формализма «Окна» не долго удержались в кругу плакатных работ, существующих во имя конкретных агитационных задач.

С переходом к мирному строительству стремительный качественный рост плакатного искусства замедлился. Формальные поиски придают нарочитый облик многим плакатам конца 20-х — начала 30-х гг. Но создается несколько интересных листов, посвященных В. И. Ленину. Впервые в отдельных работах в полный голос звенит радость новой жизни, созидания, появляются полные силы и душевного здоровья образы людей, строящих социализм.

В 30-х гг. советские плакатисты вступают в бой с фашизмом. Разоблачение человеконенавистнической сути фашизма с самого начала составляет пафос этих листов. Гротеск, гневная сатира преобладают в антифашистских плакатах. Фашизм изображают в виде чудовища, сеющего смерть и рабство, паучья тень фашистской свастики ложится на земной шар.

В период Великой Отечественной войны искусство плаката резко активизируется. Здесь очень успешно начинают работать многие художники, впервые выступившие в плакате в 30-х гг. К плакату обращаются и живописцы, иллюстраторы, графики-станковисты. Плакат становится важнейшим звеном в обширной агитационно-массовой работе, развернутой Коммунистической партией. Буквально с первых же дней войны появляются плакаты, выражающие волю советского народа к победе, разоблачающие вероломство гитлеровской Германии.

В своем быстром развитии в годы войны печатный плакат приобрел новые качества. Героическое вошло в жизнь советских людей вместе с военными испытаниями. И художники-плакатисты сумели в десятках простых и убедительных характеров воплотить эти яркие героические черты защитников отчизны. Они широко обратились к жизни. Не в условных обстоятельствах, не символически, но в реальном жестоком кипении войны действует герой военных плакатов. Свободный пластичный рисунок плакатистов не скован теперь каноном обязательной плакатной условности.

Советские политические плакаты сыграли крупную роль во время Великой Отечественной войны, их образы воодушевляли людей на ратный подвиг.

И. М. Тоидзе. Родина-мать зовет! Плакат. 1941 г
И. М. Тоидзе. Родина-мать зовет! Плакат. 1941 г

илл. 166 а

В тяжелые дни блокады в Ленинграде организуется выпуск «Боевого карандаша» — небольших по размеру плакатов, тиражируемых способом литографии. Работа ленинградских художников и поэтов в коллективе «Боевого карандаша» вошла в историю советского искусства как пример самоотверженного и героического творчества. С июня 1941 г. в Москве был начат выпуск трафаретных «Окон ТАСС», продолживших традиции «Окон сатиры РОСТА». «Окна» стали выпускаться затем в ряде городов РСФСР, а также в Узбекистане, Армении, Азербайджане, Киргизии и в других республиках. Эта была большая работа художников, регулярности которой не помешали тяготы войны.

История советской газетной карикатуры, как и плаката, восходит к первым же месяцам после победы Октября; бурный рост журнальной сатиры начался с 20-х гг. В это время в Москве и Ленинграде стали выходить многочисленные сатирические журналы. Наиболее значительным из них был московский «Крокодил», организованный в 1922 г. из приложения к газете «Рабочий». В 1923 — 1926 гг. сатирические журналы появляются и в Грузии, на Украине, в Узбекистане, Таджикистане, Туркмении, Башкирии, Марийской республике. Ведущее место в журналах заняла тогда бытовая карикатура. Высмеивая пережитки прошлого в жизни, художники-сатирики вели борьбу за нового человека, за сознательное отношение к труду, за здоровый быт.

Постепенно отпала необходимость в многочисленных журналах, рассчитанных на разные слои читателей, и «Крокодил» с 1933 г. стал основным сатирическим журналом на русском языке. С середины же и особенно к концу 30-х гг. ведущая роль в газетно-журнальной графике перешла к международным темам. Этого потребовала начавшаяся вторая мировая война. В то же время некоторые тенденции парадной трактовки действительности, обозначившиеся в советском искусстве этих лет, замедляли развитие бытовой карикатуры.

В сатире на международные темы с первых лет складывались традиции быстрого и боевого отклика на текущую политическую жизнь. Комментарий художников-журналистов обнажал подоплеку политических событий, нередко скрытую буржуазной дипломатией, демонстрировал истинный облик врагов мира, врагов крепнущей Советской страны. К 40-м гг. в арсенале сатиры на международные темы было немало ярких собирательных образов, остроумных сюжетных находок, портретных зарисовок. Этот арсенал был многократно обогащен в годы Великой Отечественной войны — период бурного развития советской карикатуры.

История советского плаката и карикатуры богата именами крупных мастеров. Одним из зачинателей и виднейших художников советской политической графики был Дмитрий Стахиевич Моор (Орлов) (1883 — 1946). В 1905 г., учась в Московском университете, он принадлежал к активной, революционно настроенной части студенчества. Его талант рисовальщика был замечен случайно, и обращение к искусству произошло быстро и почти без профессиональной подготовки. Начав сотрудничать в 1908 г. в популярном сатирическом журнале «Будильник», Моор быстро добился первых успехов. Его карикатуры выделялись своей смелостью и политической остротой. Моор упорно учился всю жизнь, требовательно совершенствуя мастерство. Одним из первых он стал после революции расписывать агитпоезда, регулярно работать над плакатами. Самый плодотворный период его деятельности относится к 1920 — 1921 гг., когда были созданы плакаты «Красный подарок белому пану», «Ты записался добровольцем?», «Помоги».

«Страсть — вот что нужно в плакате, и только тогда он будет себя оправдывать», — писал позднее Моор. Именно страстью, огромной внутренней убежденностью завоевывает зрителя красноармеец плаката «Ты записался добровольцем?». Герой Моора покоряет нравственной силой, увлекает волевым порывом. Он изображен в тот патетический переломный момент, когда пламень сердца отливается в слова, когда все силы души в напряжении. Именно потому его призыв приобретает категорическую власть. А неотступность взгляда и жеста, изображение страны, встающей дымом заводов за ним, резкая контрастность цветов, найденная обобщенность рисунка — все это лишь дополняющие моменты.

Д. С. Моор. Помоги. Плакат. 1921 г
Д. С. Моор. Помоги. Плакат. 1921 г

илл. 145

Уже здесь строгий отбор главного организует художественный образ. Лаконизм становится еще более сильным художественным средством в листе «Помоги», выполненном в связи с неурожаем и голодом в Поволжье. Здесь все кратко, как возглас, предельно заострено, утрированно выразительно: и жест иссохших рук старика, вскинутых, как при горестном обращении к народу, и пропорции фигуры, и сопоставление ее с фоном, и хрупкость пустого белого колоска, подчеркнутая всей непроницаемой чернотой фона. Фигура старика похожа на призрак, но, высветленная беспощадным белым цветом, она реально занимает всю высоту листа, она существует во всей своей страшной правдивости. Жест — главное в этом плакате. Чуть отдаленное в глубину лицо — сведенный в крике рот, черные провалы глазниц — воспринимается потом, а прежде всего — резкий взмах рук, ужасающая худоба человека. Народное бедствие, горе в своем обнаженном обличье встают за героем мооровского произведения. Трагически звучит аккорд черно-белого. Концентрированная сила чувства, емкость детали, слитность изображения и текста отличают этот превосходный плакат.

Большое место в позднейших плакатах, журнальных карикатурах и книжных иллюстрациях Моора занимала сатира на антирелигиозные темы, обличение международной реакции, союза военщины и клерикалов. Мрачноватые, патетические, сложные карикатуры Моора были похожи на убийственный памфлет. Выработанная им черно-белая манера сочетала гибкость тончайших линий контурного рисунка и яркость массивных пятен заливки. Во всеоружии зрелого мастерства встретил художник дни Великой Отечественной войны. В его сатирических рисунках, плакатах, лубках, показывающих преступления фашистских оккупантов на советской земле, всегда ощутима мысль о скором и неизбежном разгроме фашизма. Произведения Моора и его взгляды на искусство оказали плодотворное влияние на многих более молодых художников.

Как и Моор, с первых лет Революции работал в политической графике Виктор Николаевич Дени (Денисов) (1893 — 1946). В юности он учился у Н. П. Ульянова. Начав в 10-х гг. с шаржей на популярных артистов, писателей и т. д., он в дальнейшем расширил рамки своего искусства, достиг профессиональной свободы исполнения. Обратившись в годы гражданской войны к плакату, Дени активно развивал здесь сатирическое направление.

Основой большинства его карикатур и многих плакатов являются портретные образы. Художник снайперски улавливал портретное сходство и, минуя внешнее благообразие своих персонажей, всегда умел высмеять их, показать подлинный облик Колчака или Деникина, эсера Чернова или Карла Каутского.

В. Н. Дени. На могиле контрреволюции. Плакат. 1920 г
В. Н. Дени. На могиле контрреволюции. Плакат. 1920 г

илл. 144 б

Интересная сюжетная завязка придает активный и наглядный характер сатире Дени. Рисуя, например, деятелей Учредительного собрания, невозмутимо и с довольным видом несущихся в калоше по бурным океанским волнам, художник тем самым исчерпывающе показывает положение и место, занятое этой компанией в истории (плакат «Учредительное собрание», 1921). В гротесковом плане и тоже очень наглядно изображает он ставленников Антанты в виде свирепых цепных псов, натравленных на Советскую Россию (плакат «Антанта», 1919). Дени создал и яркие собирательные образы, своего рода маски, нарицательные фигуры капиталиста, белого генерала и т. д. Художник умеет оживить эти образы, наделив их одной-двумя обычными житейскими чертами, не теряя их классовой типичности, характерности. В отдельных же случаях подобный образ вырастает в его работах до символа. Таков Капитал в одноименном плакате Дени 1920 г. Чудовищная алчность, накопительский инстинкт, эксплуататорская суть капитала воспринимаются как его неотъемлемые типические черты, невероятное же самодовольство и тупость вносят в образ еле заметный житейски-индивидуальный оттенок, столь характерный для почерка Дени и не нарушающий цельности произведения. Исполняя в 20 — 30-х гг. ряд зарисовок для газет, Дени из сатирика превращался в репортера, бегло, но точно фиксирующего многие характерные моменты жизни страны. Новые для Дени драматические интонации появились в плакатах, посвященных зарубежным борцам за свободу: «Помни о семьях узников капитала», «Помоги» (оба — 1928 г.). Но сатира оставалась сильнейшей стороной его дарования. И среди последних работ художника, относящихся к периоду Великой Отечественной войны, вновь самым выразительным был остросатирический плакат «На Москву — хох! От Москвы — ох!» (1941), заклеймивший пустое бахвальство оскандалившегося на полях России Гитлера.

Видным мастером сатирической графики был Лев Григорьевич Бродаты (1889 — 1954), получивший образование в Австрии. Включившись сразу же после революции в работу на фронте советской сатиры, Бродаты рисовал «Окна РОСТА» в Петрограде, организовал в 1918 г. один из первых сатирических журналов — «Красный дьявол», позднее много работал в журналах «Бегемот», «Смехач», «Крокодил» и др. Он был в нашей графике основоположником рисунка на зарубежные темы, впечатляющего не острой карикатурностью приемов, но глубокой внутренней правдивостью ситуации, персонажей, всего окружения. Иногда его оружием делался гротеск, но чаше его рисунки похожи на сценки с натуры, увиденные на улицах капиталистических городов, на поле зажиточного фермера или в кулуарах английского парламента. Лишь контраст изображенного с подписью нередко таит в себе сатирическое зерно. В обильной журнальной продукции довоенных лет работы Бродаты выделяются красотой линии и цвета, пластической стройностью композиций. Рисунки 40 — 50-х гг., сохраняя свою острую характерность и каждый раз точно найденный местный колорит, обогащены психологически. Невесело сосредоточенные, повседневно сталкивающиеся с жизненными затруднениями рабочие капиталистических стран очерчены в них реально и ярко.

М. М. Черемных. «Чего Гитлер хочет и что он получит». Окно ТАСС. 1941 г
М. М. Черемных. «Чего Гитлер хочет и что он получит». Окно ТАСС. 1941 г

илл. 164 б

Одним из ветеранов советской сатиры был и Михаил Михайлович Черемных (1890 — 1962). Он получил подготовку живописца в Москве у И. И. Машкова и в Училище живописи, ваяния и зодчества (у К. Коровина и С. Малютина). Эта подготовка сказалась потом в живописной осязательности формы, отличающей работы Черемныха,* Однако угловатая и простая, внешне наивная и непритязательная манера художника в основном строится на линии и плоскостно понятом цветовом пятне. Черемных был инициатором выпуска «Окон сатиры РОСТА» и активным создателем их. Он работал в РОСТА вместе с В. В. Маяковским, который и рисовал плакаты и был автором многочисленных подписей и тем. В этой исключительно напряженной работе быстро сложился стиль «Окон» Черемныха, сочетающий краткость отдельных силуэтных рисунков и многокадровую повествователь-ность целого. Этот стиль художник вносит впоследствии и в «Окна ТАСС», исполняя первый номер их и работая в этом коллективе далее. Второй не менее важной областью творчества Черемныха стала журнальная бытовая сатира. В этом жанре он трудился в 20 — 30-х гг. наряду с Б. И. Антоновским, К. П. Ротовым, Н. Э. Радловым, К. С. Елисеевым и другими художниками. В послевоенные годы в его карикатурах возникают такие завершенные и отточенные образы, как, например, «Волокита», представшая на рисунке 1949 г. в убедительном обличье старомодной, настойчивой и цепкой старухи, которую не так-то легко изгнать из учреждения, несмотря на ее очевидный и вопиющий анахронизм. Среди работ последних лет жизни художника заметное место заняли рисунки, лишенные сатирического прицела, обычно очень радостные и приподнятые по настроению. Появление подобных^рисун-ков составило вообще одну из характерных примет журнальной графики этой поры.

Среди мастеров советской сатиры одним из самых популярных является Борис Ефимович Ефимов (р. 1900). Уроженец Одессы, он в юности принимал участие в создании плакатных Окон ЮгРОСТА и УкРОСТА. Его первые газетные карикатуры появились в 1919 г., а с 1922 г., переехав в Москву, молодой художник стал активным и постоянным сотрудником «Известий», «Крокодила» и других журналов и газет. Поначалу он рисует неуверенно и не очень точно, но мастерство рисунка крепнет в процессе работы, и рано определяется самая сильная сторона его карикатур — наглядность остроумного сюжета. В этом отношении работы Ефимова близки творчеству его старшего коллеги Дени. Уже в 30-е гг. художник создает много произведений, отмеченных зрелым мастерством. Особенно яркими были его карикатуры, обличающие промышленных магнатов, выдвинувших на политическую арену фашизм, английских политиков, позицией невмешательства помогавших душить Испанскую республику («У колыбели германского фашизма», 1936, и другие). К началу Великой Отечественной войны образ фашизма — зверя, разбойничающего на дорогах Европы, — был создан со всей отчетливостью в сатире Бориса Ефимова, и период войны был лишь годами более интенсивного, многостороннего разоблачения фашизма как врага всего светлого, человеческого на земле. «Новый порядок в Европе» (1924), где чудовищные казематы образуют свастику, а в середине сидит самодовольный и жалкий Гитлер, «Использование ресурсов» (1942) — Гитлер, стригущий последний клок волос с покорного Муссолини, — и многие другие листы в мгновенной и наглядной ситуации разоблачают бессилие фюрера и временный характер его «завоеваний». Оптимизм, основанный на сознании правоты и силы Родины, отличавший советскую сатиру военных лет, в высокой мере свойствен работам Ефимова. В его юморе — и издевка над врагом, и умелый показ его слабых сторон, и уверенность в его конечном поражении.

В противоположность плакату и сатирическому рисунку советская станковая графика начинала свой путь как искусство, довольно далекое от бурь революционной действительности. Понадобилось известное время, чтобы современность стала определять ее идеи, образы, художественную ткань. В первые годы пейзаж и портрет были здесь господствующими жанрами. Мастерами этих жанров выступают крупнейшие сложившиеся еще до революции художники. Большинство их пейзажных работ — это альбомы литографий и гравюр, посвященные прекрасным архитектурным ансамблям прошлого, старинным зданиям Ленинграда, уголкам старой Москвы, природе в ее вечном совершенстве. Исполненные с высоким реалистическим мастерством, эти произведения и доныне не утеряли своего большого художественного обаяния.

Интерес графиков-станковистов к современности окреп и дал свои ощутимые результаты во второй половине 20-х гг. Приметы нового были впервые отражены теми же опытными художниками, недавними ревнителями «чистого» пейзажа, архитектурной старины. Поездки в колхозы, на строительство Днепрогэса, на крупные заводы вовлекали мастеров гравюры и рисунка в орбиту жизни страны. Эстетическое освоение современности в графике шло на первых порах в нескольких руслах. В работах одних художников оно вылилось в форму документально обстоятельного рассказа, в произведениях других обрело черты величавой зрелищности и романтичности, в рисунках третьих оно шло как взволнованная, порой торопливая фиксация новых жизненных впечатлений, как своего рода лирический репортаж.

В 30-е гг. продолжается рост станковой графики, раздвинувшей тесные рамки камерных интонаций, приобретающей общественное звучание. Пейзажный жанр все чаще включает теперь и многочисленные отмеченные новизной образы, созданные в разных краях нашей страны, и индустриальный пейзаж. Особенно широко новый облик страны, запечатлен в произведениях выставки «Индустрия социализма» (1939). Мотивы общественной оценки человека ясно определились в портретном творчестве графиков. Значительную роль в сложении графики этих лет сыграла подготовка выставки произведений на темы истории Коммунистической партии (1940 — 1941). Важен был сам факт широкого обращения художников к новому богатому источнику творчества — истории нашей партии и государства. Эта работа помогла мастерам искусства осмыслить важнейшие этапы истории нашей Родины, поставила перед ними немало совершенно новых художественных проблем. В рисунках этой выставки решались задачи современной трактовки исторических образов, создания психологически насыщенных сцен.

В годы Великой Отечественной войны станковая графика получила большое развитие. Графика военного времени в сотнях зарисовок, рисунков, гравюр вела настоящую летопись человеческого героизма. Особенно много создавалось зарисовок, хранящих живое дыхание натуры, вместивших первые наблюдения и раздумья художников. Портреты, небольшие сценки, батальный пейзаж — поля сражений, где недавно шли бои, и целая панорама военного плацдарма — все это донесли до нас фронтовые альбомы художников. Подобно литературе, кино, живописи, графика многое из увиденного на войне привела к обобщению лишь впоследствии. Но и по горячим следам событий создавались вещи, в которых была и правда факта и сила завершенного его претворения. Все самые значительные замыслы этих лет были осуществлены в форме графических серий. Созданные сразу же, вслед событиям, многие циклы военных лет несли в себе подлинное художественное обобщение, широкий подход к явлениям, эмоциональность.

Судьбы жанров, многие темы, пути приближения к современности были у станковой графики сходными с живописью. Некоторые же художественные и чисто профессиональные проблемы не раз за минувшие десятилетия тесно сближали ее с книжной графикой.

Б. М. Кустодиев. Рисунок к повести Н. С. Лескова «Леди Макбет Мценского уезда». Тушь, перо. 1923 г. Москва, Литературный музей
Б. М. Кустодиев. Рисунок к повести Н. С. Лескова «Леди Макбет Мценского уезда». Тушь, перо. 1923 г. Москва, Литературный музей

илл. 147 б

Искусство книги с первых своих шагов встречало в нашей стране заботу и внимание. Задача приобщения к культуре миллионных масс трудящихся не могла быть решена без многотиражных общедоступных изданий классической литературы. Выпуск такой серии — «Народной библиотеки» — был начат уже в 1918 г. Несмотря на скромность и дешевизну этих отпечатанных на плохой бумаге книг, они оформлялись первоклассными художниками. Отличавшиеся большой социально-бытовой точностью характеристик, высоким мастерством рисунка, их произведения являли собой пример вдумчивого изучения натуры, бережного отношения художников к писательскому замыслу. Они закладывали основы реализма в книжной графике. В те годы и позднее в иллюстрации работали такие крупные мастера, как Б. М. Кустодиев, Е. Е. Лансере и другие.

Е. Е. Лансере. Иллюстрация к повести Л. Н. Толстого «Казаки». Акварель. 1917 г. Москва, Музей Л. Н. Толстого
Е. Е. Лансере. Иллюстрация к повести Л. Н. Толстого «Казаки». Акварель. 1917 г. Москва, Музей Л. Н. Толстого

илл. 147 а

В советской графике книжное оформление и иллюстрация выступают с самого начала в тесной связи, как две стороны единого искусства книги. Образная насыщенность книжного оформления — одна из характерных черт советской книжной графики. Однако картина развития ее в ранние годы была сложной. Сильная струя «мирискуснической» графики вносила свою окраску в искусство книги этих лет. Мастера большой графической культуры, «мирискусники» и художники, близкие к ним, создавали первоклассные иллюстрации, когда подчиняли свои замыслы задачам глубокого толкования книги. Но они же оказывались порой во власти рафинированного отвлеченного декоративизма.

Ю. П. Анненков. Иллюстрация к поэме А. Блока «Двенадцать». Тушь, перо. 1918 г
Ю. П. Анненков. Иллюстрация к поэме А. Блока «Двенадцать». Тушь, перо. 1918 г

илл. 146 а

М. В. Добужинский. Иллюстрация к повести Ф. М. Достоевского «Белые ночи». Тушь, перо. 1922 г
М. В. Добужинский. Иллюстрация к повести Ф. М. Достоевского «Белые ночи». Тушь, перо. 1922 г

илл. 146 б

В эту пору находят своих иллюстраторов книги, рожденные революцией, как, например, поэма А. Блока «Двенадцать». Однако такие циклы — пока скорее лишь предвосхищение будущих широких поисков художников.

Большое место в книжной графике 20-х гг. заняла ксилография. Искусство книжной ксилогравюры привлекало художников разного профиля, различных манер. Их объединял общий постоянный интерес к проблемам внутреннего единства оформления книги. Но в области книжной гравюры, быть может, с особенной наглядностью произошло столкновение живых реалистических тенденций и сковывающей догмы формализма. Это столкновение затрагивало творчество большинства ее мастеров, делая противоречивым и трудным их развитие.

Н. И. Пискарев. Иллюстрация к роману Л. Н. Толстого «Анна Каренина». Цветная гравюра на дереве. 1932 г
Н. И. Пискарев. Иллюстрация к роману Л. Н. Толстого «Анна Каренина». Цветная гравюра на дереве. 1932 г

илл. 153 а

К. И. Рудаков. Из иллюстраций к произведениям Ги де Мопассана. Литография. 1934 — 1936 гг
К. И. Рудаков. Из иллюстраций к произведениям Ги де Мопассана. Литография. 1934 — 1936 гг

илл. 174 а

В 30-е гг. все отчетливее сказываются новые требования к книжной иллюстрации. В это время в круг иллюстрируемых книг включаются крупнейшие произведения русской и западной классической литературы, классиков восточных литератур, народные эпосы, книги советских писателей, и прежде всего А. М. Горького. Показать не только характерную внешность, но и внутренний мир, глубину переживаний литературных героев, дать исторически точно обстановку действия, сделать ощутимой социальную оценку событий и людей — таковы были новые цели иллюстраторов. Они закономерно возникали с ростом реалистических сил в советском искусстве.

Новое в книжной иллюстрации предстало с особенной яркостью в работах молодого поколения художников, впервые активно выступивших в 30-х гг. Завоевания этих художников, наделивших образы литературных героев психологической глубиной, впервые развернувших в подробных сериях листов свой многосторонний комментарий к книге, имели принципиальное значение для дальнейшего развития и книжной и станковой графики. На первый план теперь вышли техника свободного рисунка, близкая к ней литография и акварель.

Большой шаг вперед сделало в эти годы и искусство оформления детских книг. Оставив позади блуждания ранних лет, когда в работах художников для детей встречались супрематические поиски, стилизация под детский рисунок или нарочитая небрежность манеры, детская иллюстрация окрепла, стала искусством ярких оптимистических образов. Ее сложившиеся сказочный и анималистический жанры имеют многих и оригинальных мастеров, ее рассказ о мире, окружающем ребенка, расширяется.

В. В. Лебедев. Иллюстрация к книге «Охота». Цветная литография. 1925 г
В. В. Лебедев. Иллюстрация к книге «Охота». Цветная литография. 1925 г

илл. 162 а

Е. И. Чарушин. Олененок. Цветная литография. 1934 г
Е. И. Чарушин. Олененок. Цветная литография. 1934 г

илл. 162 б

Годы войны принесли вынужденную резкую перестройку книгоиздательского дела, а с ним и искусства книжной графики. Подчиняясь военным нуждам, издательства обратились в основном к небольшим и оперативным видам изданий. В литературе о войне преобладали очерк, рассказ, в иллюстрациях к ним — зарисовки, рисунок плакатного типа, фотография. Значительное распространение получила сатирическая иллюстрация.

А. П. Остроумова-Лебедева. Летний сад в инее. Фонтанка. Цветная гравюра на дереве. 1929 г. Москва, Третьяковская галлерея
А. П. Остроумова-Лебедева. Летний сад в инее. Фонтанка. Цветная гравюра на дереве. 1929 г. Москва, Третьяковская галлерея

илл. 150 а

В сложении советской станковой и книжной графики видную роль сыграло творчество художников старшего поколения — А. П. Остроумовой-Лебедевой, И. Н. Павлова, К. Ф. Юона, П. А. Шиллинговского (1881 — 1942), И. И. Нивинского (1881 — 1933), Д. Н. Кардовского. Хотя к моменту революции они были уже сложившимися мастерами, их искусство и далее развивалось непроторенными путями поисков. Поэтому творчество этих художников не просто внесло в советское искусство установившиеся реалистические традиции, но оказалось активно причастным к его становлению. Не сразу, но постепенно современность вносила новые ноты в их произведения. Так, обычная строгая классичность, внутренняя уравновешенность пейзажных образов Остроумовой-Лебедевой сменяется порывистой динамикой, романтической приподнятостью в листе «Смольный» (1924, ксилография); свобода и раскованность чувств, дыхание высокого неба — в известной акварели «Марсово поле. Петроград» (1922; ГТГ). Зрелое мастерство позволяет художнице с особой полнотой раскрыть поэтическое содержание ее излюбленных мотивов (цветная гравюра на дереве «Летний сад в инее. Фонтанка», 1929; ГТГ). Спокойная тщательность Шиллинговского в альбоме «Новая Армения» (1927) впервые обращена на фиксацию нового в облике республики. Пробуя здесь необычную для него технику литографии, художник избегает холодной чеканной четкости линий, царившей в его ксилогравюрах (альбом «Петербург. Руины и возрождение», 1921). Остается позади и бездумная изящная праздничность ранних посвященных Крыму офортов Нивинского. В серии офортов «ЗАГЭС» (1927) он стремится в синтетических образах выразить созидательный пафос времени. Приемы монтажа, к которым он прибегает в отдельных гравюрах, не всегда еще дают плодотворные результаты. Но лист «Плотина ЗАГЭС» получается гармоничным, насыщенным внутренней активностью, передающим величавые ритмы романтической панорамы ЗАТЭСа.

И. И. Нивинский. Памятник В.И.Ленину в ЗАГЭСе. Офорт. 1927 г
И. И. Нивинский. Памятник В.И.Ленину в ЗАГЭСе. Офорт. 1927 г

илл. 151

Новые темы заводского труда появляются во второй половине 20-х гг. и в гравюрах И. А. Соколова (р. 1890), творчество которого строгой тщательностью изучения натуры близко произведениям названных выше художников. Соколов получил первые уроки гравирования у В. Д. Фалилеева; позднее он пользовался советами И. Н. Павлова, учителя многих советских художников, автора многочисленных альбомов ксило- и линогравюр, изображающих старинные уголки Москвы, пейзажи старых русских городов. От скромных жанров, изображающих кропотливый домашний труд прачки, сапожника или кружевницы, Соколов переходит к изображению работы в огромных цехах металлургического завода «Серп и молот», и бережная уважительность к людскому труду диктует художнику документально обстоятельную точность его гравюр. Позднее, через двадцать с лишним лет, Соколов вновь приходит на знакомый завод, посвящая его людям новую серию линогравюр. Теперь в его цикле появляются и портретные листы; безыскусственно и просто обрисован в портрете сталевара Ф. И. Свешникова немолодой, опытный, увлеченный своим делом человек. В течение всей своей жизни занимается Соколов и пейзажем. Овладев многими секретами цветной многодосочной линогравюры, он создает пейзажные листы, привлекающие необычным для этой техники богатством красочных сочетаний («Кузьминки. Осень», 1937, и др.).

И. Н. Павлов. Проломные ворота в Зарядье. Из серии «Старая Москва». Гравюра на дереве. 1919 — 1924 гг
И. Н. Павлов. Проломные ворота в Зарядье. Из серии «Старая Москва». Гравюра на дереве. 1919 — 1924 гг

илл. 150 б

Чуткость к новому в жизни вела художников к непрестанным поискам нового образного строя своих вещей. Такой чуткостью отличалось, в частности, творчество Николая Николаевича Купреянова (1894 — 1933) и Алексея Ильича Кравченко (1889 — 1940) — очень разных и значительных мастеров.

Н. Н. Купреянов. Крейсер «Аврора». Гравюра на дереве. 1922 г
Н. Н. Купреянов. Крейсер «Аврора». Гравюра на дереве. 1922 г

илл. 148 а

Купреянов учился у Д. Н. Кардовского, К. С. Петрова-Водкина, А. П. Остроумовой-Лебедевой и заншмался вначале станковой ксилографией. Одним из первых он посвятил свои вещи революции, и его гравюры «Броневик» (1918) и «Крейсер «Аврора» (1922), несколько нарочитые в своей угловатости или подчеркнутой динамике линий, несли живой отклик на события Октября. Обратясь затем к рисунку (кистью и пером, черной акварелью, тушью и т. д.), Купреянов нашел Здесь широкие возможности быстрой и точной фиксации натуры, всегда согретой лирическим восприятием ее. Так как он стал работать в технике свободного рисунка ранее других, а лиризм и поэтичность его листов были велики, он оказал заметное влияние на многих художников. В сериях «Вечера в Селище» (1926 — 1929; ГТГ, ГМИИ), «Железнодорожные пути» (1926; ГТГ, ГМИИ), «Стада» (1926 — 1929; ГТГ, ГРМ, ГМИИ) и «Балтфлот» (1932; ГТГ, ГМИИ, Музей Советской Армии, другие собрания) — острый, чисто художнический интерес к жизни, различные грани ее — от замкнутого уюта семейного мирка до гула созидания на широких просторах страны. Рисуя, Купреянов метко обобщает форму, она возникает из нежных наплывов акварели и туши, внешне эскизная, но точная. Мастерством свободного рисунка к Купреянову близок Н. А. Тырса.

Н. Н. Купреянов. Дети. Черная акварель, тушь, кисть. 1928 г. Москва, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.
Н. Н. Купреянов. Дети. Черная акварель, тушь, кисть. 1928 г. Москва, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.

илл. 152 а

Н. А. Тырса. Женский портрет. Ламповая копоть, кисть. 1928 г. Москва, Третьяковская галлерея
Н. А. Тырса. Женский портрет. Ламповая копоть, кисть. 1928 г. Москва, Третьяковская галлерея

илл. 152 б

Впечатления, накопленные в станковых рисунках, облегчили художнику поиски правдивых образов в его иллюстрациях и обложках книг. Неизменной выразительностью обладал в его книжных работах пейзаж, окрашенный настроением сцены, насыщенный трепетным ощущением жизни природы. Весенний разлив реки в иллюстрации к «Деду Мазаю и зайцам» Н. А. Некрасова (1930), мрачное утро, заслоненное тяжелым дымом фабричных труб в рисунке к «Матери» М. Горького (1931), были одними из первых лирических пейзажей книжной графики.

А. И. Кравченко. Страдиварий в своей мастерской. Гравюра на дереве. 1926 г
А. И. Кравченко. Страдиварий в своей мастерской. Гравюра на дереве. 1926 г

илл. 149

А. И. Кравченко получил подготовку живописца, но завоевал большую известность своими станковыми рисунками и гравюрами и книжными иллюстрациями. Причудливый гротеск, фантастика, гипербола страстей и романтическая таинственность были особенно близки Кравченко в книгах, которые он иллюстрировал, — будь то Гофман или Гоголь, С. Цвейг или Л. Леонов. Эффектная пластика его гравюр ярко выражала этот таинственный и необычный мир. Прихотливая живописность силуэтов, подвижность капризных линий, декоративность целого отличают его книжные ксилографии.

А. И. Кравченко. Днепрострой. Плотина. Гравюра на дереве. 1931 г
А. И. Кравченко. Днепрострой. Плотина. Гравюра на дереве. 1931 г

илл. 148 б

Фантаст в иллюстрациях, Кравченко в станковых листах стоит на вполне реальной почве важнейших событий современности. И хотя его станковые вещи сохраняют тот же оттенок романтичности, ее истоки — не в заранее заданном настроении автора, но в той возвышенной воодушевленности, с которой воспринимает он новую жизнь. Как феерическое величественное зрелище, например, предстает в его гравюрах строительство Днепрогэса (1931 — 1932; ГМИИ, ГТГ и другие собрания). Панорамная композиция, динамичная лепка форм — все подчеркивает здесь размах стройки, почти циклопические масштабы сооружения. В такой трактовке есть ощущение величавой значительности труда. Это ощущение усиливается в позднем офорте Кравченко «Азовсталь. Розлив стали» (1938) с его броской композицией и каскадами раскаленных металлических брызг. Здесь хорошо уловлены и общая пластическая выразительность сцены и особый ее трудовой ритм.

Черты нового в жизни, преломленные в духовном облике людей, запечатлевала портретная графика. Крупнейшим мастером ее был Георгий Семенович Верейский (1886 — 1963). Первые навыки в искусстве он получил в частной студии Е. Е. Шрей-дера в Харькове. Учеба в Харьковском и Петербургском университетах, участие в революционных событиях 1905 г., в связи с этим тюрьма и несколько лет эмиграции — таковы некоторые моменты его биографии. Долгая работа после революции в Эрмитаже наложила печать особой взыскательности и внутренней культуры на его творчество. Его манера — сдержанная и объективно доброжелательная, его точный, верный жизненным наблюдениям рисунок кажутся сложившимися с первых произведений начала 20-х гг. Однако концепция его портретов непрестанно обогащалась. В альбомах 1922 — 1928 гг., где изображены писатели, артисты, художники — главным образом круга «Мира искусства», точно определяется душевная настроенность, внутренний облик моделей, но характеристика дается в камерном плане. Острый по психологической характеристике «Портрет матери», исполненный в 1930 г. (черная акварель ГТГ), является своеобразной вершиной этой камерной интимно-лирической линии в творчестве художника. Мотивы же общественной активности человека впервые возникают в многочисленных портретах летчиков, исполненных в 30-х гг. От этих портретов логичен был и путь Верейского к прекрасным листам начала 40-х гг., изображающим мужественных участников Великой Отечественной войны Героев Советского Союза С. А. Осипова, И. И. Фисановича, подводника Н. И. Мещерского. По-новому рисует Верейский в годы войны и деятелей культуры. Портреты И. А. Орбели, Е. Е. Лансере и другие знаменовали настоящий расцвет его дарования. Он не только тоньше выявляет теперь индивидуально характерное в модели, но и глубже чувствует творческую целеустремленность человека, его любовь и преданность своему делу — будь то поэзия, наука или живопись. Эту серию достойно дополнили позднее портреты дирижера Е. А. Мравинского (1947), художницы Т. Н. Яблонской (1954) и др. Верейский был и большим мастером пейзажа. В этом жанре, в отличие от портретов, исполняемых обычно литографией, он часто обращался к офорту, живописными возможностями которого прекрасно владел.

Г. С. Верейский. Портрет академика И. А. Орбели. Литография. 1942 г
Г. С. Верейский. Портрет академика И. А. Орбели. Литография. 1942 г

илл. 169

Очень близким Верейскому было творчество портретиста, пейзажиста и иллюстратора М. С. Родионова (1885 — 1956), отмеченное той же внешней сдержанностью манеры и большой внутренней наполненностью образов. Иной тип портрета — темпераментного, взволнованного — встречаем мы в творчестве украинского мастера станковой и книжной графики Василия Ильича Касияна (р. 1896). Касиян окончил Академию изящных искусств в Праге по мастерской М. Швабинского. В 1927 г. он возвратился в Киев. Дыханием новой жизни, интересом к человеку как активному борцу за новое общество отмечены его станковые ксилографии. Его портрет Артема (1936) и овеянный революционным пафосом лист «Герой Перекопа» (1927) повествует о жизни, отданной борьбе за большие идеалы. Эта же тема возникает в произведениях Касияна, посвященных Т. Г. Шевченко. Образ Шевченко привлекает пристальное внимание художника в 30-х гг., получает новую трактовку в его плакатном творчестве в годы войны и поныне занимает место в его работах. Лист «Т. Г. Шевченко среди крестьян» (1933, автолитография) с его-достоверностью народных образов был одной из первых удач художника в этозг обширном шевченковском цикле.

В. И. Касиян. Тарас Шевченко. Гравюра на линолеуме. 1960 г
В. И. Касиян. Тарас Шевченко. Гравюра на линолеуме. 1960 г

илл. 177 б

В многообразии станковой графики 30-х гг. особое место занимает «Испанская серия» (уголь, 1938; ГРМ) Ю. Н. Петрова (1904 — 1944) — иллюстратора, рисовальщика и плакатиста. В ней развертываются трагические картины военных будней республиканской Испании. Крестьяне-беженцы, оставшиеся без крова, женщины и дети на гористых дорогах, мужественные лица тех, кто защищает свободу страны, запечатлены художником в рисунках, полных глубокой горечи, восхищения; и сочувствия. Петров был участником боев в Испании, он горячо любил ее культуру, ее народ. И как за внешней сдержанностью его серии ощущается глубина чувств, так и за простотой манеры стоит композиционная логика листов, выразительность легкого, подвижного рисунка.

Среди художников, посвятивших свое творчество в первую очередь книжной графике, видное место принадлежит Владимиру Андреевичу Фаворскому (1886 — 1964). Фаворский учился в студии Холлоши в Мюнхене и получил образование в университетах Мюнхена и Москвы. К моменту революции он был уже опытным художником и в 20-х гг. стал главой московской школы книжной ксилогравюры. Уже одна из первых его работ советского периода — инициалы к «Рассуждениям аббата Жерома Куаньяра» А. Франса (1918) — обнаруживает мастерство гравера и его желание внести единство в книжный организм. 20-е гг. были отданы художником выработке системы, трактовавшей роль материала гравюры в воплощении содержания книг. Во многом абсолютизировавшая эту роль, система была ошибочной, несмотря на свое сложное теоретическое обоснование. Сковывающее влияние ее сказалось на большинстве произведений Фаворского 20-х гг. и особенно в иллюстрациях к «Домику в Коломне» А. С. Пушкина. Здесь приметы жизни, выраженные мастерской рукой, с трудом пробиваются сквозь рационализм общей схемы книги и отдельных гравюр.

В. А. Фаворский. Фронтиспис к книге «Руфь». Гравюра на дереве. 1924 г
В. А. Фаворский. Фронтиспис к книге «Руфь». Гравюра на дереве. 1924 г

илл. 154 а

В. А. Фаворский. Буквицы к произведению А. Франса «Рассуждения аббата Жерома Куаньяра». Гравюра на дереве. 1918 г
В. А. Фаворский. Буквицы к произведению А. Франса «Рассуждения аббата Жерома Куаньяра». Гравюра на дереве. 1918 г

илл. 154 б №1

В. А. Фаворский. Буквицы к произведению А. Франса «Рассуждения аббата Жерома Куаньяра». Гравюра на дереве. 1918 г
В. А. Фаворский. Буквицы к произведению А. Франса «Рассуждения аббата Жерома Куаньяра». Гравюра на дереве. 1918 г

илл. 154 б №2

Реалистические черты нарастают в творчестве художника к 30-м гг. и как бы взрывают изнутри ранее обязательную схематичность его вещей. Всеми муками жизни насыщен трагический портрет Достоевского (1929), чистота и наивность восприятия мира, первозданная верность природе — в гравюрах к «Рассказам о животных» Л. Н. Толстого (1929 — 1930), в грациозных и отточенных иллюстрациях к книге М. Пришвина «Жень-шень» (1933). В этих циклах, как и в оформлении Собрания сочинений П. Мериме (1927 — 1935), большую роль играют заставки, концовки, гравюры на шмуцтитулах, придающие цельный и гармоничный облик книгам. Искания довоенного периода завершаются фронтисписом к «Гамлету» Шекспира (1940), где, быть может, с особенной ясностью видны долгий путь, пройденный мастером, и его новые устремления. Глубины человеческого духа, борение противоречивых сил в его душе волнуют здесь художника. От этого Гамлета Фаворский впоследствии придет к многогранной трагедийности своего «Бориса Годунова».

В «Самаркандской серии» станковых линогравюр, исполненных Фаворским в годы Великой Отечественной войны, простые жанровые сценки превращаются в насыщенный неторопливой значительностью и углубленной сосредоточенностью жизненный рассказ. В этих листах очень сильно ритмическое начало, выразительны силуэты, гармонично орнаментальное обрамление.

Многие ученики, а также приверженцы Фаворского стали крупными мастерами книги. Лучшие произведения одних — например, серьезные и вдумчивые иллюстрации П. Я. Павлинова (р. 1881) к «Крепостному художнику» М. Прилежаевой-Барской, портреты Э. Т. А. Гофмана, Ф. И. Тютчева — были созданы в 20-х — начале 30-х гг.; творчество других — М. И. Пикова, А. Д. Гончарова, Ф. Д. Константинова — развернется в основных своих чертах позднее.

П. Я. Павлинов. Ф. И. Тютчев. Гравюра на дереве. 1932 г
П. Я. Павлинов. Ф. И. Тютчев. Гравюра на дереве. 1932 г

илл 153 б

Много нового внесла в книжную графику плеяда художников, впервые активно выступивших в 30-х гг. Это Е. А. Кибрик, Д. А. Шмаринов, Кукрыниксы, А. М. Каневский, Б. А. Дехтерев, А. Ф. Пахомов и другие.

Е. А. Кибрик. Иллюстрация к повести Р. Роллана «Кола Брюньон». Литография. 1934 — 1936 гг
Е. А. Кибрик. Иллюстрация к повести Р. Роллана «Кола Брюньон». Литография. 1934 — 1936 гг

илл. 160 а

Евгений Адольфович Кибрик (р. 1906) первую профессиональную подготовку получил в Одесском художественном институте, овладев гам мастерством строгого академического рисунка. Уже в 1934 — 1936 гг. он создает свою первую крупную работу — цикл черных (и позднее цветных) литографий к повести Р. Роллана «Кола Брюньон». Художника захватило обаяние главных героев повести — веселого и мудрого Брюньона, лукавой пленительной Ласочки. Листы, посвященные им, оказались наилучшими в этом цикле. Горячим жизнелюбием привлекает в иллюстрациях Кола Брюньон, поэт и мастер, в земной жизни черпающий все краски своего прекрасного искусства. Как дыхание ликующей молодости, как образ вечной весны входит в наше искусство портрет Ласочки. Крупный план приближает ее к зрителю, на темном фоне мягко выделено светоносной моделировкой лицо. Скользящие блики света придают ему трепетную жизнь, делают солнечно радостным это найденное в потоке вариантов изображение. В этом цикле, восхитившем самого Р. Роллана, остается где-то в стороне добросовестно изученный исторический антураж, через портретные образы героев раскрывается атмосфера действия, характерность жизненного уклада.

Е. А. Кибрик. Иллюстрация к роману Ш. де Костера «Легенда об Уленшпигеле». Цветная литография. 1937  —  1938 гг
Е. А. Кибрик. Иллюстрация к роману Ш. де Костера «Легенда об Уленшпигеле». Цветная литография. 1937 — 1938 гг

илл. 160 б

Сложнее строится в соответствии с книгой следующая серия иллюстраций Кибрика — к «Легенде об Уленшпигеле» Шарля де Костера (1937 — 1938; цветная литография). Здесь из пестрой жестокой жизни, из недр народа, сражающегося с бесчеловечной властью иноземного короля, выдвигаются цельные и яркие характеры. Резкая контрастность образов и сцен предопределяется фронтисписом, где рядом изображены жестокий и чванный Филипп II и отважный, веселый и дерзкий Уленшпигель. Сковав единой тесной композицией эти внешне неподвижные фигуры, художник в столкновении характеристик обретает внутреннее напряжение листа. Портрет Уленшпигеля, следующий дальше, подчеркивает, кто из этих двоих будет истинным героем повествования. Здесь Уленшпигель — грозный народный мститель, гневный, познавший горечь жестоких утрат, готовый действовать; это молодость, присягающая карать зло. Автору дороги в герое де Костера его свободолюбие и отвага, он не забывает оттенить и его веселость и любовь к жизни. Так с первых работ складывается облик Кибрика-иллюстратора, художника сильных народных характеров, раскрывающихся в решительные моменты истории.

И когда в 1944 — 1945 гг. он обратился к повести «Тарас Бульба» Н. В. Гоголя, (литография, во втором варианте — акварель с белилами), его иллюстрации вновь прозвучали как прославление мужества и душевной стойкости, как гимн людям большого сердца и глубокой любви к родине. Отсвет недавних событий Великой Отечественной войны ощущается в этой серии. Здесь как бы исчезла историческая отдаленность гоголевских героев и подвиг Тараса, гибнущего на костре и обрекающего на смерть сына — изменника родины, предстал в своем вечном величии. Циклу свойственна масштабность образов, обрисованных сильно и крупно, кистью мужественной и трагической. Немногие главные сцены выделены на полосу, большая роль отведена полуполосным иллюстрациям, в полную меру использована выразительность сюжетных заставок и концовок.

Е. А. Кибрик. Иллюстрация к повести Н. В. Гоголя «Тарас Бульба». Цветная литография. 1944 — 1945 гг
Е. А. Кибрик. Иллюстрация к повести Н. В. Гоголя «Тарас Бульба». Цветная литография. 1944 — 1945 гг

илл. 161 б

Первой работой в книге молодых Кукрыниксов были иллюстрации к «Жизни Клима Самгина» (1932 — 1933) — монументальному созданию М.Горького, трудному и для опытных художников. Взявшись за нее по предложению Горького, Кукрыниксы создали большой цикл. В процессе работы они получали многочисленные замечания Горького на свои рисунки и следовали им. Искания молодых художников шли в русле времени, они решали задачи социально-психологической характеристики действующих лиц, портреты героев стали главной частью этой серии. Однако черты карикатурности, ощутимые в ней, противоречили стилю книги. Лишь острохарактерный облик Самгина был найден со счастливой точностью. Когда в 1939 г. Кукрыниксы стали иллюстрировать «Избранные произведения» М. Е. Салтыкова-Щедрина, сатирическое дарование помогло им воплотить, казалось бы, трудно изобразимые, внешне необычные образы писателя, соединившие метафору, гиперболу и гротеск. Художники нашли и ноту внутренней логичности в поведении персонажей и очень подходящую здесь острую, колючую, «нелицеприятную» манеру штрихового рисунка.

Но, быть может, писателем еще более близким Кукрыниксам стал А. П. Чехов. Лишь впоследствии, когда в 40 — 50 гг. появились рисунки Кукрыниксов к Чехову, Горькому, Гоголю, стало особенно ясно, как много было достигнуто ими в иллюстрациях к рассказам Чехова, которые они исполняли накануне войны. Сатира разных оттенков — резкая, обличительная и снизошедшая до юмора, сатирические персонажи, обретшие реальную жизненную среду, плотно вошедшие в быт провинциальной России, новые, трогающие живой тоской и человечностью образы, живописная и гибкая манера акварельного рисунка — все это было завоевано здесь — в иллюстрациях к «Дочери Альбиона», «Тоске», «Человеку в футляре», к повести «Степь» (ГТГ).

Кукрыниксы. Иллюстрация к повести А. П. Чехова «Степь». Уголь, черная акварель. 1940 г. Москва, Третьяковская галлерея
Кукрыниксы. Иллюстрация к повести А. П. Чехова «Степь». Уголь, черная акварель. 1940 г. Москва, Третьяковская галлерея

илл. 172 а

Параллельно с работой в книжной графике Кукрыниксы все время занимались карикатурой и плакатом. Начав с литературных шаржей и рисунков о неполадках на транспорте, в которых сатирическая острота целого не терялась за массой юмористических деталей, они переходят затем к международным темам. Важное место среди их работ заняла большая серия станковых пастелей, созданная для выставки иллюстраций к истории Коммунистической партии: «Баррикады на Пресне, 1905 год», «Политических ведут» (обе — в ГТГ) и др. Внешне мало связанная с их деятельностью сатириков и иллюстраторов, она отвечала глубинной направленности их творчества, устремленного к общественно значительной, политически насыщенной проблематике.

Особенно много острых карикатур и выразительных плакатов было создано Кукрыниксами в годы Великой Отечественной войны. Уже 23 июня 1941 г. вышел из печати первый военный плакат — «Беспощадно разгромим и уничтожим врага!», исполненный Кукрыниксами. Он говорил о воле советского народа к победе, о его возмущении вероломным нападением гитлеровской Германии на СССР. Грозен и решителен красноармеец, с силой поражающий Гитлера штыком. 3-юбный крысиный облик Гитлера намечен с уверенным сатирическим мастерством. Разорванный договор о ненападении и маска миролюбия, отброшенная фашистским хищником, дополняют лаконичный образ плаката.

В потоке карикатур, исполнявшихся советскими художниками в дни войны, рисунки Кукрыниксов выделяются концентрированной силой своих метких разоблачений. В них равно выразительны и сюжет, и портретные сатирические образы фашистских заправил. Они очень похожи внешне, прицельно точно охарактеризованы, созданы пластически богатым, гибким свободным рисунком. Сюжеты карикатур Кукрыниксов нередко основаны на метафоре, фольклорных и песенных ассоциациях. Пословицы, строки песен, каламбур обычно входят и в подписи под их рисунками как завершающий штрих. Таковы лучшие листы этих лет — «Клещи в клещи», «Потеряла я колечко» (1943; ГТГ), «Под Орлом аукнулось — в Ри.ме откликнулось» (1943) и др. Их отличают свежесть образов, популярная доходчивость сюжета, высокий пафос обличения фашизма.

Кукрыниксы. «Потеряла я колечко» (а в колечке 22 дивизии). Карикатура для журнала «Крокодил». Гуашь, тушь, кисть, перо. 1943 г. Москва, Третьяковская галлерея
Кукрыниксы. «Потеряла я колечко» (а в колечке 22 дивизии). Карикатура для журнала «Крокодил». Гуашь, тушь, кисть, перо. 1943 г. Москва, Третьяковская галлерея

илл. 165 а

Как иллюстратор русской классической литературы интересно выступил в 30-х гг. Дементий Алексеевич Шмаринов (р. 1907). Первые знания по искусству он приобрел в студии Н. А. Прахова в Киеве, а позднее учился в студии Д. Н. Кардовского в Москве. Его первыми работами были иллюстрации к книгам Ф. Панферова и М. Горького, сделавшего ценные замечания по поводу его рисунков к «Жизни Матвея Кожемякина» (уголь, 1933 и 1936; Москва, Музей А. М. Горького). Однако событием в графике тех лет стали не эти работы художника, а его рисунки к «Преступлению и наказанию» Ф. М. Достоевского, созданные в 1936 г. (уголь, черная акварель; ГТГ). С ними в наше искусство вошел новый своеобразный иллюстратор, пытливый исследователь человеческой души, особенно чуткий к радостям и горестям героев писателя. Страшный мир петербургских трущоб, раны нужды и нравственные страдания юности, жалкий лик настороженной и цепкой жадности — все это вошло в неожиданно зрелые рисунки молодого художника к Достоевскому. Ему особенно удался лист «Старуха-процентщица» — редкий в его книжной графике пример прямого изображения зла, отрицательных начал. Одним из сильнейших в серии является также рисунок «Соня Мармеладова со свечою» (впоследствии утерянный и возобновленный автором в 1945 г.). В тра-гическом образе Сони — ожидание, затаенная глубокая боль, душевный порыв. Ее хрупкий силуэт возникает на безрадостном фоне глухой стены, мрачная густая тень выделяет страдальческое одухотворенное лицо. Противоборство света и тени усиливает не имеющее исхода напряжение этого листа. Как и в романе, в сюите Шмаринова ожили зловещие колодцы петербургских дворов, мрачные улицы города, который давит смятенные души людей. Однако иллюстратор не идет за Достоевским до конца в его повествовании, он освобождает основу книги от болезненного надрыва, передает лишь самое существенное в романе.

Д. А. Шмаринов. Иллюстрация к роману Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». Уголь, черная акварель. 1936 г. Москва, Третьяковская галлерея
Д. А. Шмаринов. Иллюстрация к роману Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». Уголь, черная акварель. 1936 г. Москва, Третьяковская галлерея

илл. 158 а

Д. А. Шмаринов. Иллюстрация к роману А. Н. Толстого «Петр I». Уголь, черная акварель. 1940 г. Москва, Третьяковская галлерея
Д. А. Шмаринов. Иллюстрация к роману А. Н. Толстого «Петр I». Уголь, черная акварель. 1940 г. Москва, Третьяковская галлерея

илл. 158 б

В дальнейшем — в иллюстрациях Шмаринова к «Повестям Белкина» А. С. Пушкина (уголь, черная акварель, 1937; ГТГ), к «Герою нашего времени» М. Ю. Лермонтова (уголь, черная акварель, 1941; ГТГ и ГРМ) — появляется не только психологическая насыщенность, но и классическая ясность образов, тяга к светлому началу в человеке. Эти циклы как бы начинают собой ту линию творчества художника, в которой преобладает светлый лиризм, поэзия ясных и цельных человеческих характеров, родниковая чистота русской природы. Вторая линия начинается с обращения Шмаринова к роману «Петр I» А.Н.Толстого (уголь, черная акварель, 1940; ГТГ). Здесь все было новым для иллюстратора — масштабность событий, затрагивающих судьбы народа, водоворот колоритных сцен, бурная живописность темпераментной кисти писателя. И для этого нового художник нашел стиль приподнятый и воодушевленный, порывистый и динамичный, сумев вплести в него чистой нотой свой обычный светлый лиризм. Обе эти главные линии найдут свое яркое продолжение в его позднейшей книжной графике.

В годы войны ясное, жизнеутверждающее искусство Шмаринова отзывается на самые драматические ее моменты. Он создает эмоционально сильные плакаты, посвященные женщинам и детям в тылу врага, рисует станковый цикл «Не забудем, не простим!» (уголь, черная акварель, 1942; ГТГ), прозвучавший как проклятие фашизму. Каждый лист нагнетает трагическое напряжение этой серии, рисующей картины фашистских зверств. Оно чуть ослабевает в последних листах — «Возвращение» и «Встреча», — где нет изображения фашистов и дышится вольнее, где есть воздух ранней весны и особая чуткая бережность в изображении душевного строя людей.

Д. А. Шмаринов. Возвращение. Из серии «Не забудем, не простим!». Уголь, черная акварель. 1942 г. Москва, Третьяковская галлерея
Д. А. Шмаринов. Возвращение. Из серии «Не забудем, не простим!». Уголь, черная акварель. 1942 г. Москва, Третьяковская галлерея

илл. 159 а

Как и Шмаринов, к станковой графике обратился в военные годы иллюстратор детских книг А. Ф. Пахомов (р. 1900). До этого он был известен своими рисунками к поэме Н. А. Некрасова «Мороз Красный нос» (1934), к «Бежину лугу» И. С. Тургенева (1936) и другими иллюстрациями. Пахомов хорошо знает жизнь старой русской деревни, и образы крестьянских детей и героев некрасовской поэмы вышли в его рисунках естественными, живыми и правдивыми. Исполненная им большая серия литографий «Ленинград в годы блокады и восстановления» (1941 — 1949; ГТГ, ГРМ) стала летописью жизни города-героя. Она насыщена жизненными наблюдениями и волнует как рассказ о лично пережитом. Женщины и дети — герои художника. Проводив близких в ополчение, они остаются хозяевами города. Их руки защищают Ленинград в часы налетов, ухаживают за огородами на Марсовом поле, очищают улицы от снежных завалов весной. В листах «За водой» и «В стационар» в целом ровное повествование Пахомова достигает особой эмоциональности. Как воплощение пережитого ленинградцами остаются в памяти изможденная девушка с ведром и помогающая ей девочка («За водой»). Художник дает нам возможность вглядеться в их лица, отмеченные большими испытаниями, ощутить безмолвный стынущий простор Невы, томительную обыкновенность этого блокадного дня. Глазами очевидца увидена эта медлительная сосредоточенность людей, все делающих на грани своих сил, недетская серьезность ребенка.

А. Ф. Пахомов. За водой. Из серии «Ленинград в годы блокады и восстановления». Литография. 1941 — 1949 гг
А. Ф. Пахомов. За водой. Из серии «Ленинград в годы блокады и восстановления». Литография. 1941 — 1949 гг

илл. 168 а

Ленинграду в блокаде были посвящены и полные экспрессии и трагизма ксилографии и линогравюры С. Б. Юдовина (1892 — 1954), цикл которых он продолжал пополнять и после войны, тонкие по цвету (гуашь) пейзажные вещи М. И. Пла-тунова (р. 1887) и многие другие графические произведения. Как и все искусство этих лет, графика воспевает стойкость и душевное богатство советского народа, отстоявшего свою независимость и жизнь.

* * *

В первые мирные годы многие произведения графики были еще тесно связаны с войной и создавались как обобщение виденного и пережитого в те дни. Но постепенно все новые и новые грани послевоенной действительности находят отражение в графическом искусстве; образы же военного времени становятся нерасторжимыми с темой борьбы за мир.

Расширение масштабов нашего искусства сказалось в графике с особенной ясностью. Рост книгоиздательского дела, огромные тиражи плакатов, выпуск эстампов, наладившийся в конце 50 — 60-х гг., большое число сатирических журналов, выходящих почти во всех республиках, — все это помогло графике стать подлинно массовым искусством.

Среди проблем, волновавших мастеров рисунка и гравюры, выделяются несколько узловых, концентрировавших вокруг себя основные поиски художников. В станковой графике и плакате это была проблема создания поэтического образа советской современности, в книжной — дальнейшее освоение духовных богатств классической литературы, в карикатуре — сатирическое разоблачение международного милитаризма. Они оставались главными в течение всей почти двадцатилетней истории послевоенной графики, но подход к ним менялся, решение их неуклонно обогащалось. Соответственно и облик графики 40-х — начала 50-х гг. непохож на современное ее состояние.

Подробная и глубокая психологическая характеристика человека отличала лучшие произведения первой половины рассматриваемого периода. Она достигалась обычно в портретах, в жанровых сценах-рассказах с нешироким кругом сюжетов, в больших полосных книжных иллюстрациях. При этом преобладали рисуночные техники, черная акварель. Когда же во второй половине 50-х гг. ощутимыми стали новые веяния в графике, они означали и независимые поиски художниками нового образного языка и стремление их расширить сложившиеся стилистические рамки графического искусства. Так возникла здесь тяга к обобщенно-символическим образам, к большому внутреннему подтексту сцен, поэтической песенности, к освоению традиций народного искусства. В книжной графике во весь рост встала проблема «книжности» иллюстраций, их активной роли в композиции издания. Эти поиски сопровождались трудностями и некоторыми потерями, особенно в психологической выразительности образов. Постепенно, однако, в этих поисках отпадает внешне-полемическое, они приобретают глубину, определяют нынешнее состояние советской графики.

В послевоенной графике укрепились публицистические черты, ей свойственно пристрастие к самым жгучим проблемам современности. Для ее облика, например, весьма характерно взволнованное и патетическое искусство Бориса Ивановича Про-рокова (р. 1911), пронизанное пафосом борьбы за мир. Наставления Д. С. Моора, работа в газете «Комсомольская правда» и в журнале «Крокодил» формировали его как художника.

Б. И. Пророков. У Бабьего Яра. Из серии «Это не должно повториться». Акварель, тушь, карандаш. 1954 — 1959 гг. Москва, Третьяковская галлерея
Б. И. Пророков. У Бабьего Яра. Из серии «Это не должно повториться». Акварель, тушь, карандаш. 1954 — 1959 гг. Москва, Третьяковская галлерея

илл. 171 а

Б. И. Пророков. Танки агрессора на дно! Из серии «За мир». Тушь. 1950 г. Москва, Третьяковская галлерея
Б. И. Пророков. Танки агрессора на дно! Из серии «За мир». Тушь. 1950 г. Москва, Третьяковская галлерея

илл. 171 б

С первого года войны он был в армии, участвовал в тяжелых боях, выпускал газету на передовой, ежедневно видел неприкрашенное лицо войны. Уже первые его вещи мирных лет — серии рисунков «В гоминдановском Китае» (акварель, литография, тушь, 1947; ГТГ), «Вот она, Америка» (тушь, 1949; ГТГ, ГМИИ и другие собрания), «За мир» (тушь, 1950; ГТГ) — отличались патетическим строем чувств, напряженной эмоциональностью. Искусству Пророкова чужд спокойный бытовизм. И хотя многие листы его американской серии воспроизводят картины быта трудовых людей в огромном капиталистическом городе, они ближе к плакату с его обобщенным звучанием образов и политической их окраской, чем к жанровому рассказу. Перекличка с плакатным искусством особенно ясна в листе «Танки агрессора на дно!» (из серии «За мир»), где образ подчеркнуто лаконичен и все сказано движением охваченных гневом людей, суровых и мужественных, впервые ощутивших монолитную силу своей солидарности.

В своих станковых и книжных рисунках Пророков использует и сатирические краски. Иллюстрируя цикл стихотворений и очерков об Америке В. В. Маяковского (гуашь, тушь, акварель, 1951; ГТГ), он сумел передать политическую страстность и сложный образный строй его речи, резкую смену то трагических, то памфлетно-сатирических сцен. Из смешения трагизма и сатиры вырастает и образ? предваряющий этот цикл, — нью-йоркской статуи Свободы (пастель, тушь, гуашь). Беглый взгляд видит лишь искаженное скорбью лицо статуи. Но из ее больших глазниц смотрят... полицейские, и даже слеза, стекающая по щеке, оказывается дубинкой полицейского. Этот сатирический прием резко меняет содержание образа, как бы на глазах зрителя совершается разоблачение «Свободы».

 М. Г. Абегян. Скалы Бжии. Гравюра на линолеуме. 1959 г
М. Г. Абегян. Скалы Бжии. Гравюра на линолеуме. 1959 г

илл. 178 а

Искусству Пророкова доступен большой эмоциональный накал, оно живописует чувства, взятые в их наивысший момент, кульминацию духовного напряжения. Именно такова его серия «Это не должно повториться» (акварель, тушь, карандаш), исполненная художником в 1958 — 1959 гг. В основе этой серии — воспоминания об ужасах войны, обнаженная боль тех лет, страстный призыв к бдительности. Лишь женщины и дети изображаются художником. В их глазах — смертельная тревога и холод голодного угасания, кровавое видение Бабьего Яра, ад Хиросимы — потрясение, но не покорность, не страх. И лист, рисующий сильную гордую женщину-мать, защищающую жизнь, закономерно заключает этот цикл. От серии к серии складывалась экспрессивная манера Пророкова, приобретя здесь особенную характерность. Суровый темный тон выделяет фигуры на нейтральном без глубины фоне. Их подчеркнуто выразительный силуэт решает облик каждого листа. Недаром созданию рисунков предшествуют скульптурные эскизы. По законам самого строгого лаконизма отметено все лишнее, и в утрированной мимике лиц, в жестах людей найдено нечто особенное, соответствующее исключительному состоянию души. Так броскость соединяется с психологизмом, на стыке плакатного и станкового искусств рождается оригинальная пророковская публицистика.

Е. А. Кибрик. В. И. Ленин в подполье. Фрагмент. Из серии «В. И. Ленин в 1917 году». Уголь. 1947 г. Москва, Центральный музей В. И. Ленина
Е. А. Кибрик. В. И. Ленин в подполье. Фрагмент. Из серии «В. И. Ленин в 1917 году». Уголь. 1947 г. Москва, Центральный музей В. И. Ленина

илл. 161 а

Важное место в графике этих лет заняли произведения историко-революционной темы. К лучшим из них принадлежат рисунки Е. А. Кибрика, посвященные В. И. Ленину. В творчестве Кибрика им предшествовал лист «С. Н. Халтурин и В. П. Обнорский» за работой над программой «Северного союза русских рабочих», исполненный углем в 1940 г. (ГТГ). Здесь уже было увидено в героях за внешней простотой облика внутреннее горение, размах революционной мечты. Глубокий психологизм отличает рисунки о Ленине. Тщательно изученный документальный материал лег в их основу. Используя возможности серии, автор в каждом из них выделяет одну сторону многогранного образа Ленина. В листе «В. И. Ленин в подполье. Июль 1917 года» (уголь, 1947; Москва, Музей В. И. Ленина) он передает глубокую поглощенность Ленина работой, находя неповторимую энергическую стремительность его жестов, его естественную позу быстро пишущего человека. Атмосфера напряженного труда царит в этой уединенной, тонущей в полумраке комнате. Иное настроение в рисунке «В. И. Ленин в Разливе» (уголь, 1947; Москва, Музей В. И. Ленина). Здесь есть внутренняя взволнованность, ощущение близости больших событий.

Среди литературных героев Кибрика по-прежнему интересуют крупные и незаурядные характеры в их связи с историей народных масс. Этот интерес привел его к «Борису Годунову» А. С. Пушкина (чернила, гуашь, тушь, 1959 — 1962), понятому им как драма характеров, очерченных выпукло и сильно, рожденных эпохой смут и безвременья.

В первые послевоенные годы в графике было создано много произведений, посвященных мирной жизни нашей страны. Одним из первых значительных произведений этого рода была большая серия рисунков и акварелей Ю. И. Пименова «Москва и Подмосковье» (ГТГ, ГРМ, ГМИИ и другие собрания), начатая в 1953 г. и представляющая собой ряд бытовых новелл и пейзажей. Радость жизни, красота, таящаяся в самых простых вещах, необычайно свежий, увиденный как бы заново мир, сверкающий нарядными легкими светлыми красками, — все это появилось в цикле Ю. И. Пименова как естественное продолжение самых существенных сторон его оптимистического и тонкого искусства. Лирическая интонация, светлая, радостная атмосфера господствуют в этой серии. Художник мастерски передает и завершенную гармонию лесного уголка и мягкое обаяние своих поглощенных делами героинь — девушек-строительниц, подмосковных колхозниц, студенток, приехавших на стройку и практику, и т. д. В серии Пименова прекрасны Москва, омытая теплым дождем, леса и дороги летнего Подмосковья.

Л. В. Соифертис. В метро. Из серии «Метро». Тушь. 1957 г. Москва, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина
Л. В. Соифертис. В метро. Из серии «Метро». Тушь. 1957 г. Москва, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина

илл. 176 а

Ю. И. Пименов. Конечная станция. Акварель. 1955 г
Ю. И. Пименов. Конечная станция. Акварель. 1955 г

илл. 177 а

В том же лирическом аспекте исполнены серия «Метро» (тушь, акварель, 1957) Л. В. Сойфертиса (р. 1911) и его рисунки, посвященные детям, с той, однако, разницей, что в них больше чисто журнальной остроты, мимолетной беглости рассказа, что их отличает легкий иронический акцент. Мягкий юмор освещал и рисунки Сойфертиса военного времени — чуть забавные, трогательные, необычайные по ситуации сценки, в которых раскрывалась неиссякаемая человечность защитников сражающегося Севастополя (серия «Севастополь», акварель, офорт, 1941 — 1942). Манера Сойфертиса, начавшая складываться в журнальных работах 30-х гг., в этом цикле и позднее приобрела изысканность, точность хрупких ломких линий, пластическую красоту.

Обогащение бытового жанра, характерное для искусства 50-х — начала 60-х гг., заметно и в графике. От бытовой зарисовки, непритязательной и нередко иллюстративной, — к образам большой жизненной наполненности — таков путь многих художников-графиков. По нему развивается и творчество В. Е. Цигаля (р. 1916), соединившего в своей большой серии «Дагестан» (гуашь, темпера, 1959 — 1961; ГТГ, ГРМ и другие собрания) внешнюю колоритность простых бытовых сцен («Уроки», «Дом пастуха») и внутреннюю значительность таких композиций, как «Две матери», «Балхарские гончары». В этих последних листах сосредоточенное раздумье, внутренняя жизнь людей важнее внешних обстоятельств эпизода.

Л. А. Ильина. Свекловичница. Цветная гравюра на линолеуме. 1956 г
Л. А. Ильина. Свекловичница. Цветная гравюра на линолеуме. 1956 г

илл. 176 б

Сходные поиски еще ярче выражены в творчестве Л. А. Ильиной (р. 1915). Ильина училась в Московском полиграфическом институте у В. А. Фаворского, М. С. Родионова, П. Я. Павлинова. Уехав в 1939 г. во Фрунзе, она прочно связала с тех пор свою судьбу художника с Киргизией. Долгое время ее деятельность была сосредоточена в области книжной графики, с середины же 50-х гг. ее все сильнее привлекает станковый эстамп. Образы Ильиной эпичны, как величавая природа Киргизии. Ее героиням присущи душевная сила, свободное достоинство. В спокойных лицах, в пластике фигур, в особой грации осанки художница умеет передать Эти черты. Изображает ли она вечерний отдых женщин после трудового дня (серия «Слово о киргизской женщине», 1958, цветная линогравюра), «Делегаток из Тянь-Шаня» (линогравюра, 1960) или девушку, в минутном покое заглядевшуюся на полевой простор («Свекловичница», линогравюра, 1956), — внутренний ритм ее листов значителен и нетороплив, образный строй монументален. Энергична, мужественна манера художницы — крупный штрих, декоративная цельность обобщенного цветного пятна структурность композиций.

В. Юркунас. Юрате и Каститис. Гравюра на линолеуме. 1960 г
В. Юркунас. Юрате и Каститис. Гравюра на линолеуме. 1960 г

илл 181 б

Иная настроенность в работах В. Юркунаса (р. 1910) и А. Макунайте (р. 1926), представляющих два поколения литовских графиков. Среди ранних работ Юркунаса, получившего образование в Каунасской художественной школе, выделяются иллюстрации к поэме «Мужик Жемайтии и Литвы» (линогравюра, 1947) писателя 19 в. Д. Пошки, с горькой безнадежностью рисующего беспросветную жизнь, тяжкий труд литовского крестьянина в прошлом. Суровые образы, возникшие под резцом Юркунаса, точно соотнесены с поэмой. Сочная пластика его гравюр, его чуждый приглаженности стиль близки мужественному, по-народному яркому языку книги. Контраст этому циклу представляют эстампы «Юрате и Каститис» и «Буду дояркой!» (оба — линогравюра, 1960), где торжествует молодость с ее неудержимым стремлением к счастью и нерастраченным богатством душевных сил. Тради-ционны народность этих образов, сугубая их конкретность, связь с устоявшимся жизненным укладом, построенным на незыблемом уважении к труду. Ново чувство свободы и закономерности счастья, ощутимое в героях Юркунаса. В творчестве Макунайте к этим гравюрам близко изображение девушки, увенчанной колосьями, из серии «Песня о ржи» (линогравюра, 1959 — 1960). Вполне земное и конкретное, оно звучит многозначительно, чуть символично, венчая трудное и местами драматическое повествование. Эта серия принадлежит к числу лучших произведений Макунайте, много работающей как в станковой, так и в книжной графике.

С конца 50-х гг. новое в воплощении современности все более сосредоточивается в эстампе. Свидетельством тому служат как вещи названных выше художников, так и многие другие произведения. Сильно выступает в эстампе молодежь — москвичи И. В. Голицын (р. 1928), Г. Ф. Захаров (р. 1926), А. В. Бородин (р. 1935), украинец Г. В. Якутович (р. 1930), ленинградец А. А. Ушин (р. 1927), литовская художница А. Скирутите (р. 1932) и другие. Хотя многое в их творчестве еще в становлении, контуры индивидуальности каждого ясны.

Люди в действии, их активность, их труд, жанрово-характерные черты жизни интересуют Г. Якутовича. Его почерк прекрасно передает пластику движений человека, их ритм — упругий, непрерывный, круговой — в листе «Аркан» (линогравюра, 1960), изображающем народный танец, или размеренный, полный усилия — в гравюре «Плотогоны» (линогравюра, 1960). А. В. Бородин удачно начал свой путь циклом линогравюр, посвященных оленеводам Севера (1961). В его вещах преобладает настроение внутренней сосредоточенности, душевный покой, в манере же — декоративность, плоскостность, подчеркнутая ритмичность цветовых пятен. В эстампах «Песня моей Родины» (линогравюра, 1961), «Далеко в конце поля» (линогравюра, 1962) и других А. Скирутите стремится соединить теплоту жизни, ее простых примет и многозначительную символику, песенное начало и жанр.

Вдумчиво, взволнованно рисует Москву И. В. Голицын. Его пейзажи интересны подробностями, в них очень сильно и чувство целого, то ощущение огромного, живущего сложной жизнью города, которое делает Голицына настоящим урбанистом — одним из немногих сейчас в нашей графике. Пробуя силы в портрете, Голицын удачно изобразил своего учителя В. А. Фаворского за работой (линогравюра. 1961). Потоки света, движение, жизнь за окнами тесной комнаты и сосредоточенная атмосфера творчества даны здесь в контрастном, но гармоничном соединении. Не нарушаемая ничем глубокая погруженность художника в свой труд и тысячи нитей, сязывающих этот труд с жизнью, — таковы смысл, концепция этого портрета.

Г. Ф. Захарова — ученика Фаворского — тоже привлекает городской пейзаж, но, в отличие от работ Голицына, в его листах как бы обнажается ритмическая структура каждого мотива, резко подчеркивается движение, таящееся в рисунке улиц, в силуэте мостов, в контурах реки. В его пейзажах, даже рисующих какую-нибудь узкую улочку, всегда есть сложное многоплановое пространство, воздух, простор; его листы отличает волевая и активная интонация. В дальнейшем в произведениях Захарова появляются поиски общей гармонии пейзажного образа, возникает ощущение полноты жизни, изображенной в мгновения спокойствия и тишины.

Г. Ф. Захаров. Пейзаж с охотником. Гравюра на линолеуме. 1964 г
Г. Ф. Захаров. Пейзаж с охотником. Гравюра на линолеуме. 1964 г

илл. 181 a

П. А. Упитис. Дубы. Из серии «Гауя». Гравюра на дереве. 1957 г
П. А. Упитис. Дубы. Из серии «Гауя». Гравюра на дереве. 1957 г

илл. 180 б

Движение, динамика составляют основное зерно и в пейзажах А. А. Ушина, объединенных в «Сюиту о проводах» (линогравюра, 1960). Он также умеет быть активным, увлечь зрителя в свой мир, показать красоту высокого неба и стремительной чащи дождя, четкие тени сосен и снопы света из окон вечернего поезда.

Пейзаж вообще получил очень широкое развитие в конце 40-х — в 60-х гг. Художники разных поколений трудились в этом жанре. Почти в каждой республике здесь были свои достижения. Картины природы в ксилографиях латышского мастера П. А. Упитиса (р. 1899) обычно оживлены человеческим трудом. Люди осушают болота, сплавляют лес по реке; высокие возы с сеном доверху занимают пространство в его листах. Живой клубящийся штрих все превращает в единую симфонию действия, композиция емко вбирает подробную панораму земли и рек. Рядом с этими гравюрами пейзажи эстонца Г. Г. Рейндорфа (р. 1889), выполненные карандашом, кажутся бледной и филигранной миниатюрой. Но, вглядевшись в них, легко заметить богатство скромной гаммы серых тонов, с помощью которой умело воспроизведены напоенные солнцем «Жаркие дни августа» (1955) или «Вечер над озером» (1955 — 1956). Тщательно и тонко исполненные пейзажи Рейндорфа увлекают скорее своей точностью, чем эмоциональными качествами. Та же тонкость, тщательность рисунка — и в иллюстрациях художника к «Сказкам» А. С. Пушкина (графит, 1946 — 1948).

Эстонские художники-графики вносят заметный вклад и в портретный жанр. Портретисты Э. Я. Эйнманн (р. 1913) и А. Г. Бах-Лийманд (р. 1901) в конце 40-х — 50-х гг. создают свои лучшие произведения. Объективная и сдержанная манера характеристики человека Эйнманном напоминает искусство его старших коллег Г. С. Верейского, М. С. Родионова. Творческий путь художника складывается ровно; от портрета к портрету растет четкость психологического абриса модели, совершенствуется рисунок — легчайший, тонкий — в технике пастели, сепии и сангины, в меру энергичный — в технике угля. Портреты медсестры Жанны (сепия, 1955), художника В. Лойко (уголь, 1955), рыбака из Рутья (уголь, 1957, ГТГ), артистки А. Тальви (сангина, 1955) относятся к числу зрелых и лучших произведений Эйн-манна. Путь, проделанный А. Бах, не только длиннее, но и более сложен и неровен. Упорно овладела она рисунком и различными видами гравюры. В ее портретах 30-х гг. люди нередко казались погруженными в мир своих грез, скованными смутной очарованностью. В женских и детских портретах 50-х гг. складывается иное, лирическое переживание модели, чуткость к поэтическим сторонам человеческой души, которые составляют особенность зрелого творчества художницы. Для этих работ она выбирает офортные техники. Смелые, тонко прочерченные, живые линии лиц, светлая прозрачность глаз? мягкий дышащий цвет фона — все это достигнуто здесь свободным владением разновидностями офорта.

А. Г. Бах-Лийманд. Спящий ребенок. Сухая игла. 1955 г
А. Г. Бах-Лийманд. Спящий ребенок. Сухая игла. 1955 г

илл. 180 а

Со второй половины 50-х гг. в графике появляется большая группа работ, исполненных по зарубежным впечатлениям. Иные из этих работ вылились в форму вполне законченных станковых произведений. Таковы, например, серия «Северный Вьетнам» (гуашь, пастель, 1957; ГТГ) Н. А. Пономарева (р. 1918). В ней замечены многие характерные черты жизни, быта народа этой страны. Восхищение прекрасной природой, трудом людей, чуть задумчивое и созерцательное настроение преобладают здесь над остротой жанрового рассказа.

Бывая за рубежом, советские художники не могут не видеть и острых социальных контрастов. Так эстонский художник Э. К. Окас (р. 1915) — живописец, иллюстратор и гравер-станковист в своих офортных сериях «Нидерланды» (1960) и «Зарисовки из Италии» (1961), в рисунках и цветных литографиях «Париж» (1962) на фоне обычных пейзажных листов дал ряд сильных женских портретов, в которых есть смелость, тревога, настороженность, но ни тени покоя, ни светлых нот. В серии американских зарисовок (1958) В. Н. Горяева (р. 1910) точность наблюдений перерастает в публицистическую остроту. Для Горяева — художника-журналиста, умеющего в легком, чуть ироническом рисунке дать емкий образ целого общественного явления, — это закономерно. В течение всей его работы, начавшейся в 30-х гг. в журнале «Крокодил», складывалась чрезвычайная журналистская отзывчивость художника, общественная активность его творчества. Именно потому в его серии из разрозненных черточек быта, облика людей, из мимолетно набросанных пейзажей рождается зоркий, в общем доброжелательный, но очень острый репортаж. Подобно рисункам Л. Г. Бродаты, журнальные вещи Горяева чаще всего посвящены жизни за рубежом и сильны не сатирическими акцентами, но экспрессией образов, подчеркнутой их характерностью. Горяеву присуща легкая, как бы Экспромтная манера исполнения листов с артистической точностью очень подвижного и элегантного рисунка и красотой цветового пятна. Из книжных работ, которые также исполняет Горяев, лучшими его циклами стали иллюстрации к «Приключениям Тома Сойера» (тушь, перо, 1948; ГМИИ) и к «Приключениям Гекльберри Финна» Марка Твена (тушь, перо, 1949, 1960; ГТГ, ГМИИ).

Большими успехами отмечен путь послевоенной книжной графики. Особенно яркими были достижения художников в иллюстрировании русской классической литературы. Здесь наиболее заметна была и связь с реалистическими завоеваниями книжной графики 30-х гг.

С. В. Герасимов продолжил свою работу над иллюстрированием «Дела Артамоновых» М. Горького. В его черных акварелях к этой книге, исполненных в 1938 — 1939 гг. (Москва, Музей А. М. Горького), характеристика быта, всего уклада жизни русского купечества отличалась удивительной подлинностью. В этих рисунках был найден уже в основных чертах и облик главных героев повествования. В серии цветных акварелей 1946 — 1953 гг. (ГТГ, Москва, Гос. литературный музей) отчетливее стали социальные позиции иллюстратора, бескомпромисснее его оценки. Здесь купеческий быт не только предстает во всей своей прежней подлинности, но и становится тупой рутиной жизни Артамоновых, превращается в душную атмосферу их дома, где царят душевная черствость, уродливые взаимоотношения людей.

С. В. Герасимов. Иллюстрация к роману М. Горького «Дело Артамоновых». Черная акварель. 1938 — 1939 гг. Москва, Музей А. М. Горького
С. В. Герасимов. Иллюстрация к роману М. Горького «Дело Артамоновых». Черная акварель. 1938 — 1939 гг. Москва, Музей А. М. Горького

илл. 174 б

Богатая живописная палитра художника оживила картины жизни провинциального города Дремова, сделала особенно ощутимым купеческое безвкусие, внесла чуть слышную тему природы и ее красоты. Образом классической завершенности является сцена «Петр и Наталья». Показанная без тени жалости, беспощадно, аналитически, она разоблачает неблагополучие в самой сердцевине арта-моновской семьи. Разворот «Октябрь в Дремове», исполненный в 1953 г., закономерно дополнил серию. Темпераментный красочный образ революционных знамен, пылающих на фоне первого снега, остается последним впечатлением зрителя.

«Дело Артамоновых» иллюстрировал в 50-х гг. и Д. А. Шмаринов. Он стремился изобразить не только мир предпринимателей, но и растущий рабочий класс, его крепнущую революционную сознательность. Однако художнику по-прежнему ближе были творения русской классической литературы. Глубоко взволнованные, овеянные мягким лиризмом образы возникают в его рисунках к избранным произведениям Н. А. Некрасова (черная акварель, 1946; ГТГ) и к «Дубровскому» А. С. Пушкина (черная акварель, 1949; ГТГ). В 1953 г. художник приступает к созданию большой серии иллюстраций к «Войне и миру» Л. Н. Толстого (черная акварель, уголь; ГТГ). В этой работе Шмаринову пригодился весь накопленный прежде опыт. Решающим, однако, стало верное прочтение книги, понимание войны 1812 г. как великой национальной освободительной эпопеи, в которой раскрылись сила духа, патриотизм русского народа. Это составило основу серии, связало единой мыслью все разнообразие батальных, массовых, лирических, портретных сцен и листов. Шмаринов передает нравственные искания героев романа и тем следует особенностям стиля Толстого с его могучим психологическим анализом. Из всех персонажей романа художнику удалось с особенной убедительностью изобразить Наташу Ростову, Пьера Безухова, Петю Ростова. Зритель видит Наташу счастливой девочкой, вбежавшей в комнату со стайкой детей; Наташу, исполненную светлых надежд и мечтаний («В Отрадном»), видит ее в неустанном напряжении горя, внешне неподвижную, скованную лихорадочным бегом горьких мыслей, — после смерти Болконского; видит и хлопотливой матерью и женой, и везде иллюстратор уловил повышенную жизненную активность, яркость, одаренность ее натуры, составившие ее главное обаяние. Детские мечты и первые взрослые размышления, чистота помыслов, неведение горя и близкого конца, наивность, душевное здоровье и оптимизм — составляют сложный подтекст изображения Пети Ростова перед боем. Художник делает ощутимым ход его мыслей, наполняет большим внутренним содержанием внешне статичный эпизод.

Д. А. Шмаринов. Иллюстрация к роману Л. Н. Толстого «Война и мир». Уголь, черная акварель. 1953 — 1955 гг. Москва, Третьяковская галлерея
Д. А. Шмаринов. Иллюстрация к роману Л. Н. Толстого «Война и мир». Уголь, черная акварель. 1953 — 1955 гг. Москва, Третьяковская галлерея

илл. 159 б

Очень интенсивно развивается в послевоенные годы творчество Кукрыниксов-иллюстраторов. Вновь обратившись к Чехову, они выбрали на этот раз «Даму с собачкой», став чуткими интерпретаторами этой тончайшей, лаконичной и грустной повести. Они создали большой цикл (черная акварель, ГТГ), прокомментировав каждую ее страницу, и главное место в нем заняли Гуров, меняющийся под влиянием большой любви, и Анна Сергеевна — ее хрупкость, незащищенность, душевная чистота. Как бы вторым планом, эпизодически проходят люди, окружающие главных героев повести, их характеристика сдержанна — всего один-два саркастических штриха, но за ними встает та «куцая бескрылая» жизнь, бессмысленность которой впервые открывается Гурову. В цикл вошла масса живых наблюдений художников. Никогда ранее пейзаж не играл в их работах столь заметную роль. Солнечная Ялта, небольшие виды снежной Москвы и провинциального города — все это живет тонкими оттенками рассказа, полно его настроениями. Мягкий, лишенный резких контрастов, построенный на нюансах светотени рисунок гармонирует со сдержанной лиричностью повести.

Кукрыниксы. Иллюстрация к рассказу А.П.Чехова «Дама с собачкой». Черная акварель. 1945 — 1946 гг. Москва, Третьяковская галлерея
Кукрыниксы. Иллюстрация к рассказу А.П.Чехова «Дама с собачкой». Черная акварель. 1945 — 1946 гг. Москва, Третьяковская галлерея

илл. 172 б

Иллюстрации к «Фоме Гордееву» М. Горького были следующей значительной работой художников (черная акварель, 1948 — 1949; ГТГ). Кукрыниксы прослеживают весь жизненный путь, становление характера Гордеева, его отношения с людьми, его тоску и нарастающий протест. Сцена бунта Фомы Гордеева на пароходе является одним из лучших листов в серии. Контраст, на котором построен весь цикл, тут достигает своей кульминации. Художники показывают не обреченность бунта Фомы, но красоту его протеста, красоту гнева, преображающего его лицо, удесятеряющего его силу. Сейчас именно он — хозяин положения, светлый простор реки и неба подчеркивает тяжелую монолитную пластику его фигуры; недоумевающие, тупые лица купцов выражают бессилие и злобу. Манера рисунка художников стала Энергичнее, контрастнее, сильней, чем в предыдущей их серии.

Кукрыниксы. Иллюстрация к роману М. Горького «Мать». Черная акварель. 1950 г. Москва, Третьяковская галлерея
Кукрыниксы. Иллюстрация к роману М. Горького «Мать». Черная акварель. 1950 г. Москва, Третьяковская галлерея

илл. 173 б

За этим циклом последовали иллюстрации к роману М. Горького «Мать» (1950; ТТТ), к «Дон-Кихоту» Сервантеса (1949 — 1952), к «Портрету» (1951; ГРМ) и «Шинели» (1952; ГТГ) Н. В. Гоголя, к «Хождению по мукам» А. Н. Толстого (1957). Особенно сильными вышли рисунки к «Шинели», вобравшие всю горечь и смиренный трагизм этого произведения, присущий ему мрачный колорит, контраст казенного Петербурга и трепетной, жалкой человеческой жизни, раздавленной его холодным бездушием.

Кукрыниксы. Иллюстрация к повести Н. В. Гоголя «Шинель». Черная акварель. 1952 г. Москва, Третьяковская галлерея
Кукрыниксы. Иллюстрация к повести Н. В. Гоголя «Шинель». Черная акварель. 1952 г. Москва, Третьяковская галлерея

илл. 173 а

С окончанием войны не прекратилась деятельность Кукрыниксов-сатириков. Их карикатуры, разоблачающие тех, кто мечтает о новой войне, регулярно появлялись в журналах и на страницах газет. Подробные, с полной сатирической нагрузкой каждой детали композиции, а чаще лаконичные, они отличаются зрелым мастерством. Безукоризненное сходство и безудержно ядовитая сатирическая характеристика придают неизменную выразительность портретным образам, обычно являющимся их основой. Возросший психологизм этих образов составил характерную черту послевоенного творчества Кукрыниксов-сатириков. Художники разоблачают боннских реваншистов, международный милитаризм, как всегда, активно реагируют на политическую обстановку.

В 50-х гг. начинает выступать новое поколение иллюстраторов. Одним из самых одаренных среди них был Д. А. Дубинский (1920 — 1960). Он обратил на себя внимание иллюстрациями к книгам А. П. Гайдара — «Чук и Гек» (тушь, 1950), «РВС» (тушь, 1951) и др. Позднее в рисунках к «Дождям» С. Антонова (черная акварель, тушь, 1952) и к рассказу И. Ильфа и Е. Петрова «Тоня» (черная акварель, тушь, 1958) Дубинский искал свои пути к воплощению современности, свой подход к иллюстрированию «взрослой» советской литературы. В этих циклах художнику особенно удались женские образы — всегда естественной, понятной и в ее радостях и в тоске по родине Тони, недовольной собой и окружающими героини Антонова. Творчество Дубинского развивалось стремительно. В 1959 — 1960 гг. была создана последняя и самая зрелая работа художника — иллюстрации к «Поединку» А. И. Куприна (темпера, цветной мел).

 Д. А. Дубинский. Иллюстрация к повести А. И. Куприна «Поединок». Темпера, цветной мел. 1959 — 1960 гг. Ленинград, Русский музей
Д. А. Дубинский. Иллюстрация к повести А. И. Куприна «Поединок». Темпера, цветной мел. 1959 — 1960 гг. Ленинград, Русский музей

илл. 175 б

«Поединок» был прочитан Дубинским, как повесть о человеке, задыхающемся в жестокой рутине армейщины, о его стремлении к счастью, о любви, мелькнувшей солнечным лучом в непроглядной обыденщине. В кошмарный хоровод сливаются в серии сцены армейской жизни с ее бессмысленной жестокостью, повседневным уничтожением человеческого в человеке. Большую роль играет в этой работе Дубинского цвет. Мрачные тяжелые тона преобладают в серии, лишь с появлением Шурочки краски светлеют, насыщаясь солнцем и теплом. Сплав легких, светлых тонов живописует красоту мира — в финале, изображающем дуэль и гибель Ромашова.

Одной из крупных фигур послевоенной графики, является Аминадав Моисеевич Каневский (р. 1898). Хотя он создал много интересного уже в 30-х гг., расцвет его творчества приходится на послевоенные десятилетия. В 1939 г. он сделал несколько станковых акварелей на темы сказок М. Е. Салтыкова-Щедрина (Москва, Гос. Литературный музей). В них обнаружились уже многие стороны оригинального дарования Каневского — сатирическая острота, умение выразить характер, внутреннюю суть героев — даже таких причудливых, как «Карась-идеалист» или «Премудрый пескарь». Большое место в творчестве Каневского заняли иллюстрации к повестям Н. В. Гоголя. В этих иллюстрациях — и веселая улыбка, и смешные детали рассказа, и отзвук впечатлений о знойном украинском лете, но более всего здесь сатиры, обличения, сделанного на свой лад, затейливо, с выдумкой, но оттого не теряющего остроты. Простодушное и тупое чревоугодие старосветских помещиков, ничтожество Шпоньки, властная грубость его монументальной тетушки, дремучий мир ссор Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем — все это дано в гиперболических тонах и в то же время в плане полной житейской достоверности.

Увлеченность художника, его вера в реальность увиденного сквозь сатирическое преувеличение, как и яркая выдумка, отличают его веселые иллюстрации к детским книгам. Особенной известностью пользуются рисунки к «Золотому ключику, или Приключениям Буратино», исполненные (во втором варианте) в 1950 г.(акварель; ГТГ).

А. М. Каневский. Временное правительство. Акварель. 1940 г. Москва, Третьяковская галлерея
А. М. Каневский. Временное правительство. Акварель. 1940 г. Москва, Третьяковская галлерея

илл. 164 а

Прекрасным образцом ранней политической графики А. М. Каневского является акварель «Временное правительство» (1940; ГТГ). Законченность манеры, чуть нарочитая красота цвета в этом листе находятся в остром сатирической! контрасте с жалким обликом его персонажей — людишек, случайно выскочивших на видное место исторической арены. Многочисленные бытовые карикатуры художника также отличаются причудливой выдумкой, юмором, выразительностью деталей. Работая в различных жанрах графики, художник обращается к разным манерам и техникам рисунка. Свободный, размашистый, чуть неуклюжий штриховой рисунок отличает его журнальные карикатуры, серебристая мягкость черной акварели преобладает в иллюстрациях к Гоголю, звонкий локальный цвет, простые линии — в иллюстрациях для детских книг.

Подобно Каневскому, многие художники обращались в эти десятилетия к творчеству Н. В. Гоголя, А. М. Лаптев (1905 — 1965), иллюстрируя «Мертвые души», дал в страничных акварелях (ГТГ) своеобразные монументальные портреты Соба-кевича, Манилова, Плюшкина — всех помещиков в момент приезда к ним Чичикова и, дополнив эту галлерею многочисленными небольшими рисунками пером, воспроизвел массу убедительнейших подробностей быта уездного городка, облик захолустной крепостнической России. М. Г. Дерегусу (р. 1904) близки светлые лирические стороны таланта Гоголя, его мягкие юмористические интонации. В такой тональности и исполнены его гравюры 1947г. (мягкий лак, акватинта) и рисунки 1950г. к «Вечерам на хуторе близ Диканьки». Лучший среди них — лист, изображающий Ганну, — иллюстрация к повести «Майская ночь» (уголь, тушь, белила; Киев, Музей украинского искусства). Ее образ, выполненный бережно и смело, — один из поэтичней-ших в книжной графике. Дерегус также опытный мастер станковой графики. Среди его станковых работ значителен цикл «Украинские народные думы и исторические песни» (офорт, мягкий лак, акватинта, 1947) и отдельные пейзажные листы.

Обличительные стороны гоголевского таланта находят отклик в иллюстрациях Николая Васильевича Кузьмина (р. 1890) к «Запискам сумасшедшего» (1960). В его серии сцены возникают как мираж из легких вибрирующих линий тонкого перового рисунка, то отчетливые, цепко увиденные, набросанные чуть инфантильно, то смутные, как лихорадочные мысли Поприщина. Одной из лучших работ Кузьмина были также иллюстрации к «Левше» Н. С. Лескова (изд. 1955 г.). Здесь в сочных юмористических тонах изображен придворный мир, а небольшой портрет Левши — простой и ясный — возникает как контраст всей пестрой неурядице дворцовых сцен и эпизодов с Платовым. Кузьмину обычно принадлежит и оформление иллюстрированных им книг. Часто он уже на суперобложке представляет зрителю вереницу героев писателя, порой же стилизует облик книги в духе изданий той поры, что в ней описана. Вопросы оформления, забота о «книжности» иллюстраций играют в его творчестве заметную роль.

В. А. Фаворский. Иллюстрация к «Слову о полку Игореве». Гравюра на дереве. 1948 — 1950 гг
В. А. Фаворский. Иллюстрация к «Слову о полку Игореве». Гравюра на дереве. 1948 — 1950 гг

илл. 155

Эти проблемы всегда стоят в центре внимания и у мастеров книжной ксилографии. Содержательно решаются они в произведениях В. А. Фаворского. Период 50 — 60-х гг. — время полного расцвета и зрелости его таланта. Исполненные им в 1950 г. гравюры к «Слову о полку Игореве» отличают эпическая значительность, возвышенный строй. Как в «Слове» сквозь старинную русскую речь ощущается жар нетленных человеческих чувств, так и в гравюрах Фаворского языком, навеянным искусством Древней Руси, рассказано о вечном — о любви к Родине, женской тоске, ярости битвы, горечи поражения. Никогда ранее в циклах Фаворского не было таких сложных многофигурных сцен. Его гравюры, располагающиеся на двух страницах, вбирают бескрайние дали русской земли, картины битвы, захватывающие яростным напряжением. Небольшие сюжетные и орнаментальные гравюры сопровождают эти композиции, ведут ту же тему, варьируя ее, как в музыке, иными акцентами. Этот принцип строения серии как бы двумя потоками, из которых оба очень важны, характерен для поздних работ Фаворского.

В. А. Фаворский. Иллюстрация к трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов». Гравюра на дереве. 1954 — 1955 гг
В. А. Фаворский. Иллюстрация к трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов». Гравюра на дереве. 1954 — 1955 гг

илл. 156 а

За этим циклом последовали иллюстрации к «Борису Годунову» А. С. Пушкина (1954 — 1955). Здесь новой стала особая глубина трагедийной психологической характеристики. Немногословно, просто и жизненно убедительно очерчены герои пушкинской трагедии. Но особенно ярко показан Годунов. Листы, посвященные ему, — смерть царя Бориса, сцена с юродивым — составляют кульминацию цикла. Именно в них трагическое напряжение серии достигает своей высоты; вся масса деталей, ритмический строй, филигранный узор листов подчиняются единому замыслу, волнующе звучит тема душевных страданий Годунова. Траурные мотивы орнамента насыщают этот цикл, усиливают его драматизм.

Многозначительно и красиво оформление «Маленьких трагедий» А. С. Пушкина, созданное Фаворским в 1960 — 1961 гг. Ветки лавра и кипариса, символы славы и смерти, украшающие титул издания, предвещают философский, чуть торжественный строй всего цикла гравюр. Манера художника приобретает особую пластическую красоту. Появляется подчеркнутая выразительность силуэтов, яркий контрастный цвет. При этом сохраняется ювелирная тщательность тончайших штрихов, гибко передающих все нюансы формы и освещения. Так созданы лучшие композиции серии — иллюстрации к «Скупому рыцарю», к «Каменному гостю» и другие. В гравюре «Дуэль» огромная тень разящей руки Дон-Гуана довлеет над всем, как тема судьбы, все время звучащая в этой трагедии. Кажется, что именно Эта тень, а не шпага Дон-Гуана сразила его противника; перед этой тенью становятся бессильными красочные приметы жизни, красота вещей. Маленькие гравюрки линеек, украшающих каждую полосу, — орнамент, лица миниатюрных кариатид, как всегда у Фаворского, активно дополняют большие иллюстрации. Все в книге, вплоть до мельчайшего украшения, подчинено единому стройному замыслу художника.

В. А. Фаворский. Иллюстрация к «Маленьким трагедиям» А. С. Пушкина. Гравюра на дереве. 1960 — 1961 гг
В. А. Фаворский. Иллюстрация к «Маленьким трагедиям» А. С. Пушкина. Гравюра на дереве. 1960 — 1961 гг

илл. 156 б

А. Д. Гончаров. Иллюстрация к рассказу Э.Хемингуэя «Рог быка». Гравюра на дереве. 1957 г
А. Д. Гончаров. Иллюстрация к рассказу Э.Хемингуэя «Рог быка». Гравюра на дереве. 1957 г

илл. 157 а

То же внимание к общим проблемам книги отличает и творчество Андрея Дмитриевича Гончарова (р. 1903). Уже некоторые из ранних его гравюр выделялись своей чеканной пластичностью (иллюстрация к «Диким людям» Вс. Иванова, 1933). В 40 — 50-х гг. созданы лучшие произведения художника. Разнообразен и велик круг изданий, иллюстрированных им. Но чаще всего это мировая классика, национальные эпосы. Стиль Гончарова построен на ярком цветовом пятне, энергичных контрастах светотени. Его композиции кратки, в них очень выразителен силуэт. Его стихия — не рассказ, не повествовательные подробности, но лаконичная пластика языка, внутренне взволнованные образы. Как почти все крупные мастера книжной ксилографии, Гончаров владеет емким символическим образом. Его гравюры к «Избранной лирике» Петрарки (1955) являются тому прекрасным доказательством. Их поэтичность рождена глубиной выражаемых чувств, их соразмерная декоративность сродни гармоничному изяществу Петрарки. Эмоционально и искусство Федора Денисовича Константинова (р. 1910), но ему свойственны более открытое, бурное изъявление чувств, романтическая окрашенность. Среди наиболее удачных работ Ф. Д. Константинова — гравюры к «Кентерберийским рассказам» Дж. Чосера (1943), «Ромео и Джульетта» У. Шекспира (1952), «Легенде об Уленшпигеле» Шарля де Костера (1959). Но самым сильным его созданием является цикл иллюстраций к поэме М. Ю. Лермонтова «Мцыри» (1941 — 1957). Именно здесь, рисуя героя поэмы (гравюра на титуле), художник создает образ пламенный и мятежный, как гроза, бушующая вокруг; романтически-приподнятый стиль изображения — бурный живописный штрих, яркая светотень — адекватен созданному характеру. Константинов исполняет и большие станковые ксилографии — пейзажи, сцены сельского труда. В его серии «Колхозный труд и быт» (1947) поэтическое ощущение природы спорит с чуть нарочитой стилизацией образов людей. В позднейших гравюрах «Жатва» (1961), «Молотьба» больше эмоциональной наполненности, величавости, простоты.

А. Д. Гончаров. Шмуцтитулы к «Избранной лирике» Петрарки. Гравюра на дереве. 1955 г
А. Д. Гончаров. Шмуцтитулы к «Избранной лирике» Петрарки. Гравюра на дереве. 1955 г

илл. 157 б №1

А. Д. Гончаров. Шмуцтитулы к «Избранной лирике» Петрарки. Гравюра на дереве. 1955 г
А. Д. Гончаров. Шмуцтитулы к «Избранной лирике» Петрарки. Гравюра на дереве. 1955 г

илл. 157 б №2

С. С. Кобуладзе. Иллюстрация к поэме Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре». Тушь, гуашь, белила. 1935 —  1937 гг. Москва, Третьяковская галлерея
С. С. Кобуладзе. Иллюстрация к поэме Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре». Тушь, гуашь, белила. 1935 — 1937 гг. Москва, Третьяковская галлерея

илл. 178 б

В рассматриваемый период было создано много иллюстраций к народным эпо-сам, к произведениям классиков братских национальных литератур. Еще в 30-е гг. самыми значительными среди работ этой группы были рисунки С. С. Кобуладзе (р. 1909) к «Витязю в тигровой шкуре» Ш. Руставели (тушь, гуашь; ГТГ и Музей искусства народов Востока) и иллюстрации И. М. Тоидзе (р. 1902) к этому же произведению (тушь). Сейчас в этой области активны молодые художники. Литографии Т. Л. Кубанейшвили (р. 1924) к «Вдове Отаровой» И. Чавчавадзе (1957) отличаются тщательностью психологической характеристики, подробным и законченным рисунком. Его же гравюры к «Поэмам» Важа Пшавела захватывают суровым драматизмом, сильными характерами героев. Силу и мужество воспевает и художник А. М. Бандзеладзе (р. 1927) в иллюстрациях к «Песням об Арсене» (1957), исполненных маслом на бумаге в ярких, смелых красочных сочетаниях; интересны и его иллюстрации к роману Л. Готуа «Удел героев» (1960). Тяжелые картины прошлого Армении встают в рисунках Г. С. Ханджяна (р. 1926) к книге «Раны Армении» X. Абовяна (тушь, акварель, 1958; Ереван, Картинная галлерея Армении). Нередко обращаясь в 50 — 60-х гг. к графике, Ханджян становится художником драматической темы в иллюстрации.

В. Д. Гудиашвили. Охота. Рисунок пером. 1926 г. Москва, Третьяковская галлерея
В. Д. Гудиашвили. Охота. Рисунок пером. 1926 г. Москва, Третьяковская галлерея

илл. 179 а

А. Бандзеладзе. Иллюстрация к роману Л. Готуа «Удел героев». Гуашь. 1960 г
А. Бандзеладзе. Иллюстрация к роману Л. Готуа «Удел героев». Гуашь. 1960 г

илл. 179 б

Н. Н. Жуков. Дорога на фронт. Тушь, перо. 1943 г. Москва, Третьяковская галлерея
Н. Н. Жуков. Дорога на фронт. Тушь, перо. 1943 г. Москва, Третьяковская галлерея

илл. 168 б

Иллюстраторами советской литературы выступают О. Г. Верейский (р. 1915), Н. Н. Жуков (р. 1908), А. И. Резниченко (р. 1916). Их внимание привлекают книги, посвященные Великой Отечественной войне. Многочисленные фронтовые зарисовки Н. Н. Жукова — жанровые сцены, портретные, пейзажные листы — отличались естественной интонацией, зоркостью наблюдений. В работе над ними накапливался тот художественный опыт, который получил реализацию в рисунках и акварелях к «Повести о настоящем человеке» Б. Н. Полевого (1950). Многолетней работой Жукова является создание рисунков, посвященных В. И. Ленину, а также рисунков детской тематики.

Среди произведений украинского художника А. И. Резниченко интересны рисунки к книге О. Гончара «Земля гудит» (уголь, мел, 1951); они воспевают смелость и стойкость юных патриотов в годы Великой Отечественной войны.

О. Г. Верейский особенно последователен в своем обращении к советской литературе. Первой значительной его работой были иллюстрации к «Василию Теркину» А. Т. Твардовского, созданные в основном в годы войны (1942 — 1948, тушь, подцветка; Москва, Гос. Литературный музей). Как фронтовые впечатления писателя были положены в основу поэмы, так и фронтовые зарисовки составили материал иллюстраций к ней. В позднейших работах — иллюстрациях к «Разгрому» А. А. Фадеева (тушь, акварель, 1949; ГТГ, ГМИИ), журнальных рисунках — окрепли мастерство композиции, свободный и точный рисунок О. Верейского. Но лишь в серии иллюстраций к «Тихому Дону» М. А. Шолохова (черная акварель, 1951 — 1952; ГТГ, ГРМ) эти качества соединились с мастерством характеристики людей. Лучшую часть серии составляют листы, посвященные Григорию Мелехову. Он наиболее тщательно и взволнованно обрисован художником. От первого напоенного солнцем и радостью листа, изображающего встречу с Аксиньей, до последней композиции, где все разбито и сломано в судьбе Григория, проходит извилистый путь шолоховского героя, показанный художником с той же правдивостью, что и на страницах романа. Богато разработанная тональность акварелей, подобно колориту в живописи, создает эмоциональную окраску сцен, пейзаж акцентирует ее в лучших листах. Многочисленные рисунки, акварели, литографии, исполненные в результате зарубежных поездок, образуют еще один интересный раздел в творчестве О. Верейского.

О. Г. Верейский. Иллюстрация к роману М. А. Шолохова «Тихий Дон». Черная акварель. 1951 — 1952гг. Москва, Третьяковская галлерея
О. Г. Верейский. Иллюстрация к роману М. А. Шолохова «Тихий Дон». Черная акварель. 1951 — 1952гг. Москва, Третьяковская галлерея

илл. 175 а

Самостоятельной и богатой достижениями областью графики стала иллюстрация к детским книгам. Ее ветераны — Владимир Михайлович Конашевич (1888 — 1963) и Владимир Васильевич Лебедев (р. 1891) постоянные иллюстраторы книг К. И. Чуковского, С. Я. Маршака. Затейливый и декоративный стиль В. М. Кона-шевича, связанный в своих истоках с «мирискуснической» традицией, обладал необходимой легкостью и занимательностью. Работы В. В. Лебедева, оставившего позади ранние супрематические поиски, отличаются фактурной выразительностью, тщательным рисунком, чуть наивным и радостным любованием красотой материального мира. Детям было отдано веселое и доброе искусство анималиста, мастера цветной литографии Евгения Ивановича Чарушина (1901 — 1965); много работают в детской книге сказочник Ю. А. Васнецов (р. 1900), стилизующий свои яркие нарядные рисунки в духе русского народного искусства, знаток леса В. И. Курдов (р. 1905) и другие художники. Их усилиями детская книга приобрела подлинно художественный облик. В ее оформлении сочетаются познавательный и эстетический моменты, яркие образы, созданные иллюстраторами, несут детям первое пoзнание жизни.

В. М. Конашевич. Иллюстрация к «Английским песенкам» в пересказе С. Я. Маршака. Акварель, тушь. 1956 г
В. М. Конашевич. Иллюстрация к «Английским песенкам» в пересказе С. Я. Маршака. Акварель, тушь. 1956 г

илл. 163

Послевоенные годы поставили новые задачи перед искусством плаката. Большие перспективы роста нашей страны, определенные Коммунистической партией, напряженная общественная жизнь этих лет потребовали активности плакатистов, расширения и новых качеств художественной агитации. Вместе с тем отрицательное влияние культа личности сказывалось на работе плакатистов, вело к поверхностной приглаженной трактовке жизни в их произведениях. Лишь во второй половине 50-х гг. плакатное искусство начало избавляться от этих тенденций, определились признаки его подъема и оживления, поиски свежих художественных решений.

В. С. Иванов. Пьем воду родного Днепра, будем пить из Прута, Немана, Буга! Плакат. 1943 г
В. С. Иванов. Пьем воду родного Днепра, будем пить из Прута, Немана, Буга! Плакат. 1943 г

илл. 170

Ведущими плакатистами становятся в этот период Виктор Семенович Иванов (р. 1909), Алексей Алексеевич Кокорекин (1906 — 1959), Виктор Борисович Корец-кий (р. 1909). Это поколение художников, выступивших в плакате в 30-х гг. и сформировавшихся в крупных мастеров этого искусства в годы Великой Отечественной войны. Особенно активна работа В. С. Иванова. Его плакаты сильны правдивой характеристикой людей, жизненностью героев. Потому в его листах вполне уместен пластичный, объемный рисунок, довольно подробный, хотя и всегда обобщенный по контуру. Как присяга, торжественно и просто прозвучал в 1943 г. один из сильнейших плакатов Иванова — «Пьем воду родного Днепра...». К числу лучших его вещей относится и лист «5-летку в 4 года выполним!» (1948). Изображая сталевара, художник в выражении его лица сумел передать столько увлечения своим трудом, такой душевный подъем, что плакат приобрел активность, заразительную силу воодушевляющего примера. Из многочисленных позднейших работ художника, всегда касающихся важных и ответственных тем, выделяются плакаты о борьбе за мир: «Мир отстоим. Войне говорим: нет!». (1953), «На всей планете, товарищи люди. ..» (1958).

А. А. Кокорекин. За Родину! Плакат. 1942 г
А. А. Кокорекин. За Родину! Плакат. 1942 г

илл. 167 а

В. Б. Корецкий. Воин Красной Армии, спаси! Плакат. 1942 г
В. Б. Корецкий. Воин Красной Армии, спаси! Плакат. 1942 г

илл. 167 б

В историю советского плаката прочно вошли лучшие произведения А. А. Коко-рекина и В. Б. Корецкого. Плакат последнего «Воин Красной Армии, спаси!» (1942), исполненный способом фотомонтажа, своей глубокой драматичностью вызвал волну откликов в годы Великой Отечественной войны. Радостный, энергичный образный строй, звонкий активный колорит отличают послевоенные работы А.[А. Кокорекина. В его творчестве большое место занимали плакаты, посвященные Советской Армии и Флоту, молодежи, спорту. Торжественный, утверждающий, праздничный характер имеет триптих «Да здравствует наш победоносный рабочий класс!..», созданный им к 30-летию Октября. Величаво рисуются фигуры рабочего, воина-танкиста и колхозницы на фоне огромных красных фигур, символизирующих революционный народ в 1917 г. Два плана — условный и реальный, две группы образов органически сопоставлены здесь. В этом сопоставлении раскрывается содержание плаката, обобщающего 30-летний путь, пройденный Советской страной от полулегендарных подвигов революции до спокойной уверенности, завоеванной свободы сегодняшнего дня.

В эти годы регулярно работают в плакате также Н. Н. Ватолина (р. 1915), В. И. Говорков (р. 1906), К. К. Иванов (р. 1920), украинский художник В. Н. Кармазин (р. 1917) и многие другие мастера. Их плакаты посвящены борьбе за мир, молодежи и детям, торжественной теме завоевания космических пространств и более всего — труду советских людей. При всех трудностях развития плаката этих лет складываются индивидуальные черты стиля его художников, существуют разные грани воплощения важнейших политических тем. Во второй половине 50-х гг. и позднее в плакатное искусство приходит молодежь — Н. И. Терещенко (р. 1924), принесший в эту область необычайную живописность решений, О. М. Савостюк и Б. А. Успенский, работающие совзшстно, умеющие находить лаконичные и нестандартные образы, Н. П. Чарухин, автор плаката «Пусть всегда будет небо!..» (1961), быстро завоевавшего признание.

Традиции «Окон ТАСС» были продолжены в агитплакатах. Их выпуск начался в Москве в 1956 г., а впоследствии был налажен и во многих республиках. В Ленинграде, тоже с 1956 г., возобновился выпуск «Боевого карандаша». Ведущее место в нем заняла бытовая сатира.

В этом деятельность «Боевого карандаша» смыкается с повседневной практикой сатирических журналов, которые издаются ныне почти во всех союзных и автономных республиках. Бытовая сатира в журналах начала быстро развиваться со второй половины 50-х гг. в общественной атмосфере, сложившейся после XX съезда КПСС. В первое же послевоенное десятилетие лучшие произведения карикатуристов журналов и газет создавались на международные темы. Единая цель — борьба за мир — объединяет все разнообразие произведений мастеров политической графики.

Б. Е. Ефимов. «Денежки, которые плакали». Карикатура для газеты «Известия». 1949 г
Б. Е. Ефимов. «Денежки, которые плакали». Карикатура для газеты «Известия». 1949 г

илл. 165 б

Большой активностью в этой области отмечена деятельность Ю. А. Ганфа (р. 1898), К. С. Елисеева (р. 1890), Б. Е. Ефимова и других. Искусство Ефимова по-прежнему живет в ритме текущего дня, отличается злободневностью и остроумием. Стоит, например, посмотреть, как важно, презрительно и злобно взирает дядя Сэм на людишек, замысловато изогнувшихся перед ним, образуя слово НАТО, чтобы ощутить наглядность выдумки и своеобразный лапидарный и резкий стиль Ефимова («Заокеанский босс в Западной Европе», 1957). В активности, повседневной готовности Ефимова к сатирическому выступлению кроются обновляющие истоки его творчества. Ю. А. Ганф работает преимущественно в журнале. Он развивает жанр изорассказа, нередко многокадрового, с подробным сопровождающим текстом. Получается своего рода международный фельетон, занимательный и обличительный одновременно. Наблюдательность, резкая непримиримая интонация отличают карикатуры К. С. Елисеева.

Большую роль в бытовой карикатуре играет юмористическое направление. Его ветераном, мастером юмора многообразнейших оттенков был К. П. Ротов (1900 — 1959). На 50-е гг. падает последний, весьма плодотворный период его творчества. Он умел и остроумно высмеять зло, и показать его нелепость, неорганичность в нашем быту, и пошутить в рисунке, и самозабвенно, подробно, изобретая массу деталей, рассказывать. Светлая доброжелательность к людям отличала его талант. Смеясь, он не только развлекал, но и воспитывал. В близком к Ротову направлении работает И. М. Семенов (р. 1906), ставший сейчас одним из ведущих художников бытовой темы в журнале «Крокодил». Юмористическое направление привлекает и многочисленную молодежь. Ей близки традиции искусства К. П. Ротова, В.Н.Горяева, Л. В. Сойфертиса, она настойчиво ищет и собственные пути в нелегком искусстве журнальной публицистики.

Много прекрасных произведений создано мастерами рисунка и гравюры. Богатые реалистические традиции сложились во всех видах советской графики. Но смысл ее сегодняшнего дня — в новых завоеваниях. Искусство живое и актуальное, графика все глубже входит в народный быт, приобретает все новых ценителей. Ее роль в культуре будущего, бесспорно, будет велика.

предыдущая главасодержаниеследующая глава







Рейтинг@Mail.ru
© ARTYX.RU 2001–2021
При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку:
http://artyx.ru/ 'ARTYX.RU: История искусств'

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной
1500+ квалифицированных специалистов готовы вам помочь