Предисловие

Объединение разных народностей больших и малых островов Индонезийского архипелага в прошлом происходило по принципу этнического родства и общности культуры. Появление более твердых, государственных образований было связано с развитием международной морской торговли, в которой большую роль играло использование Малаккского и Зондского проливов, отделяющих остров Суматру от Малаккского полуострова с севера и от острова Явы с юга.

Государство Шривиджая^*, давно контролировавшее эти проливы (особенно между Суматрой и Явой), стало первой экспансионистской державой, которая удерживала свое первенство в районе Индонезийского архипелага вплоть до XIII-XIV веков. Другая активная, хотя и кратковременная попытка объединения разных земель этого района была предпринята в XIII-XIV веках представителями восточно-яванских династий Сингосари и Маджапахит. Эта вторая попытка объединения земель также была связана со стремлением захватить важные международные торговые центры - и не только на Яве, но и на других островах. Стремление к имперскому объединению земель не нашло осуществления в средневековой Индонезии. После длительного брожения в связи с экономическими и политическими изменениями, а также проникновением мусульманства, Индонезия уже в XVII веке оказалась жертвой колониалистских завоеваний голландцев.

^* (Написание слова "Шривиджая" (как и название династии Шайлендра), встречающегося в древних санскритских текстах, дается по его санскритскому звучанию, а не поздне-яванскому, соответственно которому правильнее было бы писать Сривиджая и Сайлендра.)

Однако лишь в XIX веке колониальные владения, принадлежащие европейцам, стали постепенно приобретать твердые границы. Нидерландская Индия, как называли голландцы свои владения на Индонезийском архипелаге, включала территорию, на которой уже в XX веке в результате национально-освободительного движения, поражения Японии во второй мировой войне и революции 1945 года образовалось независимое государство Индонезия.

Современное общее название Индонезия отражает в первую очередь национально-этнический состав государства. В древности, когда в Юго-Восточной Азии происходил процесс сложения первых государственных объединений, народности так называемой индонезийской группы играли важную роль как на территории современной Индонезии, так и на юго-восточном окончании азиатского материка. Эти народности размещались на удаленных друг от друга территориях и находились на разной стадии культурного развития. Их географическое положение на юго-восточной оконечности Азии и островах Индонезийского архипелага обеспечивало всем этим народностям широкие связи со многими центрами древней цивилизации.

Перекрещивающиеся влияния, шедшие со всех сторон на открытую территорию островов, встречали стойкую реакцию местного населения, которое преобразовывало все привнесенные элементы культуры соответственно своим собственным локальным потребностям.

Характер народных культур древности, а затем и средневековья был устойчивым, постоянно воспроизводимым самой жизнью, способным абсорбировать и удерживать бесконечные поправки и изменения временем. Однако при всей неизбывной ценности общенародного слоя древней и средневековой культуры в сокровищницу мирового искусства отбирались лишь вершины, которые, хотя и имели своим основанием сложный этнический конгломерат местных культур, все же относились только к одному определенному месту и определенному времени. Таким высоким взлетом искусства, давшим многие шедевры мирового значения, было средневековое искусство монументальной архитектуры и скульптуры, которое родилось, сформировалось и существовало на Яве с VII по XV век нашей эры. Истории формирования и поступательного развития средневекового искусства Явы, составившего подлинную славу культурных достижений Индонезии, и посвящается предлагаемая читателю книга.

Советские ученые давно уже отказались видеть в теории влияний исчерпывающее и ключевое объяснение возникновения и взлета той или иной мировой культуры. Собственная история каждого народа определяет его своеобразие. С этим долго не считались первые исследователи средневековой Явы, которых ввело в заблуждение формальное сходство религий, а также культовой скульптуры и архитектуры Индонезии и Индии. Европоцентристская установка первых европейских открывателей индонезийских древностей подсказала им индоцентристское решение вопроса о происхождении монументального искусства Явы, предусматривающее ее историческую и культурную несамостоятельность по отношению к древней индийской цивилизации.

Лишь в XX веке, когда многие восточные колонии и зависимые от Европы страны стали набирать силу в своей борьбе за независимость, мировая востоковедческая наука решилась признать, что накопленные и изученные исторические факты подтверждают право каждого народа на свою собственную историю и свое собственное будущее.

Так постепенно устанавливалось общее мнение, что, несмотря на проиндийские образцы архитектуры и особенно скульптуры, оригинальный гений индонезийского народа проявил себя в своеобразии и в совершенстве художественных образов, встающих вровень с лучшими произведениями древнейшей многовековой культуры Индии, а иногда и затмевающих их.

Первые научные исследования - обмеры, зарисовки, раскопки, коллекционирование, восстановление памятников и написание книг - были начаты на рубеже XVIII-XIX веков после организации Батавского общества искусств и наук в 1778 году и, позднее, при участии известного английского политического деятеля и ученого Томаса Стэмфорда Рэфлса.

Организовав очень кропотливую расчистку и обмеры древних руин Прамбанана и Боробудура, Т. С. Рэфлс затем посвятил этим памятникам немало страниц в своей двухтомной истории Явы, выдержавшей три издания^*. Голландец X. К. Корнелис, осуществлявший первое обследование памятников, составил их описание в 1814 году^**. В дальнейшем над открытием и изучением индонезийских памятников работали главным образом голландские ученые. Среди них можно назвать В. ван Хувела, Ф. Вильсена, К. Леманса, Й. Брюмюнда (исследования сороковых-семидесятых годов прошлого века) и ряд других.

^* (Raffles Th. S. History of Java, vol. 1-2, 1817-1818 (повторение издания в 1830 и 1848 гг.).)

^** (Cornelius H. S. Beschrijving van de zeer merkwaardige Ruines. 1814 (см. упоминание этой книги в библиографии ко второму тому книги: Krom N. J. Barabudur. Archaeological Description, vol. 1-2. The Hague, 1927, p. 333).)

В конце XIX - начале XX века расчистка и реставрация памятников вступила в новую фазу, более глубокую и профессиональную, принесшую науке открытие многих новых руин, скульптур, рельефов, а главное - всестороннее их описание и исследование. К ученым-реставраторам присоединились археологи, этнографы, лингвисты, искусствоведы.

К тому времени накопилось довольно много материалов, регулярно публиковавшихся в разного рода отчетах, ученых записках, журналах и изданиях Батавского общества искусств и наук и Королевского института языка, географии и этнологии Нидерландской Индии (организован в 1861 году). Наряду с многочисленными подробными (а иногда и популярными) описаниями архитектурных памятников, сделанными на местах (Р. Фридериха, Й. Эйзермана, Г. Руфара, К. Плейта, Й. Гронемана, Я. Брандеса, Т. ван Эрпа и других), в печати появились расшифровки встречавшихся подписей на санскрите и древнеяванском (X. Керна, Я. Брандеса), а также исследования более широкого плана, например, исторического (Н. Крома, Й. Шельтемы), буддологического (А. Фуше, А. Грюнведеля).

Публикации переводов на европейские языки древних текстов с санскрита и древнеяванского, сделанные многими учеными (X. Керн, Я. Брандес), способствовали более точному прочтению культово-смыслового содержания отдельных памятников. К двадцатым годам XX века образовалась довольно широкая панорама изучения древней и средневековой истории Индонезии, куда вошли и этнографические обследования народов Явы и других островов Индонезийского архипелага.

Обстоятельные монографии, вышедшие из-под пера Т. ван Эрпа и Н. Крома (еще раньше - работы Я. Брандеса), завершают значительный этап в развитии науки о древней культуре Индонезии. Именно в этих трудах вопрос о самобытности индонезийской культуры получает новое разрешение, пересмотревшее старый колониалистский подход. Работы Ф. Босха и В. Стюттерхейма, появившиеся в двадцатые-тридцатые годы, открывают новую страницу современного, оснащенного многими фактами изучения разных сторон и разных периодов истории Индонезии.

К многочисленным статьям и фундаментальным книгам этих авторов примыкают исторические, лингвистические и литературоведческие работы француза Ж. Седеса, голландца Т. Пижо, индийца Н. Шастри, индонезийца Р. Пурбочароко и многих других. Пополнение музейных коллекций в тридцатые годы было особенно интенсивно за счет археологических раскопок, приведших к созданию обобщающих трудов уже в пятидесятые годы (X. ван Хеекерен, нередко ссылающийся на авторитет австрийского ученого Р. Хайне-Гельдерна).

В пятидесятые годы нашего века заметный след в изучении истории Индонезии оставили исследования К. Берга и особенно публикации и остроумно мотивированные заключения голландского ученого Й. де Каспариса, занявшегося расшифровкой и толкованием открытых им самим и до него надписей.

В шестидесятые и семидесятые годы стало возможно создавать обобщающие монографии в самых разных областях изучения культуры Индонезии. Если раньше архитектура и скульптура явились лишь поводом для исследования истории Индонезии по самому широкому профилю (труды Н. Крома, Т. ван Эрпа, В. Стюттерхейма, П. Мю и других) или входили лишь составной частью в общие истории восточного искусства (Й. Фергюсона, Е. Хувела, X. Циммера, А. Кумарасвами), то начиная с шестидесятых годов стали издаваться сводные и проблемные труды по истории искусства собственно Индонезии (Ф. Вагнера, А. Бернет Кемперса, Кл. Холт и многих других).

Большое место заняли альбомы по индонезийскому искусству, изданные во многих странах мира. Существенно изменился удельный вес научных достижений современных индонезийских ученых, которые стали ведущей силой во всех работах с памятниками, будь то реставрация Боробудура и Прамбанана, археологические или иконографические исследования, восстановление плана столицы Маджапахита, коллекционирование и обработка музейных экспонатов, составление каталогов, путеводителей, написание многих серьезных статей и книг.

И тем не менее, несмотря на длительный и все более расширяющийся путь развития мировой исторической науки, в далеком прошлом Индонезии, особенно в ее древности и средневековьи, осталось еще много темных, а то и просто пустых мест, которые сильно затрудняют последовательное изложение истории культуры и искусства. Проблематичными остаются самые ранние этнические связи, миграции и взаимообогащение древнейшими культурными формами.

Довольно сложно охарактеризовать целые пласты древнего искусства, например наскальной живописи, которую можно видеть лишь в восточной части архипелага. Неясна степень самостоятельности очень интересной бронзовой культуры.

Почти совсем исчезло очень важное звено, соединяющее искусство бронзового века с развитыми формами раннесредневековой архитектуры и скульптуры. К области предположений относится определение путей сближения с культурой древней и средневековой Индии, а также стран Юго-Восточной Азии. Неясны история и происхождение династии Шайлендра, а также развитие взаимоотношений ее яванского владения с соседними государствами - Шривиджаей на Суматре и Матарамом на Центральной Яве.

Открытым остается вопрос о причине переноса культурного центра с Центральной Явы в восточную ее часть в X веке. Еще много крупных и мелких проблем и вопросов предстоит решить всем ученым, продолжающим в настоящее время заниматься древней культурой Индонезии.

Советские историки, этнографы, лингвисты, литературоведы и искусствоведы уже давно включились в решение этих вопросов. Проблемы яванской средневековой культуры освещаются ими на материале истории (Д. В. Деопик, Ю. В. Маретин, Л. М. Демин, Г. Г. Бандиленко и другие), театра (Л. А. Мерват, А. Д. Авдиев, С. С. Кузнецова, И. Н. Соломоник), скульптуры и архитектуры (Г. Г. Бандиленко, Л. Д. Лапкина и другие), декоративно-прикладного искусства (Н. П. Чукина и другие).

О сложных взаимовлияниях яванской и малайской литератур не раз писали В. И. Брагинский, Б. Б. Парникель и другие индонезисты-литературоведы.

Разбором сохранившихся до настоящего времени у малых островных народностей древних социальных отношений и культурных навыков занимался М. А. Членов, а установлением иконо-метрических законов изменения пропорций в скульптуре занимается Г. Г. Бандиленко.

В советской науке все большее место занимает важная с точки зрения методологии тенденция к обобщению разного рода исследований и включению их в общий поток развивающегося востоковедения.

Вводя культуру Явы в более широкий круг "малайского мира"^*, ученые рассматривают ее еще шире - как часть культуры Юго-Восточной Азии, неразрывно спаянной с культурами индийского и дальневосточного регионов^**. Именно таким глубоким и широким подходом отличаются труды А. А. Губера, Д. В. Деопика, В. А. Тюрина, Б. Б. Парникеля и многих других.

^* (См. об этом в кн.: Малайско-индонезийские исследования, посвященной памяти академика А. А. Губера. Состав. Б. Б. Парникель. М., 1977.)

^** (См. об этом в кн.: Юго-Восточная Азия. Проблемы региональной общности. М., 1977.)

Наиболее активно решаются этими учеными сложные общеметодологические проблемы.

Важнейшими из них являются вопрос о самобытности и самостоятельности развития индонезийской культуры, а также вопрос о границах и характере культурно-этнической общности малайско-индонезийских народностей так называемой Нусантары. Во всех работах и высказываниях советских ученых эти проблемы находят широкое, научно мотивированное освещение, свободное от каких-либо европоцентристских, индоцентристских или националистических моментов.

Состояние современной индонезистики позволило автору настоящей книги опереться на достижения смежных наук и попытаться написать о древней и раннесредневековой культуре Индонезии в искусствоведческом плане. Любые формообразующие законы столь связаны между собой, что для вычленения необходимого их аспекта, например художественного, приходится внимательно изучать все смежные, привходящие, сопутствующие, а иногда неожиданно определяющие факторы. Чем шире общая картина, тем точнее узкий ход исследовательской мысли. Особенно ценными оказываются работы, близкие к выбранной теме по материалу, но дающие этому материалу иное объяснение и внехудожественную оценку^*. Всякого рода исторические, археологические, этнографические, эпиграфические сведения и теории чрезвычайно важны для проверки правильности направления искусствоведческого исследования, посвященного древним, затерявшимся в веках периодам.

^* (Так, в кандидатской диссертации Г. Г. Бандиленко (Бандияенко Г. Г. Развитие культуры средневековых индонезийских государств VII-XV вв. По материалам искусства и архитектуры. М., 1974) памятники архитектуры и скульптуры используются для более убедительной характеристики до сих пор неясных исторических периодов, а также общего решения вопросов периодизации истории Индонезии и ее культуры.)

Поэтому без многолетней поддержки многих коллег-индонезистов и живого общения с ними (например, на так называемых губеровских или малаискоиндонезийских чтениях) автору данной книги было бы трудно определить свой собственный путь в изучении древнего и средневекового искусства Индонезии. Ни самостоятельного знакомства с обширной научной литературой ни посещения самих архитектурных памятников и музеев в Индонезии не было бы достаточно, чтобы рассчитывать на осуществление поставленных целей.

Автор выражает благодарность всем тем, кто оказал ему помощь своими советами, замечаниями по рукописи и предоставлением иллюстративного материала, - С. И. Тюляеву, Б. Б. Парникелю, Г. Г. Бандиленко, Л. М. Демину. Д. Н. Голосову, Н. В. Розановой, В. В. Вертоградовой, И. Ю. Перской, а также голландской исследовательнице Й. Е. ван Лохойзен-де Леу.