26.12.2008

Портрет от сохи

В Третьяковке открылась выставка «Искусство ярославской и костромской земель XVIII–XX веков. Поиски, находки, открытия». Говоря проще, в центре внимания этого проекта феномен провинциальных портретов.

Экспонат выставки «Искусство ярославской и костромской земель XVIII–XX веков. Поиски, находки, открытия»

Вроде бы совсем недавно, в 60–80-е годы прошлого столетия, эта тема была сенсацией. Выстраивались очереди на выставку «Ярославские портреты», газеты и журналы публиковали развернутые материалы о новых находках в провинции, телевидение по нескольку раз (и непременно в прайм-тайм) прокручивало документальные фильмы о реставраторах, занятых благородным делом спасения родной культуры. Инициатором и главным пропагандистом тех сюжетов практически всегда выступал Савва Ямщиков, отмечающий нынче 50-летие творческой деятельности. И выставка в Третьяковке – его детище. Правда, свежих открытий не предлагается, речь о дайджесте предыдущих.

Но возврат к теме не лишен смысла: выросло уже не одно поколение зрителей, которые о провинциальных портретах не ведают. А если даже что-то и слышали, то едва ли видели своими глазами и в подробностях.

Тогда, лет тридцать-сорок назад, находки возникали словно из рукава фокусника. Публику завораживало именно то, что дело касалось не каких-то экзотических далей, а самой что ни на есть посконной земли, которая у всех под ногами. Казалось бы, ну чего мы можем такого важного не знать про Ярославль, Кострому, Углич или Переславль-Залесский? Вот же они, под боком, и никаких тут чудес не наблюдается. Но когда музейщики вместе с реставраторами начали одного за другим открывать всеми забытых художников и, что немаловажно, грамотно свои находки пиарить (хотя слова такого не было, естественно), тогда-то и пробудился ажиотажный интерес. Выяснилось, что существовала в провинции культура не хуже столичной – в том смысле «не хуже», что охватывала она различные стороны жизни и была отнюдь не случайной. Купеческими и прочими сословными портретами потомки вдруг стали гордиться как свидетельством хорошей породы.

С годами ажиотаж утих, отреставрированные произведения осели в региональных музеях, феномен начал забываться.

Неуемный Савва Ямщиков решил взбодрить ситуацию и подвиг коллег на совместную акцию. Шесть поволжских музеев собрали полторы сотни экспонатов для столичной гастроли. Здесь можно встретить и нашумевшие в свое время «солигаличские находки» – портреты кисти крепостного живописца Григория Островского, и работы ярославцев Дмитрия Коренева, Ивана Тарханова, Павла Колендаса. Целый зал составлен из портретов от неизвестных авторов – их имен так и не удалось узнать. Встречаются, наоборот, и произведения столичных знаменитостей вроде Ивана Вишнякова – этот художник создал выдающиеся портреты помещиков из Рыбинска, хранящиеся в тамошнем музее.

Генетически многие из здешних работ связаны с парсунами XVI–XVII столетий, но уже очень заметно влияние западного искусства. Впрочем, дело даже не в стилистических особенностях. Когда такие портреты собираются в массе, особенно остро осознаешь, насколько укорененной была эта изобразительная традиция в русской провинции. Что никак не вяжется с мифом о «темноте» и «забитости» населения.

Несколько особняком стоит раздел, посвященный народному художнику Ефиму Честнякову из костромской деревни Шаблово.

Сам он себя называл «рыцарем сказочных чудес» и работал уже в ХХ веке, причем вовсе не был самоучкой. Он успел пожить в Петербурге, занимался в студии у Ильи Репина, посещал общедоступные классы академии художеств. Однако Честняков был одержим идеей «универсальной крестьянской культуры», поэтому вернулся из столицы в родную деревню, чтобы строить здесь «Город Всеобщего Благоденствия». Больше из Шаблово он никуда не выезжал на протяжении полувека. Из утопии, разумеется, ничего не вышло – остались лишь картины с идеалистическими и даже фантастическими сценами крестьянского рая. После смерти художника местные жители разобрали его работы по домам – здесь их и обнаружили музейщики.

Феномен Ефима Честнякова произвел настоящую сенсацию на закате советской эпохи, но вскоре всем стало не до него.

Какая уж тут крестьянская утопия, когда жизнь с ног на голову переворачивается. Может, и теперь момент не самый подходящий, чтобы вспоминать про Честнякова, про Островского и других провинциальных художников. У зрителей опять забот выше крыши. Но показывать это стоило все равно – хотя бы ради того, чтобы не откладывать до лучших времен еще лет на тридцать.

Источники:

1. Газета.Ru