Аполлон Гиперборейский.

В XIX в. в кургане Слоновская Близница на Днепропетровщине были найдены четыре бронзовых навершия с изображением мужской фигуры и двух животных, переданных в плоском рельефе (рис.). В течение многих лет сюжет этих изображений оставался неразгаданным, хотя неоднократно привлекал к себе внимание. Обычно в нем видели борьбу героя с фантастическими животными. Б. Н. Граков, а вслед за ним и другие исследователи, назвали этого героя скифским Гераклом.

В настоящее время благодаря новой находке — золотой бляхе из Дуровского кургана близ Воронежа (рис.) и очень близким аналогиям в греческой керамике (феодосийский медальон (рис.) , ваза Ксенофанта, боспорская пелика ), можно без труда определить образы, украсившие навершия из Слоновской Близницы. Это всадник на львиноголовом грифе, который пытается поразить копьем молодого оленя.

Хуже всего рассматриваемая сцена удалась мастеру бронзовых наверший. Он не смог даже схематично передать позу всадника. Наиболее отчетливо изображена непропорционально большая голова и поднятая кверху правая рука с оружием, направленным в сторону животных. Силуэтные изображения грифа и оленя, даже без особых подробностей в моделировке их фигур, кажутсяболее совершенными. Уравновешена композиция рисунка в целом. Элементы орнаментализма, особенно ярко выраженвые в изображение экспрессивной фигуры грифа, не умаляют, а усиливают художественную выразительность образов.

Как видим, художественное достоинство изображений на бронзовых навершиях из Слоновской Близницы несколько противоречиво: беспомощное изображение человеческой фигуры и большое мастерство в трактовке животных. Это вполне отвечает уровню развития северочерноморского варварского искусства, в котором изображения звериных мотивов получили наиболее высокое развитие, в то время как изображения человека (каменные изваяния) отличались нерасчлененностью форм и неумелой передачей фигур в сложных поворотах, в движении. Если учесть, что меото-скифское искусство звериного стиля почти не знало многофигурных композиций, то изображения на навершиях из Близницы Слоновской являются одними из немногих, но ярких образцов такой композиции, навеянной популярным в Северном Причерноморье сюжетом греческого искусства.

Центры производства степных приднепровских наверший пока не выяснены. Наиболее вероятным представляется искать их в районах, близко расположенных к Боспору. На это указывают сильная стилизация образов животных, наличие греческого орнамента, а также попытка изобразить в металле человеческую фигуру.

Рельеф дуровской бляхи, хотя и повторяет довольно точно схему феодосийских медальонов, все же отличается рядом признаков, с одной стороны роднящих его с изображениями на бронзовых навершиях, с другой — существенно отличаясь от них. Юному герою дуровской бляхи присущи те же иконографические черты, что и герою на бронзовых навершиях. Несмотря на более четкое воспроизведение всадника на бляхе, его изображение на ней в общем также схематично. Далеко отодвинутая от корпуса правая нога кажется настолько длинной, что если всадника поставить на ноги, то они окажутся длиннее всей его фигуры. Совсем иначе, чем в бронзовых навершиях, выглядят на бляхе животные. В навершиях они переданы в характерном меото-скифском зверином стиле на той стадии его развития, когда изображения животных стали отличаться графической схематизацией образов и наличием в варварской стилистической переработке орнаментально-декоративных элементов греческого искусства. В трактовке же образов на дуровской бляхе при наличии тех же особенностей чувствуется стремление как можно точнее передать реалистические черты копируемых изображений, наделить их мягкой моделировкой, хотя в целом они переданы небрежно, чего нельзя сказать об исполнении тех же животных в бронзе.

Воспроизводя грифа и оленя для оттисков золотых блях, художник сравнительно четко передал их головы. Передние же ноги грифа крайне бесформенные. В отличие от четкой ритмичной расстановки фигур животных в навершиях, на бляхе их изображения смазаны, задняя часть фигуры грифа точно срезана. Художник не смог так виртуозно вписать рисунок в круглое поле модели для штампа блях, как это было сделано художником-керамистом феодосийских медальонов. Дуровская бляха, на наш взгляд, произведение боспорского художника, воспитанного в традициях местного греко-варварского искусства. Им мог быть и грек, и выходец из варварской среды, работавший в городской мастерской. Это тем более вероятно, что керамические изделия, с росписей которых заимствован сюжет для украшений в металле, не получили распространения на варварской территории.

Чтобы разгадать смысловое значение изображений на навершиях и на бляхе, обратимся к уже упомянутым источникам, с которых этот сюжет заимствован. Это прежде всего роспись на большом лекифе Ксенофанта начала IV в. до н.э., где одной из действующих фигур является подобный конный всадник в персидском костюме, а под ним — припавшая к земле лань. В определении сюжета этой росписи нет единого мнения. А. А. Передольская видит в нем изображение охоты персидских царей, которая носит отвлеченный, парадный характер. В. Д. Блаватский высказал предположение, что здесь показана охота Дария, о чем могут свидетельствовать надписи имен охотников.

Л. Стефани полагал, что сочетание грифа с треножником, пальмовым и лавровым деревьями позволяет видеть в росписи лекифа сцены из популярных в то время сказаний о северо-восточных окраинах Скифии: земле гипербореев, посвященной Аполлону, об аримаспах и стерегущих золото грифах.

В росписях так называемых боспорских пелик, которые изготавливались в Аттике специально для Северного Причерноморья с конца V в. до н.э., широко использована тематика, посвященная сказаниям о гипербореях. Одним из главных ее сюжетов является Аполлон гиперборейский в виде всадника на грифе. Близкая аналогия всаднику на дуровской бляхе имеется на пелике из Исторического музея, к композиции в целом — на феодосийских медальонах аттической работы начала — первой половины IV в. до н.э.

Поскольку заимствованное с этих источников изображение Аполлона гиперборейского не подверглось радикальной переработке в дуровской бляхе и в навершиях из Слоновской Близницьг, у нас нет оснований считать, что на них изображен другой персонаж. Но этот Апполлон представлен с гривнами на шее; у него короткая прическа из прямых волос, напоминающая изображения молодых безбородых сатиров в эмблемах пантикапейских монет середины IV в. до н.э.XII и особенно стилизованныеизображения сатиров на золотых бляшках из Верхне-Рогачинского, Александропольского и Елизаветовского курганов и сидящего варвара из Аксютинского кургана. С другой стороны, этот герой показав обнаженным, как молодой эллинский бог на боспорских пеликах, Все это может указывать на то, что дуровская сцена была скопирована непосредственно не с керамических росписей, а с греческого оригинала в металле, скорее всего в золоте. Так в северочерноморской торевтике были выработаны варварские черты в иконографии Аполлона гиперборейского. В отличие от боспорских пелик, где Аполлон сидит на орлиноголовом грифе, здесь, как и на феодосийском медальоне, он оседлал львиноголового грифа, изображение которого получило широкое распространение в украшениях художественных металлических изделий и в эмблемах монет Боспора IV в. до н.э.

Согласно античной традиции, дикое чудовище — грифа, ставшего атрибутом Аполлона , могло оседлать и подчинить своей воле только всемогущее божество. Правда, в дополнение к этим мифологическим предоставлениям можно еще сказать, что грифов якобы можно было укротить, если их удавалось поймать совершенно молодыми. Причем охотились на них только варвары. Именно этим Л. Стефани объясняет наличие композиций в греческом искусстве, где обычно молодые варвары изображены верхом на грифах. Однако обращает на себя внимание тот факт, что варвар был всегда молодой. Не являются ли эти изображения отзвуком мифических представлений об Аполлоне гиперборейском, который, согласно античной традиции, изображался в виде молодого юноши, а согласно легенде о гипербореях, был связан с представлениями об окружавшей его варварской среде?

Создается впечатление, что не только аттическим художникам круга боспорских пелик, но и местным, повторившим этот мотив в металле, Аполлон представлялся мчавшимся каждые 19 лет к гипербореям, но не как обычно на колеснице, запряженной лебедями , а на имевшем к нему отношение грифе — хозяине тех земель. Появившееся еще в период греко-персидских войн новое направление в греческом искусстве — изображать охотниками не только греков, но и варваров, было связано, по-видимому, и с персоманией, и с увлечением сюжетами северо-восточных окраин античного мира, которое не ограничивалось одними сказаниями об этих землях. Яркой иллюстрацией этому явились росписи пелик, свидетельствующие о тесных экономических и культурных связях Боспора с Афинами. До этого столь излюбленные в этих росписях образы животных — гриф и олень (лань) не играли большой роли в искусстве греков, особенно в сочетании с Аполлоном, Амазонками и так называемыми Аримаспами.

Геракл же , с которым привыкли отождествлять героя на навершиях из Слоновской Близницы, хотя когда-то и считался у греков солнечным богом и в этом смысле имел много общего с Аполлоном, тем не менее ни у себя на родине, ни в Северном Причерноморье не совершал подвигов, связанных с грифом. Встречающиеся совместные изображения этого героя и грифа воспринимаются обычно как дополняющие друг друга своей всесокрушающей силой персонажи-обереги. К образу оленя Геракл имел большее отношение, чем к грифу, но здесь рассматриваемый сюжет никак не вяжется с нашим представлением об изображениях подвига героя,связанного с киренейской ланью. Против атрибуции изображений на бронзовых навершиях и дуровской бляхе подвига Геракла говорит также хорошо известная иконография этого героя: он всегда пеший, а не всадник; его орудие борьбы — дубина. На первый взгляд кажется также странным и сочетание Аполлона с оленем, так как, согласно греческой мифологии, sXoiyqpoXos, 4X(xcpQx-c6vos — его сестра Артемида, а не он. Однако напомним, что у сестры и брата много общего. Аполлон нередко является в сопровождении лани и Артемиды. Вместе с сестрой он убивает гиганта Тития, детей Ниобы. Имеются сообщения древних авторов о священных ланях Аполлона.

Олень иногда представляет атрибут Аполлона на монетных эмблемах. Гиперборейки Арга и Опис прибыли на Делос со священными дарами вместе с обоими, так близко стоящими друг к другу божествами — Аполлоном и Артемидой. Наконец, в росписях тех же боспорских пелик встречаются изображения Артемиды с атрибутами брата — грифами, запряженными в колесницу.

На связь Аполлона с культом оленя прямо указывает декор серябряной фиалы V—VI вв. до н.э., найденной на Кубани у хут. Зубовского: 13 головок оленей и свернувшийся в кольцо змей Питон, сраженный, согласно легенде, стрелами Аполлона. Поэтому есть основания утверждать, что на северо-востоке античного мира, особенно на Боспоре, где эллинское мифотворчество активно воспринимало образы, навеянные религиозными представлениями варварских племен, символическое значение оленя при Аполлоне могло приобрести особый смысл.

Культ оленя в Северном Причерноморье имел древнюю традицию. Это нашло отражение в названиях собственных имен. Геродот упоминает скифских военачальников и царей, этимология имен которых свидетельствует о сравнении с быстрым оленем, другого называют «пронзающим оленя». Чаще всего олень воспринимался, по-видимому, как священное животное какой-то богини и изображался то с нею (северокавказские пояса, александропольская бляха и др.), то самостоятельно (бронзовые и золотые бляшки, пластины Северного Кавказа, Приднепровья, Подонья). Аполлонов гриф и, по-видимому, связанный с его культом олень становятся главными персонажами в украшениях боспорской торевтики, предназначенной на сбыт варварским племенам. В это же время, т. е. с конца V в. до н.э., на эмблемах пантикапейских монет появляется изображение самого Аполлона. Это совпадение можно объяснить не только усилением роли культа Аполлона на Боспоре, но и усилением- роли подобного ему божества в мировоззрении племен Приднепровья и Подонья, там, где получили распространение и образы животных, связанные с культом этого божества, и его антропоморфные изображения.

Как известно, Аполлон выполнял роль покровителя города и переселенцев, возглавлял процесс колонизации, был предводителем войска. Об этом наглядно свидетельствует надпись на упомянутой фиале из Зубовского хутора: «Я принадлежу Аполлону Гегемону, что в фасисе». Но Аполлон мог отождествляться также с божеством, охраняющим людей, их стада, урожай. Наконец, не исключено, что он воспринимался также в роли божества. охраняющего золото в стране гипербореев.

Близкое греческому Аполлону божество — скифский Гойтосир — тоже солнечный бог и стрелок; он входил в пантеон северочерноморских варварских божеств. Согласно местным обычаям, Гойтосир, как и другие божества, во времена Геродота не имел антропоморфных изображений. Но изображения его спутников — орлиноголового грифа и орла в виде стилизованной головы и глаза получили широкое распространение в украшениях конской сбруи, колчанов и пр. Вышеизложенные данные могут свидетельствовать о связи варварского культа Аполлона—Гойтосира, Аполлона гиперборейского, Артемиды и посвященных им животных.

Олень при Аполлоне, возможно, символизировал присутствие его ипостаси — сестры Артемиды, но скорее всего, как предполагает В. Д. Блаватский, это олень — «золотое солнце». Хтоническое значение Аполлона, по справедливому замечанию М. И. Ростовцева, тесно связано с мифом о гипербореях и с идеей аполлоновой религии, по которой Аполлон похищает праведных в свой рай, загробную страну гипербореев. Композиция рассматриваемого сюжета, воспринимаемая и как полет ввысь, указывает на связь Аполлона гиперборейского с солярными религиями. Это не противоречит принятой в греческой мифологии атрибуции Аполлона как божества солнечного света, а грифа — слуги солнца. Дуалистическое восприятие Аполлона как хтонического и солярного божества отвечало и иранскому мировоззрению. К древнейшим культам двойственного восприятия божества в Северном Причерноморье относится культ Ахилла Понтарха с признаками бога — конника и солярного божества.

Создание иконографии образа Аполлона гиперборейского, как уже отмечалось, принадлежит аттическим художникам, но -схема этого изображения заимствована ими с известной в то время в греческом искусстве композиции всадника с копьем. Так изображался герой Белерофонт, победивший с помощью крылатого коня Пегаса химеру. В северочерноморском искусстве эта схема появилась раньше всего в боспорской торевтике и нашла там широкое применение (охотник на вазе и конный воин на гребне из Солохи, всадник в кульобских и александропольских бляшках и др.). Образ всадника, связанный с культом героя, занимал большое место в греческой мифологии. В боспорской торевтике он нередко изображался в виде конного воина и охотника. Не являются ли эти изображения отголоском древнейшего культа фрако-киммерийского конного божества, названного греками Ахиллом, Понтархом?

Традиционные фракийские и позднескифские рельефы с изображением охоты, а также боспорские надгробия с изображением героизированных умерших — это более поздний этап отражения образа всадника в искусстве Западного и Северного Причерноморья. Еще позднее рассматриваемый мотив всадника был заимствован сасанидскими торевтами, творческая деятельность которых находилась под влиянием греко-римского искусства.

Литература:
Н. А. Онайко. Аполлон Гиперборийский // История и культура античного мира,- М.: "Наука", 1977 - c. 153-160