АЙВАЗОВСКИЙ

Едва ли кто-нибудь может сказать, что, однажды увидев море, он забыл его. Более того, море продолжает звать к себе, оно является в сновидениях, в мечтах и думах. И сколько бы ни прошло лет, каждый из нас, вновь увидев море, потрясен его жизненной силой, игрой волн, неукротимым ритмом движения. Море и небо - вот поистине колдовской калейдоскоп самых фантасмагорических сочетаний колеров, бликов и пятен. Изменяемость отношений красок моря и неба, смена состояний мгновенна, и поэтому мастерство, изображающее эту красоту на холсте или бумаге, выделено в особый жанр, и живописцы, изображающие море, зовутся маринистами.

Маринист. Это слово само уже несет в себе запас романтики, от него как будто исходит дыхание моря с его бесконечным, беспокойным и могучим дыханием. Художник моря! Этот жанр дался по-настоящему очень немногим большим живописцам, ибо, чтобы изобразить стихию моря, надо быть и вдохновенным поэтов. Так написать саму душу моря, чтобы стать как бы частью этой красоты.

Потому великих маринистов во всей истории мировой живописи можно насчитать лишь с десяток. Но больше.

Среди самых крупных и виртуозных певцов моря был наш соотечественник Иван Константинович Айва­зовский - художник с невероятной маэстрией, покоривший все трудности живописи и с изумляющей, кажущейся простотой и легкостью достигший вершин этого трудного жанра.

Ни Эдуард Мане, ни Клод Моне, которые, как и Курбе, писали марины в числе прочих своих произведений, не достигли таких высот. Иное дело - Тернер или Буден, эти истинные поэты могучей водной стихии, то яростной и бурной, то нежной и тихой...

Все краски радуги, невероятные контрасты света и тени, модуляции тончайших цветов, растворенных во влажном воздухе, вся энергия ветра, разгуливающего на просторах морей,- все, все это должно быть отражено кистью чуткой, одухотворенной страстью, не терпящей штампованных приемов. Излишне говорить уже о том, насколько свободна, но в то же время собрания и сдержанна должна быть палитра мариниста, ибо художником моря может стать только настоящий живописец от рождения, для которого язык красок и тайны колорита ясны до конца.

Море, как и небо, вечно в движении, в неуловимых рефлексах пленэра. Надо только это уметь видеть и, главное, запечатлеть на холсте, бумаге, на доске офорта или гравюры;..

В погожий летний день в маленьком крымском городке Феодосии, под плеск набегающей бирюзовой волны, в армянской семье Константина Гайвазовского родился 17 июля 1817 года сын - Ованес...

Можно изъездить весь мир, но безошибочно среди сотен к тысяч полотен ты найдешь и отличишь удивительно живые, трепетные, мягко и тонко написанные холсты, изображающие то просто море, озаренное лучами заката, то валы океана, громоздящиеся в пустынном огромном пространстве, то сцены морских боев...

Айвазовский - так позднее стал он писать свою фамилию - виртуоз кисти, постигший все тонкости изображения марин и достигший вершин славы. Его картины украшают лучшие собрания мира и являются гордостью нашей отечественной школы живописи. Художник, создавший этот поток шедевров, обязан не только своему таланту и трудолюбию. Прежде всего создание мира его образов определено родиной - Феодосией, где еще малышом он привык видеть и научился любить море.

Феодосия. Крым... Это они служили той соленой купелью, в которой рождался талант будущего мастера. И бесконечная смена состояний, которые так тонко я контрастно отражают море и старые руины Генуэзской крепости, и стремительный бег облаков, то ослепительно белых и похожих на вершины вековых гор, то пурпурно-багряных, будто собравших весь жар полдня, то серебристо-лазоревых, окружающих бледную луну,- все это богатство природы с юных лет запало в душу малыша Ованеса, и он часами сидел у моря, любуясь накатом, оставляющим легкую пену и влажный след выброшенных медуз на берегу. Он дремал под мерный звук дышащего моря, и волны, прибегающие к его маленьким стопам, приходили из далекого далека, где бродили огромные корабли с надутыми парусами, фрегаты, бриги и корветы с десятками пушек, с крутыми бортами, с особо изогнутыми силуэтами, то напоминающими хищную птицу с распростертыми крыльями, то похожие на пущенную из лука стрелу... Все, все замечал и запоминал малыш, а когда пришла пора и муза тихо склонилась у его изголовья, мальчик взял кусок угля и стал рисовать на белой стене родного дома гордо плывущий корабль...

Отец увидел эти первые опыты восьмилетнего сына и, вместо того чтобы выругать его за выпачканную стену, вынес ему несколько листов плотной бумаги и карандаши.

- Рисуй,- сказал отец.

И сын начал рисовать стихийно, безудержно, Желание изобразить мир, его окружающий, было неутолимо. Правда, жизнь нелегка, средств на покупку бумаги, красок не было. Внезапно уехал в далекую сказочную Венецию старший брат Гарик. Годы шли. И когда будущему художнику исполнилось десять лет, нужда заставила семью Гайвазовских отдать маленького Ованеса в люди - работать в кофейню к греку Александру.

Кофейня. Мальчик на побегушках. Горький чад кухни. Дым. Гул голосов и бесконечная круговерть серых, нудных будней. Суета, тычки...

И вот однажды один из посетителей кофейни стал читать стихи Пушкина, посвященные гибели Байрона в Греции в боях за освобождение страны от иноземного ига, и вмиг перед глазами десятилетнего паренька предстала набережная Феодосии. Тихий-тихий вечер и... встреча. Он вдруг вспомнил светлые лучистые глаза смуглого худощавого курчавого молодого человека, который приходил сюда на бриге вместе с семьей героя Отечественной войны 1812 года - генералу Раевского.

Фамилия юноши с огненными глазами, так запомнившимися маленькому Онику, была Пушкин. Лишь через десяток лет судьба сведет их снова, уже в столице - Санкт-Петербурге на выставке картин молодого художника Ивана Айвазовского.

Работа в кофейне у хозяина-грека имела и свои светлые стороны. Общаясь с гостями, слушая рассказы моряков о далеких странах, об их путешествиях, паренек запасался знаниями. Дружа с музыкантами, Ованес научился играть на скрипке. Музыка. Она еще больше обогатила его духовный мир. Но, как говорят, пути судьбы неисповедимы... Юному художнику встречается меценат. Архитектор. Он почувствовал талантливость мальчика и забрал Ованеса из кофейни. Стал учить рисованию, перспективе, дал материалы - бумагу, цветные карандаши.

Упоенно, безотрывно отдался мальчишка любимому делу. И оно пошло. Так иногда первый толчок дает импульс к безудержному движению вперед. У архитектора Коха была легкая рука. Он знакомит градоначальника Феодосии - Казначеева с молодым художником, тот дарит ему первые в жизни Айвазовского акварельные краски и обещает поддержку. Вскоре семья Казначеева переезжает в Симферополь и берег с собою юного Ивана (как его стали звать к тому времени).

Симферополь... Позади осталась Феодосия - город, основанный греками около двух тысяч лет назад и названный ими «богом данным». Еще малышом, разыскивая старые монеты и черепки древней посуды, Ованес слушал рассказы о том, как родной город разрушили гунны, а в средние века генуэзцы восстановили его и назвали Кафой.

Детство. Многое в жизни человека зависит от того, как он провел детские годы, как увидел и ощутил в ту пору вечную красоту природы, в какие игры играл и какие книги читал, чему учился, что постиг, узнал ли цену знания и труда... И как все это вместе незаметно превратило его в отрока, юношу, обладающего характером, взглядом и видением окружающего мира.

Вскоре после приезда в Симферополь рисунки молодого Айвазовского посылаются в Петербург с ходатайством о принятии юноши в Академию художеств. Президент Оленин, просмотрев работы молодого человека, дал указание о принятии его «казенным пансионером».

...Столица России поразила юношу великолепием своих дворцов, парков, чугунных литых оград, мраморными изваяниями. Адмиралтейство, величественный Медный Всадник и, главное,- Нева в дорогом убранстве набережных, нарядных мостов. В ее серебряном зеркале отражались грандиозные колоннады дворцов, острые золотые шпили и розовые паруса могучих кораблей, величаво плывущих навстречу заре... Юноша был очарован. Наконец-то он близок к своей мечте стать художником,- ведь в Российской императорской Академии художеств, как он мыслил, было собрано все лучшее, чем располагала Русь. Надо лишь учиться, учиться рисовать и писать.

Но не все было так просто и однозначно в ту далекую пору. Николай I, самодержец, лично занимался академией, и дух, царивший в ней, был казенный, серый, далекий от романтических грез шестнадцатилетнего Айвазовского. Он ведь любил природу, море, свою маленькую солнечную Феодосию, а официальные библейские и мифологические сюжеты учебных заданий были чужды маленькому провинциалу, простодушному и застенчивому.

Молодому Айвазовскому посчастливилось попасть в класс к профессору Максиму Воробьеву - человеку простому, солдатскому сыну, тонкому лирику, прекрасно чувствующему красоту природы. Большой удачей было то, что Максим Никифорович обожал музыку, сам играл на скрипке и великолепно ощущал незримую связь музыки и живописи. Он сразу полюбил своего нового юного ученика за его талант художника, за музыкальность, за скрипку, которой он так прекрасно владел. И, что очень важно, профессор Воробьев отлично писал воду. Вот что он говорил о Неве, которую изображал неоднократно в любую погоду и время дня:

- У нас Нева - красавица. Вот мы и должны ее на холстах воспевать. На тона ее смотрите, на тона!

Воробьев понимал поэзию, дружил с Жуковским, Крыловым, Гнедичем. Словом, это был образованный и тонко чувствующий прекрасное человек... Айвазовский о первых дней заявил о себе как талантливый ученик, он много трудился и был с первых шагов отмечен.

...1833 год. Вся Европа восхищена творением Брюллова «Последний день Помпеи», и фанфары этого успеха достигли и берегов Невы. О Брюллове заговорили в академии. Молодежь ликовала, консерваторы и педанты ворчали, но слова из песни не выбросишь - «Помпея» потрясала умы, волновала всех, звала к постижению вершин искусства.

Пройдут годы, и живопись русского мариниста Ивана Айвазовского тоже обретет европейскую громкую славу... Президент Академии художеств Оленин, зная любовь Айвазовского к морю, подсказывает ему написать к академической выставке пейзаж моря. Ученик блестяще выполняет задание. «Этюд воздуха над морем» - называет он полотно... Любопытно, что этот холст был снят с экспозиции по указанию самого царя Николая I, поверившего кляузе французского гастролера «живописца» Таннера... Но чего не бывало в те далекие годы? Правда, справедливости ради, надо заметить, что зарвавшийся Таннер был вскоре изгнан из России, а опала с молодого Айвазовского снята, и царь даже велел выдать живописцу денежный подарок. Но горечи свершившейся несправедливости юный мастер не забудет никогда.

Шло время... И вот наступил 1836 год, когда впервые Айвазовскому разрешили выйти в море на боевом военном корабле. Перед молодым художником раскрылась во всей красе грозная мощь Балтики, свинцовые штормы и лазурные дни штилей. Вся, вся радуга капризной морской стихии предстала перед ним. Так были созданы семь картин из жизни русского военного морского флота. В них было не только море, но и корабли и люди, написанные с великим тщанием и знанием дела...

Айвазовский нашел свое призвание. Море и флот... Осенью на академической выставке эти картины имели большой успех. Сам Пушкин обнял автора полотен и немедля вспомнил Феодосию, порт, Раевского и малыша Ованеса. Картины молодого мариниста похвалил кумир молодежи Брюллов. Это была великая поддержка, столь необходимая любому начинающему суровый и тернистый путь к истинной славе в искусстве. Дар Айвазовского также заметил Глинка и встречался с ним. Такое окружение великих людей заставляло только усерднее работать, работать... Двадцатилетний художник пишет серию морских пейзажей, за которые в сентябре 1837 года получает золотую медаль первой степени, что давало ему право на заграничную поездку для совершенствования мастерства. Однако совет академии решил отправить Айвазовского на два лета в Крым, чтобы потом зимой он отчитывался о летних этюдах.

1838 год. Весна. Феодосия. Перед Иваном Айвазовским - родное Черное море. В тишину весеннего полдня врывается рокот прибоя. Вспененное, яростное море гонит седые валы, и они с ревом вздымаются и рассыпаются у прибрежных камней. Только крик чаек, грохот и стопы суровой стихии вспугивают разомлевшую от майского зноя тишину... Художник как зачарованный глядит на ярчайшую гамму красок, рожденную весной, морем и солнцем. Он весь до конца отдается этой вечной музыке, повторяющейся из года в год миллионы лет.

Он посещает Ялту, Гурзуф. Долго-долго стоит у кипариса Пушкина, вспоминая погибшего поэта.

Величественная земля Тавриды. Цветущие парки, горы в сиреневой вуали, черные кипарисы, розовые магнолии и море, море, то сине-изумрудное, то перламутровое, жемчужное, то пылающее багровое.

Мастер устраивает себе студию в Феодосии, куда привозит все крымские этюды. До самой зимы он неистово трудится, пытается добиться звучания открытого солнца, и наконец привычная коричневая академическая дымка уступает место полной гамме всепобеждающего пленэра. Ликующее море и звонкое бездонное небо - все, кажется, покорно кисти Айвазовского. Но он непрестанно ищет. Ищет свою палитру, свой колорит, безжалостно уничтожая и отвергая серые и вялые холсты.

К нему в мастерскую заезжает Николай Николаевич Раевский - генерал, начальник Черноморской береговой линии - и приглашает живописца посетить восточные берега Черного моря и понаблюдать боевые действия русского флота. Художник с радостью принимает это приглашение.

«Колхида» - военный корабль русского флота тех времен. Он шел мимо крымских берегов. Художник писал этюды. На борту он познакомился с братом Пушкина - Львом Сергеевичем и подарил ему пейзаж. Опять колдунья судьба свела три имени - Раевский, Пушкин, Айвазовский... Правда, Пушкин был лишь брат поэта, но их сходство, стихи, которые он читал, вспоминая любимого Александра,- все это трогало до слез...

В конце плавания, подойдя к берегам Кавказа, Раевский посетил флагманский корабль «Силистрия», стоявший во главе черноморской эскадры из пятнадцати судов. Он взял с собой Айвазовского и представил его адмиралам Михаилу Петровичу Лазареву, Павлу Степановичу Нахимову, Владимиру Алексеевичу Корнилову. Молодой художник встретил на флагмане многих друзей, знакомых по балтийскому походу.

Настал момент, когда с этюдником и пистолетом художник участвовал в десанте флота. Он успел сделать несколько зарисовок. Словом, получил боевое крещение. Юноша дышал горьким дымом бивачных костров, любовался черным пологом звездного неба. Лагерь охраняли часовые, и их глухие крики нарушали тишину ночных гор. Особенно запомнилась тайная встреча с ссыльными декабристами, их горячие слова о свободе, разуме, вере в конечную светлую судьбу России. Никогда не забудет художник мечущееся пламя костра и блестящие вдохновением глаза собеседников - Одоевского, Нарышкина...

Буйная, девственная, дикая природа Кавказа пленила молодого живописца, и он с целой папкой этюдов, включавших и десантные операции флота, приехал в Феодосию, где привел все в законченный вид и стал готовиться к отъезду в академию. В этих новых полотнах Айвазовского уже окончательно сложилось его основное призвание - маринист-баталист!

Просмотр. После долгих прений совет академии решил отправить Айвазовского среди других за рубеж для изучения классики.

Первые шаги их были в Италии. Венеция сразила своей яркостью, неподражаемым холодным колоритом, столь свойственным Веронезе, Тьеполо и другим гигантам венецианской школы.

Италия раскрыла богатства своей культуры, живописи, скульптуры, архитектуры. Молодые люди, потрясенные Римом, Флоренцией, изучали мастерство, копировали классиков. Они увидели Неаполь, Везувий.

Айвазовский пробовал показывать свои марины итальянцам. Некоторые холсты имели подлинный успех. Шли заказы от богатых меценатов, вельмож.

Однажды русский художник Александр Иванов взял с собой Айвазовского на этюды в Сабинские горы. Маленький городок Субиако расположен всего в пятидесяти километрах от Рима. Его окрестности были поистине дикими, первозданными по своей растительности и рельефу, украшенному суровыми, голыми скалами. Мастер работал на натуре неспешно. Долго рисовал, компоновал этюд, а потом с великим усердием выписывал каждую, казалось, малозначительную деталь. Но главной своей задачей он ставил передать неуловимое состояние природы, сложную игру теплых и холодных рефлексов и тот общий холодок, обычно свойственный открытому воздуху.

Стоял жаркий полдень. Иванов уже несколько раз переписывал этюд. Был недоволен работой. Вечерело. К нему присоединился Айвазовский, бродивший вокруг и рисовавший в альбоме наброски. Сурово поглядел Иванов на беглые кроки своего молодого друга. Ему было больно от такого легкомысленного изучения натуры.

- Все это происходит оттого,- строго произнес Иванов,- что... тебя завалили заказами, заславили и захвалили.

Он предостерег молодого художника, что ему грозит быть декоратором. На многих его картинах того периода природа разукрашена, как декорации в театре.

- Владеть кистью - этого еще очень мало, чтобы быть живописцем,- продолжал Иванов.- Живописцу надо стать вполне образованным человеком, он должен стоять на уровне с понятиями своего времени.

...Великий мастер не сказал больше ни слова. Тишина окутала вечный простор долин. Лишь легкий дымок, спешивший к небу, напоминал о присутствии здесь человека с его суетными заботами, мирскими делами. Айвазовский понял всю глубокую правду слов учителя. Не фантазировать и не сочинять «свою» природу, а изучать и тщательно следовать ее законам - вот его задача.

Седые руины Рима, свежий после дневного зноя воздух, великолепные, иногда мрачные, силуэты далекой истории. Арки, колонны, монументы... И все это озарено пепельным светом луны, бегущей по какому-то особенно черному бездонному майскому небу. Да, школа прекрасного, полученная Айвазовским не без помощи Александра Иванова и Гоголя, была бесценна. Общение художника Айвазовского с корифеями русской культуры дало понять молодому мастеру бессмертное значение строк Пушкина:

Служенье муз не терпит суеты, 
Прекрасное должно быть величаво.

В чем, на первый взгляд не всегда понятная, мировая слава картин Айвазовского? Ведь рядом с ним жили и творили крупные мастера, ныне почти забытые. Дело все в том, что великий маринист обладал замечательным качеством - любить красоту природы и уметь запоминать типические сюжеты, а потом писать их языком доступным и простым. И эти его, порою простодушные по драматургии, композиции до глубины души трогают любого зрителя, от опытного художника-профессионала до рядового посетителя выставок, побуждают вспоминать минуты общения с природой, морем. Художник заставляет вместе с собою любоваться прекрасным, делает зрителя активным сопереживателем, своим единомышленником.

У Айвазовского был добрый гений - счастливый случай. Это он чудом свел его еще мальчишкой с Пушкиным и Раевским. По приезде в Петербург заставил в первые дни встретиться на улице и подружиться со своим будущим профессором Академии художеств Воробьевым, столкнул с Брюлловым, Глинкой, Крыловым, Александром Ивановым, Гоголем, Лазаревым, Нахимовым, Корниловым и другими героями морских и сухопутных баталий. Словом, редко у кого такая (по тому нелегкому времени) безоблачная, не считая двух конфликтов с царем Николаем I, судьба. Правда, надо сказать, что талант и характер Айвазовского с самых юных лет обладали удивительной привлекательностью, мягкостью и обаянием.

Тысячу раз прав был Ньютон, который однажды воскликнул, что никогда не создал бы и малой доли свершенного, «если бы не стоял на плечах гигантов». С полным основанием мог повторить эти слова и Айвазовский, в творческой судьбе которого принимали участие корифеи русской и мировой культуры.

Поистине феноменальной по стечению обстоятельств была встреча Айвазовского с первым маринистом Европы - английским художником Уильямом Тернером, произошедшая в Риме. Тернер обласкал молодого художника, он несколько дней бродил с ним, непрестанно беседуя об искусстве. Записей разговоров нет. Но зато сохранились строки Тернера, посвященные одному из пейзажей Айвазовского:

«На картине этой вижу луну с ее золотом и серебром, стоящую над морем и в нем отражающуюся... Поверхность моря, на которую легкий ветерок нагоняет трепетную зыбь, кажется полем искорок или множеством металлических блесток на мантии великого царя!.. Прости мне, великий художник, если я ошибся (приняв картину за действительность), но работа твоя очаровала меня, и восторг овладел мною. Искусство твое высоко и могущественно, потому что тебя вдохновлял гений!»

Каково было юноше прочесть эти строки, как бы льющиеся из самой души великого маэстро. Это было высшее признание!

Вскоре парижский Лувр предложил художнику выставить свои холсты, и Айвазовский привез «Море в тихую погоду», «Ночь на берегу Неаполитанского залива», «Буря у берегов Абхазии»... Успех был полным.

«Первый русский в Лувре» очаровал парижан. За этой экспозицией последовали многочисленные путешествия - Лондон, Лиссабон, Гренада, Барселона, Гибралтар, Мальта. И везде художник пишет, рисует, изучает натуру. Наконец, Амстердам - здесь двадцатисемилетнего художника удостаивают чести стать членом амстердамской Академии художеств.

1844 год. Увенчанный европейской славой, в середине лета он возвращается в Петербург, на родину. Огромный и пестрый путь школы мастерства окончен. Впереди дорога уже зрелого живописца со своим почерком, а главное - со своим видением мира.

Петербург встретил Айвазовского как триумфатора. Он вскоре был удостоен звания академика живописи и несколько дней спустя узнал, что его причисляют к Главному морскому штабу в звании «первого живописца» с правом носить мундир морского министерства. Ему поручают написать виды русских портов - Кронштадта, Петербурга, Петергофа, Ревеля, Гангута... Заказы завалили его. Петербургский свет спешил заполучить в свои собрания полотна Айвазовского... Эта светская блестящая круговерть утомляла, отвлекала от любимого дела. И по совету Белинского Айвазовский решает покинуть Петербург и уехать трудиться в Крым, в Феодосию...

Перед глазами художника стоял образ слабеющего, постаревшего Брюллова, так много обещавшего дать родине по приезде из Италии. Нет, нет! Работать, работать, работать. Никакой суеты, пустословия, никчемной траты времени. Светский Петербург был поражен, узнав, что художник в самом расцвете сил и славы бросает столицу и уезжает в «эту дыру». Царь Николай I, узнав об отъезде Айвазовского, заявил: «Сколько волка ни корми, он все в лес глядит!» В этих словах скрывалась ярость монарха, не удержавшего при дворе мастера, которым восхищалась вся Европа.

А Айвазовский?

Он строит дом, мастерскую в Феодосии и начинает свой многолетний подвиг труда в искусстве. «Для меня жить - значит работать»,- говорил художник. Он никогда не забывал, что является живописцем Главного морского штаба, и поэтому сразу же приступил к большой картине «Петр I при Красной Горке».

Шли годы. Проходили выставки, которым всегда сопутствовал шумный успех. Имя Ивана Константиновича Айвазовского стало настолько известным, что при одном упоминании его перед взором вставали великолепные пейзажи - марины, где властвовало безраздельное море.

1850. Айвазовский пишет свою самую известную картину - «Девятый вал». Дикие громады волн готовы раздавить затерянную в океане крошечную группу потерпевших кораблекрушение. Мы не знаем, сколько дней провели они в открытом море, но люди измучены до предела. Весь ужас борьбы со стихией вложен в этот холст. Но луч солнца, пробивший грозовые облака,- луч надежды - сулит обессиленным и изможденным спасение. Вот-вот буря утихнет, и люди, облепившие, как муравьи, обломок мачты, будут спасены. Пусть неистовствует океан, пусть еще грозно вздымаются гигантские волны. Воля, мужество, вера человека оказались сильнее стихии. Эту картину видели сотни тысяч зрителей. Ее слава увенчала и без того великую известность художника Айвазовского - певца моря и родного ему русского военного флота.

Его полотна, посвященные легендарным победам русских кораблей, многочисленны... Среди них - картина морского боя при Синопе, в котором победила русская эскадра под командованием Нахимова. Айвазовский изобразил подвиг командовавшего флагманским кораблем «Азов» адмирала Лазарева в известном полотне «Наваринский бой». Неувядаемые подвиги доблести и славы русского оружия в исполнении его патриотической кисти обретали вечность. Искусство маневра, непередаваемый грозный эффект артиллерийского боя, молниеносность и неустрашимость десантных операций - характерные особенности русского флотоводческого искусства - нашли свое великолепное воплощение в превосходно написанных произведениях художника-гражданина.

Незабываемо полотно, изображающее легендарный бриг «Меркурий», возвращающийся ночью на встречу с родным флотом после жестокой схватки с неприятелем. Ночь. Луна. Штиль. Лишь еле заметная зыбь лениво колышет морскую волну. Тишина. Позади неравный, но славный бой, в котором «Меркурий» победил вдвое превосходящего врага...

Трудно перечислить все полотна Ивана Константиновича Айвазовского, посвященные обороне Севастополя. Сами их названия - «Оборона Севастополя», «Малахов курган», «Гибель английского флота у Балаклавы», «Переход русских войск на Северную сторону» - говорят о том, что живописцу удалось запечатлеть самые драматические и яркие страницы героической эпопеи. Его картины воспитывают в зрителе дух гордости, патриотизма, желание изучить, узнать историю тех незабываемых дней.

Восторженно был встречен приезд Айвазовского в осажденный Севастополь. В те дни защитники увидели его на прославленном Малаховом кургане вместе с героическими руководителями обороны города Нахимовым и Корниловым.

Воспоминания... Они роем теснились в душе великого художника, когда он глядел на страшную и суровую панораму Севастополя - города-крепости, грудью встретившего врага... А ведь он помнил его мирным, белоснежным, утопающим в зелени, тихим и приветливым...

Пришла старость. Ивану Константиновичу пошел восьмой десяток. Но живописец не снижает напряжение труда. Он пишет все новые и новые картины. Лето проводит в Крыму, в Феодосии, зимой приезжает в Петербург или в Москву.

Сюжетом большинства его произведений служит море в разных состояниях. И сколько ни глядишь на его творения, поражаешься великому разнообразию сюжетов и пластических решений этой, в общем, одной и той же темы. Секрет этого сложен и прост.

«В картинах моих,- говорил сам художник,- всегда участвует кроме руки и фантазии еще и моя художественная память. Я часто с удивительною отчетливостью помню то, что видел десятки лет назад, и потому нередко скалы Судака освещены у меня на картине тем самым лучом, что играл на башнях Сорренто; у берега Феодосии разбивается, взлетая брызгами, тот самый вал, которым я любовался с террасы дома в Скутари».

Айвазовский, раз увидев и изучив мотив пейзажа, запоминал его во всех мельчайших деталях.

По памяти мастер создал один из своих шедевров. «Среди волн» - назвал Айвазовский эту жемчужину русской живописи.

«Среди волн»... Над бездной мечутся седые яростные волны. Они необъятны, в гневе рвутся ввысь, но черные свинцовые тучи, гонимые штормовым ветром, нависают над пучиной, и здесь, как о зловещем адском котле, властвует стихия. Клокочет, бурлит, пенится море. Искрятся гребни валов. Безлюдно... Ни одна живая душа, даже вольная птица, не смеет зреть разгул бури... Только великий художник мог увидеть и запомнить этот миг поистине первозданности хаоса, как бы воскрешающего те времена, когда вся наша планета была океаном, стонущим от непрерывных катаклизмов рождения. И сквозь грохот и рев шторма тихой мелодией радости пробивается луч солнца, и где-то вдали брезжит узкая полоска света. Каким надо обладать характером, чтобы, несмотря на всю свою модность и захваленность, не глядя на бесконечные заказы, толкающие на штамп, сохранить к преклонному возрасту горячее, взволнованное сердце, зовущее к поиску, не дающее впасть в рутину - бездну, из которой нет возврата!

«Быть многообразным - как природа!» Ведь такие слова' могут сказать очень немногие мастера пейзажа во всей долгой истории мирового искусства. Но живописец знал не только свою силу, но и свои недостатки. Он не раз вспоминал разговор с Александром Ива­новым, который призывал неустанно изучать и писать природу...

Иван Константинович в конце своей долгой многотрудной жизни открыл школу живописи в Феодосии, в городе, которому он неустанно помогал и почетным гражданином которого был. Горожане боготворили Айвазовского за все то добро, которое он сделал для Феодосии.

Однажды, собрав у себя в мастерской группу учеников, маститый художник, вздохнув, сказал:

- Я вижу, что мои картины произвели на вас сильное впечатление. Предостерегаю вас от подражания, которое вредит самостоятельному развитию художника. Можете перенимать технику того пли другого живописца, по всего остального вы должны достигать изучением природы и подражанием ей самой, Старайтесь быть реальными до последней степени.,.

Ученики молчали. Со стен студии па них глядела сама жизнь - море необъятное, трепетное, то пронизанное светом солнца, то угрюмое и свинцовое, словно нахмуренное, в пасмурный день. Они зримо ощущали, как бежит лунная дорожка по тихой глади морских вод, видели клубы дыма и языки пламени на горящих кораблях...

В открытое окно мастерской лились лучи заката. Вечерняя заря во всей своей непередаваемой прелести вставала над Черным морем. Это был поистине пир красок, уловить все богатство которых удавалось лишь немногим мастерам живописи. Один из первых среди них был Иван Константинович Айвазовский. Художник и патриот. Добрый, честный человек л гражданин своего Отечества.