Г. ГОМПЕРЦ. СЕЛАДОН КОРЁ

Из всех художественных изделий Кореи наиболее знамениты селадоновые, хотя в течение почти шести веков они, как и вообще вся керамика периода Корё (918-1392), были почти неизвестны. То, что хранилось во дворцах, храмах и частных домах, было уничтожено во время нашествий монголов, начиная с 1231 г, и японцев в 1592-1598 гг. Мы обязаны прекрасными коллекциями селадоновых изделий Корё в музеях и частных собраниях Кореи, Японии и США тому факту, что так много превосходных экземпляров было захоронено в погребениях вместе с умершими. Там они оставались в безопасности от войн и потрясений, пока их не начали находить при строительстве шоссейных и железных дорог в начале XX столетия.

Первые образцы селадоновых изделий, случайно обнаруженные при строительных работах, были сложены в сараи и продавались очень дешево кому попало. Но скоро среди владельцев частных коллекций, особенно японцев, возник интерес к этим находкам и цены на них стали неуклонно расти. Такое положение создало спрос на изделия, в результате чего антиквары были готовы платить за них довольно большие суммы, не спрашивая, как они были обнаружены. Это привело к массовому разграблению захоронений любителями наживы. Говорят, что они пользовались длинными железными щупами, которые проталкивали в землю, чтобы обнаружить какие-нибудь пустоты вблизи захоронений. Важные захоронения обозначались большими курганами, так что обнаружить их было нетрудно. Как только нащупывали пустоту, начинали рыть и часто находили в погребальных камерах или каменных ящиках некоторое количество селадонов. К сожалению, многие из них были повреждены железными щупами и в результате грубых методов, применявшихся грабителями при раскопках, но все они были проданы за хорошую цену антикварам, которые в свою очередь продали их в частные коллекции.

Это безобразное разграбление было настоящим бедствием для корейской археологии, потому что в иных условиях могло быть сделано много важных находок, проливающих свет на историю и развитие корейской керамики. К несчастью, грабителей такие вещи не интересовали: они были заняты лишь сбытом «найденных сокровищ» и поэтому не обращали внимания на способ захоронения, наличие других предметов, т. е. на то, что могло помочь в определении времени захоронения и т.д. и т. п. В результате этого тысячи корейских селадонов появились на рынке без каких бы то ни было сведений относительно их раскопок или хотя бы места, где они были найдены.

В то же время даже в таких случаях необходимо сохранять чувство объективности. И вот, считая, что возможными мотивами, побуждавшими к поискам всех этих прекрасных селадонов, были алчность и жадность коллекционеров и грабителей могил, мы должны признать, что коллекции, которые в итоге были созданы, нашли дорогу (и продолжают находить) в музеи на благо широкой публики. И, безусловно, в результате этого многие высокохудожественные произведения стали известны миру на пятьдесят или более лет раньше того, как они могли бы быть найдены официальными правительственными раскопками. В то время, когда они были обнаружены, скудные бюджеты музеев и официальных организаций по изучению древностей целиком использовались для сохранения наземных сооружений, требовавших незамедлительной реставрации. Для раскопок древних захоронений было мало средств, и фактически почти единственными погребениями, которые могли быть исследованы, были те, что находились в Наннане, близ Пхеньяна.

Открытие корейских селадонов происходило примерно с 1905 г. до второй мировой войны, но в тех местах, где погребения были скрыты от глаз в результате эрозии почвы, наводнений и т. д., их обнаруживают до сих пор. Можно, тем не менее, предположить, что дальнейшие, сколько-нибудь важные открытия, очевидно, будут очень немногочисленны, поскольку все королевские и другие большие захоронения знати уже разграблены. Пожалуй, мы найдем больше неизвестных селадоновых изделий в частных японских коллекциях, где они скрыты, но постепенно выявляются, чем в самой Корее. Это объясняется тем, что японцы были почти единственными собирателями корейских произведений искусства во время своего 36-летнего господства (1910-1945). Они всегда были страстными антикварами и коллекционерами, так что многие из примерно полумиллиона японцев, которые жили и работали в Корее, занимая почти все высшие и средние посты в правительстве и промышленности, собирали какие-нибудь коллекции. А для японцев вряд ли есть более популярные произведения искусства, чем керамика!

Из сказанного следует, что история корейской керамики периода Корё известна едва ли более чем в общих чертах - ведь найдено так мало подтвержденных документами образцов, а исследования в местах нахождения печей проводились в основном любителями, у которых не было необходимого опыта. Официальными научными изысканиями селадоны найдены только в трех точно датированных захоронениях: в могилах королей Инджона (ум. в 1146 г.) и Мёнджона (ум. в 1202 г.) и знатного сановника Муна (ум. в 1159 г.). В первой из них было четыре простых селадоновых изделия, смоделированных по-разному, но без каких бы то ни было украшений. Во втором погребении было несколько простых селадоновых блюд, блюдо и плевательница с выгравированным декором и четыре селадоновых блюда с инкрустацией. А могила Муна содержала селадоновое блюдо с инкрустированными узорами и селадоновую чашу с очень сложным инкрустированным рисунком, выполненным «обратным методом», т. е. методом, когда инкрустирован фон вместо самого рисунка, который выделяется на зеленом селадоновом фоне (рис. 13).

Рис. 13. Селадоновая чаша с инкрустацией из захоронения 1159 г. Диаметр 16,8 см. Национальный музей Кореи. Сеул

Обнаружено также несколько керамических изделий при научных раскопках захоронений, содержащих старые монеты и некоторые другие косвенные данные, по которым можно их датировать. Но каждому ясно, что материалы для разработки чего-либо похожего на разумную и надежную хронологию почти полностью отсутствуют. Судя по названным находкам, мы можем только сказать, что прекрасные селадоновые изделия уже производились к середине XII в. и что техника инкрустации, или вырезки рисунка в керамической массе селадона и заполнение его разноцветной глиной или жидкой керамической массой, была усовершенствована к середине XII в., если не раньше. Причина, по которой осталось так мало предметов в королевских захоронениях, конечно же, та, что в них не раз проникали грабители (в могилу Мёнджона, по крайней мере, трижды) и похитили все, что представляло какую-либо ценность. Только по чистой случайности некоторые вещи остались не замеченными грабителями. В могиле короля Мёнджона это произошло потому, что керамические сосуды были скрыты землей, насыпавшейся на них сквозь щели в потолке.

Можно с полным основанием спросить: разве нет подписных селадонов, содержащих сведения о дате изготовления или имя мастера? К сожалению, число подписных экземпляров очень невелико. Гораздо более распространены образцы, имеющие дату циклического летосчисления, как стало модным, вероятно, около 1270 г., но мы не можем быть уверены, что это, действительно, был текущий цикл, поскольку шестидесятилетний циклический период снова начинался сразу же после предыдущего цикла. Поэтому невозможно определить наверняка, что это именно тот цикл, который мы предположили. Чтобы решить этот вопрос, приходится полагаться на другие данные, например цвет и качество глазури. Но они ни в коем случае не являются решающими.

Большинство гончаров, изготовлявших селадоны в период Корё, остались анонимными: они редко подписывали то, что делали. Нет также и каких-либо исторических записей для установления их имен или дат. В очень редких случаях на основаниях изделий грубо вырезаны такие надписи, как «Ли»- или «сделал Чо». Но мы не имеем возможности установить, кто были эти люди и когда они жили. На других, похоже, стоят названия буддийских храмов или правительственных учреждений, но это тоже не дает ключа к их датировке. Фактически почти единственным экземпляром, который может быть точно датирован, является большой и довольно примитивный кувшин в Музее Женского университета «Ихва» в Сеуле. Он покрыт глазурью, ставшей коричневой от времени, и имеет надпись на основании, из которой явствует, что кувшин был изготовлен для храма предков в память основателя династии. А в официальной «Истории Корё» («Корё са») (История династии Корё» («Корё са»), сост. Чон Ниджи и др, т. 3, ,[б. м.], 1461.) есть запись, свидетельствующая о том, что строительство этого храма предков было начато в 989 г. и закончено в 992 г. Таким образом, у нас есть точные границы древности корейского селадона, потому что этот кувшин, несомненно, один из самых несовершенных и архаических образцов из когда-либо найденных. Следовательно, можно утверждать более или менее уверенно, что производство селадоновых изделий в Корее не могло начаться раньше примерно 1000 г. н. э.

Производство селадоновых изделий представляло относительно передовую для Кореи технику, и не секрет, откуда она там взялась. Существует масса свидетельств, что корейские гончары научились своему искусству у китайских мастеров так называемой «керамики Юэчжоу» в провинции Чжэцзян, за Желтым морем. Стоит отметить, что крупнейший корейский центр производства керамики прямо к югу от города Канджина, на юго-западной оконечности полуострова, является самым ближайшим пунктом от провинции Чжэцзян. В X в. и позже суда обычно плавали от города Нинбо (тогда Минчжоу) и далее вдоль китайского побережья. Они ждали благоприятной погоды, чтобы отправиться к юго-западному побережью Кореи, а затем пробирались вдоль западной части его в столицу Коре, город Кэсон (тогда Сондо), среди многочисленных островов, где можно было укрыться от непогоды. Между Китаем и Кореей существовало оживленное морское сообщение, особенно, как можно предположить, между такими ортодоксально буддийскими государствами, как Уюэ (895-978) и Корё. Здесь происходил и частый обмен предметами культа, и совершались поездки буддийских священнослужителей, и шла обычная торговля. Посещали ли на самом деле Корею гончары из Юэчжоу и селились ли они там, мы, может быть, никогда и не узнаем. Вполне возможно, что они были там, поскольку в 978 г. государство Уюэ было поглощено империей Сун (960- 1279) и гончарные мастерские Юэчжоу пришли в упадок, потеряв покровительство прежнего правящего дома. Многие гончары, вероятно, перешли во вновь возникавшие мастерские в Северном Китае и на близлежащие фабрики Лунцюаня, а некоторые, может быть, отважились двинуться дальше. Как бы то ни было, нет сомнения в том, что самые ранние корейские селадоны испытывали сильное влияние керамики Юэчжоу: формы, стиль и способ снятия керамических изделий были одни и те же, а многие из изящно выгравированных декоративных рисунков были идентичны и состояли из таких мотивов, как летящие попугаи, фениксы, цветы лотоса, пионы, драконы среди волн и т. д. Фактически иногда трудно определить, корейское это изделие или китайское из Юэчжоу - настолько они похожи по внешнему виду.

Мы видели, что самый ранний образец протоселадона датирован примерно 1000 г., но мы положительно не знаем, сколько времени понадобилось корейским гончарам, чтобы изготовить «настоящий» селадон. Общепринятая точка зрения такова, что прошло около пятидесяти лет, прежде чем стали изготовлять селадон высокого качества, и этот процесс продолжался до конца XI в. Наши знания об этом почти полностью основаны на комментариях Сюй Цзина, китайского ученого, который' сопровождал китайского посланника в Корею в 1123 г. И хотя Сюй Цзин пробыл там только один месяц, он написал очень насыщенную полезными сведениями книгу о Корее (Иллюстрированный рассказ о посольстве в Корё в годы Сюаньхэ» («Сюаньхэ фэнши Гаоли туцзин»), [б. м.], XII в.).

В этой работе дано следующее описание корейских керамических, изделий: «Гончарные изделия голубовато-зеленого цвета, который жители Корё называют „цветом зимородка" (кор. писэк). В последние годы их делают более искусно, а цвет и блеск их стали изящнее. Есть сосуды для вина в форме тыквы с маленькими крышками, в виде уток среди цветов лотоса. Делают также кубки и блюда, чаши и чайники, вазы для цветов и сосуды для горячей воды. Все они подражают формам керамики из Динчжоу, поэтому говорим о них кратко и не приводим рисунков. Сосуды же для вина показываем специально, ибо они отличаются. Курильница в виде льва тоже „цвета зимородка" - зверь свернулся наверху, поддерживаемый лотосом. Это самое выдающееся из всех их изделий. Остальные напоминают старые „бисе" Юэчжоу и новые изделия печей Жучжоу» (Там же.).

Приведенный отрывок послужил основанием для многочисленных споров среди специалистов по керамике. Главное, к чему мы можем прийти на основании этого, следующее: 1) производство высококачественных селадоновых изделий имеет длительную историю в Корее; 2) у селадонов, относящихся ко времени визита в Корею Сюй Цзина, была очень красивая глазурь; 3) хотя сначала корейские гончары в основном копировали такие китайские образцы, как Динчжоу, Жучжоу, Юэчжоу, теперь они стали освобождаться от этого влияния и производить изделия, которые по форме, декору и глазури были типично корейскими. Все эти выводы подтверждаются данными, полученными в местах расположения печей, и образцами селадоновых изделий, извлеченных из погребений.

Самые ранние образцы прекрасного селадона очень напоминают керамику Юэчжоу и Динчжоу (рис. 14) или действительно были сделаны в китайском стиле, так, например, курильница в форме бронзового сосуда «дин» или ваза для слив с выгравированным сбоку цветком лотоса в форме китайской «мэйбин» (рис. 15 и 16). Но почти в то же время или, может быть, двадцатью годами позже мы находим такие типично корейские творения, как сосуд для вина с замысловатой крышкой (рис. 17) и капельница для разбавления туши, красиво выполненная в виде утки (рис. 18). На последних двух глазурь гораздо лучше, чем на многих более ранних образцах.

Рис. 14. Чаша из Динчжоу. Диаметр 20,3 см

И другая важная китайская хроника, «Сю чжун цзинь» сунского-автора Тайпин лаожэня, высоко оценивает изделия Корё, называя среди «первых в Поднебесной» «дворцовые вина», «вышивки из Шу», «фарфор Динчжоу» и «тайный цвет» Гаоли (Корё) (Тайпин лаожэнь Сю чжун цзинь.). Из этого следует, что селадоны Корё ценились так же, как фарфор Динчжоу, которым пользовались при китайском императорском дворе, а этот же термин «тайный цвет» («бисе») китайцы употребляли и для знаменитой керамики самого высокого качества из Юэчжоу.

Рис. 15. Курильница в форме бронзового сосуда 'дин'. Высота 15,5 см. Музей изобразительного искусства Хаконэ. Япония

«История Коре» («История династии Корё» («Корё са»), т. 18.) свидетельствует, что в 1157 г. для павильона в королевском дворце были изготовлены селадоновые изразцы. Их делали по специальному приказу короля, и это, по-видимому, было уникальным случаем, поскольку нет никаких других упоминаний о том, что когда-либо еще изготовлялись селадоновые изразцы. Таким образом, есть серьезные основания датировать фрагменты селадоновой черепицы, найденной на территории королевского дворца в Сондо (Кэсон), серединой XII в. Аналогичные фрагменты были найдены в местах расположения печей около Канджина, на крайнем юго-западе, а в октябре 1964 г. было обнаружено точное местонахождение печи, производившей, очевидно, селадоновую черепицу,- в деревне Саданни, относящейся к тому же канджинскому керамическому центру. Там были также найдены тончайшие селадоновые черепки. Это важное открытие сделано во время единственных официальных раскопок в тех районах, где находились керамические печи Корё. Обнаруженные черепицы были явным браком, выброшенным из-за повреждений при обжиге, но среди них было и несколько почти безупречных черепиц с превосходной голубовато-зеленой глазурью. Это помогло прояснить имеющуюся, у нас хронологическую картину корейских селадоновых изделий.

Рис. 16. Ваза для слив. Высота 28,9 см. Собрание Харрис. Торонто. Канада

Сюй Цзин не упомянул об инкрустированных селадонах, и некоторые специалисты сделали отсюда вывод, что искусство инкрустации методом вдавливания или нанесения кистью белой и коричневой глины на предварительно вырезанные узоры появилось позднее. Однако инкрустированные селадоны, найденные в гробнице Муна, были выполнены с большим мастерством: чаша была искусно инкрустирована «обратным» методом; и похоже на то, что техника инкрустации уже применялась ко времени посещения Кореи Сюй Цзином, но была еще слишком несовершенной и использовалась в то время только для второстепенных деталей. Сохранился ряд прекрасных селадонов, которые иллюстрируют как раз этот тип работы: основной узор - резной или тисненый, а инкрустация ограничена одним или несколькими декоративными ободками из завитков или арабесок.

Рис. 17. Сосуд для вина. Высота 20,3 см. Собрание Г. Гомперца. Англия

Таким образом, хотя точная датировка селадонов Коре все еще находится в стадии догадок или является делом будущих исследований, мы можем приблизительно датировать большинство образцов, основываясь на цвете глазури, декоре и общем стиле изготовления, особенно нижней части изделия, являющейся столь показательным признаком. Казалось бы, можно утверждать, что самые ранние, хорошего качества селадоновые изделия были изготовлены около 1050 г., что улучшение качества интенсивно продолжалось в течение примерно лет двадцати - до приезда Сюй Цзина в 1123 г. и что производство достигло высшей точки приблизительно с середины до конца XII в. Все последовательно проведенные исследования как будто подтверждают эту хронологию. К концу XII в. производство достигло высшего уровня. В то время делались все виды изделий, многие из них носили экспериментальный характер, например белые и черные. Среди селадонов были изделия без декора, а также с выгравированным, штампованным, лепным и инкрустированным декором, а иногда использовалась и подглазурная роспись медной красной, похоже, намного раньше, чем этот метод появился в Китае.

Рис. 18. Капельница для разбавления туши. Высота 13 см. Собрание Чон Хёнпхиля. Сеул

Если наши выводы верны, искусство инкрустации возникло в начале XII в. и достигло вершины вскоре после посещения Кореи Сюй Цзином. В это время инкрустированные селадоны покрывались глазурью, которая нисколько не уступала глазури селадонов других типов, а декор их был сдержанным и выполненным со вкусом (рис. 19 и 20). Инкрустированные узоры белого и черного цвета (коричневая глина при обжиге давала блестящий черный цвет) эффектно выделялись на голубовато-зеленом фоне. И действительно, эти инкрустированные селадоны были настолько замечательны, что начали превосходить другие изделия и производиться во все возрастающем масштабе. Все больше внимания стало уделяться инкрустированному декору, все меньше - прекрасному цвету селадоновой глазури; поэтому к началу XIII в. искусство обжига для получения изумительно красивого зеленого цвета стало утрачиваться. Гончары, очевидно, чувствовали, что основным признаком, по которому будут судить об их изделиях, является инкрустированный рисунок и что поэтому вовсе нет необходимости отдавать много времени и внимания приготовлению глазури. Есть признаки того, что качество селадоновой продукции уже начало ухудшаться к 1231 г., т. е. перед нашествием монголов, а декор становился все более и более замысловатым, утрачивая ту сдержанную красоту, которой отличались первые изделия.

Рис. 19. Селадоновый сосуд для вина с инкрустированным узором из пионов и хризантем. Высота 20,3 см. Япония

Рис. 20. Селадоновая ваза с инкрустрацией. Высота 34,3 см. Собрание Г. Гомперца. Англия

Монгольское нашествие было непоправимым бедствием для Кореи. Страна была разграблена и опустошена. Король и двор, спасаясь, бежали на остров Канхвадо (в устье реки Ханган) и оставались там около сорока лет. Они захватили с собой все личное имущество и сокровища искусства, сколько можно было увезти. Гончарные мастерские пострадали от общей экономической разрухи и уже были не в состоянии производить селадоны высокого качества. Мы наблюдаем общий упадок качества керамических изделий, выпущенных в середине или конце XIII в. Однако последние годы столетия, когда король Чхуннёр-ван (1275-1308), женатый на монгольской принцессе, установил сносные отношения с монголами, были отмечены заключительным всплеском великолепия. Это было время, когда селадоновые изделия вернули себе часть былой славы и украшались золочением и декором с использованием медной красной. Правда, цвет глазури, как правило, уступал голубовато-зеленому «цвету зимородка» изделий XII в. и был ближе к серовато-зеленому тону. Многие же расписные селадоны, которые стали популярны в то время и изготовлялись явно под влиянием китайских изделий из Цычжоу, были довольно грубы и неуклюжи на вид, а глазурь их обычно окислялась и поэтому была коричневатого -цвета. Но роспись на этих образцах часто была очень хороша и еще раз демонстрировала мастерство корейского гончара в украшении своих изделий (рис. 21).

рис. 21. Селадоновая ваза с подглазурной росписью. Высота 22,1 см. Япония

В 1274 и 1281 гг. монголы попытались вторгнуться в пределы Японии, но обе экспедиции уничтожил тайфун. При снаряжении кораблей и солдат для этих двух экспедиций Корею эксплуатировали до предела. Вместе со всем пострадало и керамическое производство и начался быстрый его упадок. На протяжении XIV в. изготовлялись гончарные изделия самого низкого качества: форма излишне подчеркивалась, декор был шаблонным и безжизненным. Только с установлением династии Ли в 1392 г. наступил период возрождения.

Каковы же в общих чертах достижения корейских гончаров периода Корё? Во-первых, они были выдающимися мастерами в керамической лепке. Сохранилось несколько великолепных образцов изделий, таких, как курильницы, увенчанные львами (описанные Сюй Цзином), утками и сказочными животными, а также сосуды для вина в форме черепах-драконов. Есть и капельницы для разбавления туши, выполненные в форме уток, обезьян и мальчиков-прислужников.Во-вторых, корейцы сделали уникальный вклад в керамическое производство, изобретя и используя с большим эффектом технику инкрустации. Результатом этого явилась чрезвычайно эффектная форма декора, давшая возможность корейцам выразить с большой свободой и силой свое чувство прекрасного. Инкрустированный растительный декор обладает тонкостью прекрасной кружевной работы, а такие мотивы, как утки в камышах, журавли среди ив или в облаках, сочетаются с мягкими, плавными линиями и неуловимыми переходами, что так характерно для корейского искусства. В-третьих, корейцы, по-видимому, гораздо раньше китайцев использовали другое техническое новшество - подглазурную роспись медной красной. Большинство расписанных таким образом образцов низкого качества и, очевидно, было сделано после опустошения и разорения страны, вызванных монгольским нашествием. Но несколько сохранившихся экземпляров изделий явно было создано гораздо раньше, судя по их стилю, типу декора и цвету глазури.

Селадоны Кор изготовлялись в основном для дворца и отражали вкус корейской знати, но подобные же изделия, только без глазури и декора, производились и для широкого рынка. Однако еще до воцарения следующей династии глазурованная керамика вошла во всеобщее употребление, а затем произошла удивительная перемена во всем ее стиле и восприятии искусства в целом.

Литературные свидетельства об изделиях Корё крайне редки, но есть стихотворение корейского поэта и ученого Ли Гюбо (1169-1241), которое дает нам представление о трудностях изготовления первоклассного селадона и о большой популярности селадоновых изделий:

«Вырубка деревьев на топливо для печей оголила гору Намсан, и дым от костров затмил солнце. Здесь делают селадановые сосуды - из каждых десяти выбирают один, ибо у него голубовато-зеленый блеск: яшмы. Он чистый и блестящий, как хрусталь, твердый, как камень. Как искусно работают гончары - кажется, что они похитили свой секрет у небес! Тончайшие цветочные узоры делаются - они прекрасны, как картины...» («Сочинения Ли Сангука («Тонгук Ли Сангук чип»), кн. 8.).

Приведем слова Уильяма Хани (1889-1956), бывшего хранителя отдела керамики Музея Виктории (и Альберта в Лондоне: «Лучшие корейские керамические изделия не только оригинальны; это самая привлекательная, лишенная аффектации керамика, когда-либо создававшаяся. Она обладает всеми лучшими качествами, которые только может иметь керамика. Формы изделий просты, для них характерна красота пропорций и линий, легко и естественно переходящих в лепные и другие украшения - резные или инкрустированные, непревзойденной красоты и силы... Корейская керамика, фактически поднялась до высот, едва ли достигнутых даже китайцами» (W. В. Honey, The ceramic art of China and other countries of the Far East, London, 1945, стр. 167).

Таким образом, особая притягательная сила корёского селадона, по-видимому, объясняется изяществом формы, линий и цвета и тем «спокойным» эффектом, который они производят. Корёский селадон должен занять особое место и по тому уважению, которым пользуется он у тех, кто ценит искусство керамики.