Как в сказке...

...В XVII в. Украина воссоединяется с Русью. Это событие, имевшее огромное значение для обоих народов, нашло свое отражение в искусстве. Происходит взаимное обогащение. Украина переживает культурный расцвет. Русских мастеров привлекает величие украинских многоглавых соборов, равно как развившиеся на Украине реалистические приемы в портрете и гравюре. Со своей стороны, достижения русского искусства проникают на Украину. Так, в конце века московский мастер Осип Старцев построил Военно-Никольский собор в Киеве, занявший видное место в истории украинского искусства.

Это тот самый «каменных дел мастер» Осип Дмитриевич Старцев, которому мы обязаны завершением постройки и роскошной отделкой трапезной Симонова монастыря в Москве. За ней уже в конце века последовало строительство новой трапезной Троице-Сергиева монастыря, самой грандиозной из всех, с огромным (70X18 м) бесстолпным двухсветным сводчатым залом. По своей декоративной пышности трапезные занимали среди построек того времени едва ли не первое место. Недаром утверждал Павел Алеппский, что «в монастырях Московской земли... более всего тщеславятся благолепием, величиной и обширностью помещения трапезных». Впрочем, в не меньшее восхищение приводили сирийского архидьякона и каменные жилые дома в Москве. «Мы дивились, — пишет он, — на их красоту, украшения, прочность, архитектуру, изящество, множество окон и колонн с резьбой... на высоту их этажей, как будто они крепости, на их огромные башни, на обильную раскраску разноцветными красками снаружи и внутри: кажется, как будто это действительно куски разноцветного мрамора или тонкая мозаика».

Трапезная Троице-Сергиева монастыря 1686—1692 гг.

И будь то трапезные (гордость монастырских «постников»!), пышные храмы, боярские палаты или рубленные нашими плотниками деревенские церкви и крестьянские жилые постройки с окнами, обрамленными причудливой резьбой, — везде то же стремление сделать так, чтобы выглядело «как в сказке». Да, очень много было построено в этот век, и много имен славных русских зодчих дошло до нас. Значение искусства крепче входило в сознание, и имена зодчих отмечались все чаще. Это для нас особенно ценно, так как в архитектуре XVII в. больше подлинных художественных достижений, чем в живописи.

Вернемся к первой половине века. Знаменитый Теремной дворец в Московском Кремле (1635—1636 гг.) — крупнейшая из гражданских построек той поры, воздвигнутая мастерами Антипом Константиновым, Баженом Огурцовым, Трефилом Шарутиным и Илларионом Ушаковым. Палаты дворца были богато разукрашены. «Нужно представить себе в этих палатах русских бояр того времени в их длиннополых ферезях из узорных тканей, чтобы понять, насколько архитектура гармонировала с их обликом. Травяной узор покрывает в архитектуре без различия все; он является как бы лейтмотивом всего искусства XVII века. Способный сделать нарядным любой предмет, мелко раздробить любую плоскость, он ничего не выделяет, ничего не подчеркивает, но спокойно стелется, извивается...» (М. В. Алпатов). Воздействие деревянной архитектуры сказывается как в общей планировке жилых покоев дворца (наподобие поставленных рядом клетей), так и в белокаменной резьбе, напоминающей резьбу по дереву, да и в ряде других декоративных деталей.

Ввнутренний вид трапезной Троице-Сергиева монастыря

А вот и полный триумф доподлинной деревянной архитектуры в одной из самых затейливо-причудливых русских, да и не только русских, дворцовых построек. Это — царский дворец в селе Коломенском (1667—1668 гг.), построенный плотничьим старостой Семеном Петровым и плотником-стрельцом Иваном Михайловым напротив знаменитой церкви Вознесения. Высокие шатры, скирды, бочки, гребни, маковки, кровли, купола — все мотивы, встречавшиеся в крестьянских избах и деревенских церквях, были использованы в нем в истинно сказочном многообразии. Над этой беспримерной архитектурной декорацией с ее ажурной резьбой работали под руководством старца Арсенья мастера-резчики Клим Михайлов, Давид Павлов, Андрей Иванов и Герасим Акулов. И опять-таки цвет играл в ней важнейшую роль, ибо резьба и все кровли были ярко раскрашены, а отдельные детали позолочены.

Коломенский дворец был разобран «за ветхостью» в конце XVIII в. Уроженец Белоруссии, прославленный ученый и поэт Симеон Полоцкий воспел красоту этого деревянного дворца, называя его восьмым чудом света и сравнивая с храмом Соломона:

 Седьм дивных вещей древний мир читаше, 
 Осьмый див сей дом время имать наше.

Он писал, что там:

 Множество цветов живонаписанных 
 И острым хитро длатом изваянных...

Все в огромном дворце было так занятно, нарядно и тонко сработано, что он показался чужеземцу Рейтенфельсу «игрушечкой, только что вынутой из шкатулки».

Внешнее убранство дворца или храма все чаще становится самоцелью. Церковь Рождества в Путинках (1649—1652 гг.), что в самом центре Москвы, тоже как бы игрушка, вынутая из шкатулки. При этом совсем небольшая, даже миниатюрная для памятника архитектуры. Хоть отдельные детали повторяют мотивы самого Василия Блаженного, весь этот храмик с его тонкой разделкой стен, «пенящихся» обилием кокошников, и красивыми наличниками — как бы чудесная «каменная песенка». Изящные, хрупкие, наглухо закрытые снизу шатры возвышаются над зданием, образуя не его органическое завершение, а всего лишь хитро задуманное затейливое украшение кровли. В этом и прелесть храмика, и в то же время некоторая его внутренняя неполноценность по сравнению с классическими памятниками великой шатровой архитектуры.

Дворец в селе Коломенском под Москвой. 1667—1668 гг. С гравюры XVIII в.

Церковь Троицы (1635—1653 гг.) в Никитниках (в Москве, в Никитниковском переулке), воздвигнутая на средства богатейшего купца Никитникова по соседству с его домом, являет нам квинтэссенцию милой затейливости архитектурных и живописных исканий XVII в. Снаружи этот небольшой посадский храм, для постройки и украшения которого были приглашены лучшие мастера, пленяет нас причудливой многообъемностью своих форм со сказочным богатством деталей, а роспись его интерьера (в советское время освобожденная от позднейших записей) — изысканностью образного строя и, главное, жаром пылающей киноварью декоративности.

Чувство торжественного соборного величия не было, однако, окончательно утрачено русскими зодчими, и оно сказалось в храмах Среднего Поволжья: в Романове-Борисоглебске, Угличе, Костроме, пожалуй, ярче всего в Ярославле. Особенно хороши в этом городе радостно-величавый храм Иоанна Златоуста в Коровниках и грандиозный, крепко спаянный воедино храм Иоанна Предтечи в Толчкове. В последнем, как пишет Н. Н. Воронин, «любовная рука художника не оставила без внимания ни одной детали — все было превращено в произведение искусства». С мастерством кузнецов перекликалась виртуозность резчиков по дереву, изографы соревновались в изощренности своих орнаментов с кирпичниками, вытесывающими чуть ли не ювелирные формы из кирпича.

Церковь Рождества богородицы в Путинках в Москве. 1649—1652 гг.

В середине XVII в. властолюбивый патриарх Никон попытался использовать искусство для утверждения могущества возглавляемой им церковной иерархии. Выстроенный по его велению собор Воскресенского-Ново-Иерусалимского монастыря в Истре, под Москвой, повторял в общих чертах композицию храма над «гробом господним» в Иерусалиме. Особое посольство привезло оттуда модель этого храма. Строил собор известный зодчий Аверкий Мокеев. Ротонда его послужила основанием для едва ли не самого большого в мировой архитектуре шатра. Многоцветное изразцовое, или, как говорили тогда, «ценинное», украшение собора было невиданным по своей роскоши. Над ним, равно как над ажурной резьбой по дереву, потрудились искуснейшие белорусские мастера Степан Полубес, Игнатий Максимов и особенно Петр Заборский, «золотых, серебряных и медных и ценинных дел и всяких рукодельных хитростей изрядный ремесленный изыскатель».

10 декабря 1941 г. страшный взрыв разрушил почти до основания этот памятник. Так отступавшие из-под Москвы разгромленные фашисты мстили нашему народу за свое поражение. Ныне Ново-Иерусалимский собор восстанавливается.

Церковь Рождества богородицы в Путинках. 1649 — 1652 гг. Фрагмент

Многоцветными изразцами, сплошь покрывающими его стены, сияет Крутицкий теремок в Москве. Строил этот надвратный теремок по заказу крутицкого митрополита нам уже знакомый Осип Старцев. Сказочный по убранству теремок вызывал у тогдашних русских людей восторженное сравнение митрополичьих владений с раем.

Конец XVII века. Замечательный зодчий, бывший крепостной Яков Бухвостов возводит в Переяславле Рязанском (теперь г. Рязань) собор, который следует признать одним из самых величественных сооружений всего этого века и в то же время одним из самых ясных и гармоничных по своей композиции. Его стройные, чудесно расчлененные и потому никак не давящие громады, поставленные на высокий арочный подклет, торжественно вздымаются над всем городом.

Храм Иоанна Предтечи в Толчкове в Ярославле. 1671—1687 гг.

В последние десятилетия XVII в. русское зодчество включается все настойчивее в общеевропейское русло. Стиль барокко с его пышностью и велеречьем главенствует в Европе. Но художественный гений каждого народа сохраняет в этом общем стиле свое лицо. Как же было не сохранить его русскому художественному гению, столь индивидуальному и с такой древней традицией!

Крутицкий теремок в Москве 1694 г.

Мать Петра I — Нарышкина. Ее родственники строят роскошные здания, стиль которых вошел в историю русского искусства под названием нарышкинского барокко. Самый прекрасный его образец — храм Покрова в Филях (что ныне в самой Москве). Подобно знаменитой Коломенской церкви, церковь в Филях черпает силы для своего становления как бы из самой земли. Открытые галереи с живописно раскинувшимися лестницами, а над четвериком — убывающие в объеме восьмерики. Подъем тут уверенный, но замедленный. Это не дух захватывающее величие, не победный взлет, а лишь приглашение к прогулке — все выше и выше от восьмерика к восьмерику среди гармонии четких, стройных и предельно декоративных архитектурных форм. Красный кирпич гладких стен — и белокаменные наличники с тонкими колоннами, над карнизами — барочное кружево «петушиных гребешков» и ажурные кресты над сияющими золотом гранеными главами. И все легко, воздушно и опять же затейливо, как в сказке!

Церковь Покрова в Филях. 1693 г.

Тем же ритмом проникнута и высокая многоярусная колокольня Ново-Девичьего монастыря — сверстница храма в Филях. В следующем столетии великий русский зодчий Баженов так отзовется о ней: «Колокольня Ивана Великого достойна зрения, но колокольня Девичья монастыря более обольстит очи человека, вкус имущего».

Замечательный памятник гражданской архитектуры переходного периода — палаты думного дьяка Аверкия Кириллова (XVII—XVIII вв.) в Москве на Берсеневской набережной (рисунком памятника открывается настоящая глава).

Церковь Николы в Хамовниках. 1672—1682 гг.

И. Э. Грабарь писал: «Подводя итоги всему, что сделано Россией в области искусства, приходишь к выводу, что это по преимуществу страна зодчих. Чутье пропорций, понимание силуэта, декоративный инстинкт, изобретательность форм, — словом, все архитектурные добродетели встречаются на протяжении русской истории так постоянно и повсеместно, что наводят на мысль о совершенно исключительной архитектурной одаренности русского народа».

Колокольня Ново-Девичьего монастыря. 1690 г.

И, как завещание грядущим поколениям всех несказанных красот древнерусского зодчества, высится над серой гладью северных вод создание русских плотников-древоделей, великое (да, слово это уместно!) создание художественного гения нашего народа, знаменитый ныне на весь мир двадцатидвуглавый Преображенский храм в погосте Кижи, что на Онежском озере. Немало чудесных деревянных церквей было сделано в XVII в. из бревен «без единого гвоздя». Но эта, воздвигнутая словно прощальная память о Древней Руси (в 1714 г.), когда Русь уже стала Россией, — целая поэма. И недаром само имя Кижи стало как бы символом красоты русской народной души.

Погост. Кижи. Общий вид. Нач. XVIII в.

Начинавшееся с величавого многоглавия киевской Софии древнерусское зодчество завершается волшебно-сказочным многоглавием из дерева. Что это — архитектура? Поэзия? Музыка? Хочется сказать, все три искусства, слитые воедино. И не знаменательно ли, что это торжественно-радостное песнопение, где наподобие огромной могучей ели, густо срастаясь в стройную пирамиду, одна над другой все выше вздымаются деревянные главы, — истинно классическое достижение того народного творчества, что из века в век питало все великое древнерусское искусство.