Введение

Шестнадцатый век занимает особое место в истории японской культуры. Эта эпоха завершила период развитого средневековья и одновременно открыла средневековье позднее, хронологически совпадающее с новым временем европейской культуры. Переходный характер эпохи сказался в динамизме, неустойчивости, нестабильности социальной структуры общества, сосуществовании традиционных и новых форм общественного сознания, особой многоликости культуры, усложненности ее по сравнению с предшествующим периодом.

Японская культура не знала такого переломного этапа, каким была эпоха Возрождения для стран Европы. Период позднего феодализма, закончившийся лишь в XIX веке, был во многих своих чертах продолжением предшествующих столетий. Но заметен некий водораздел между двумя этапами, один из которых можно условно обозначить как "классическое" средневековье, длившееся до XV столетия, а следующий за ним - как позднее средневековье XVII-XVIII веков. Расположенный между ними XVI век потому и вызывает интерес, что он был временем больших структурных изменений в культуре, не всегда явно выраженных, подчас скрытых и завуалированных и лишь впоследствии себя обнаруживших.

Важнейшим событием истории Японии XVI столетия было объединение страны после многолетних феодальных междоусобиц, которое способствовало значительной активизации экономической жизни, небывалому прежде росту городов. Менее чем за одно столетие Япония неузнаваемо изменилась. Из расколотой на враждующие княжества, обескровленной внутренними войнами страны, управлявшейся слабыми и безвольными сегунами Асикага, к концу XVI века она превратилась в сильнейшую державу дальневосточного региона, дерзавшую снаряжать военные экспедиции против соседней Кореи и даже угрожать могущественному минскому Китаю. Как никогда прежде, процветала заморская торговля, японские корабли плавали в Китай, Индию и на Филиппины, а к причалам японских портов приставали суда не только этих стран, но и Португалии, Испании, а позднее - Англии и Голландии.

Первые контакты с европейцами существенно повлияли на представления японцев о мире, о народах земли, о громадных пространствах океанов и морей, отделяющих Японию от далеких европейских стран. Вслед за купцами прибыли из Европы католические миссионеры, начавшие проповедовать христианство.

На таком историческом фоне культура развитого средневековья не просто перерастала в культуру позднего средневековья. Это был процесс в достаточной степени трудный, сложный - процесс рождения ее новых свойств и видоизменения старых. Художественные идеи развитого средневековья, как правило, сплавлены с идеями религиозными, а произведения искусства в своих общественных функциях связаны с отправлением религиозного культа. Культура XVI столетия по преимуществу светская, и ее наиболее яркие образцы были вызваны к жизни выходом на историческую арену новых действующих лиц - военных диктаторов и их вассалов, - а также зарождением нового городского сословия, что повлияло на сферу бытования культуры, привело к ее значительной демократизации и распространению "вширь". По сравнению с подчеркнутой духовностью предшествующих столетий со свойственной им концентрацией внимания на внутреннем и сокровенном художественная культура XVI века представляется в основном "обращенной наружу", к реальности и повседневному существованию человека. Но утрата глубины компенсировалась в ней появлением качеств, невозможных для предшествующего периода.

Секуляризация культуры выражалась в принципиально иной направленности художественного творчества, появлении нового круга идей и образов. Связанное с буддизмом религиозное искусство опиралось на иконографический канон, сложившийся за пределами Японии и лишь частично видоизмененный на местной почве, особенно в связи с ассимиляцией синтоистских верований. И все же общерегиональный канон был определяющим в формообразовании архитектуры, скульптуры и большей части живописи, начиная с VII и до XV века. Светская культура XVI века ориентирована на реальность, быт и этнические особенности народа. В этом источник ее национальной самобытности, начавшей так отчетливо проявляться именно с этого времени. Уже конец столетия отмечен появлением в японском искусстве чисто национальных черт, рождением самобытных художественных форм, не имевших аналогий нигде в мире. В этот период были заложены основы неповторимости искусства позднего средневековья, во многом олицетворяющего в глазах всего мира подлинно японский национальный стиль.

Особая общественно-историческая ситуация, сложившаяся к концу XVI века, способствовала невиданной активизации творческого начала японского народа, пробуждению его культурного самосознания. Идеалы, питавшие художественную культуру XIV - XV веков, во многом абстрагированные и опиравшиеся на китайские прообразы, теперь оказались не просто переосмысленными, но тесно связанными с реальными духовными и нравственными потребностями общества эпохи бурных исторических перемен и важнейших социальных сдвигов.

Одной из новых особенностей художественной культуры XVI века стало более тесное взаимодействие художника и зрителя, вкусы, потребности, эмоциональное и духовное развитие которого находили отражение в самой образной структуре произведения. В этот период часто можно видеть, как искусство постоянно вторгается в более широкую сферу культуры и оказывается связанным с множеством явлений, находящихся вне художественного процесса как такового.

Переломные периоды в развитии культуры часто представляют собой более интересный материал для исследования, чем эпохи относительно спокойной и плавной эволюции. Одновременное существование старого и нового, их переплетение и столкновение позволяют приблизиться к пониманию самого "механизма" перемен, перехода от одного качественного этапа в развитии культуры к этапу следующему. Наиболее явственны такие перемены в Японии в конце XVI века. Но путь к ним, их первые предвестия надо искать уже в начале столетия, иначе они могут показаться слишком внезапными и необъяснимыми.

Именно поэтому в книге рассматривается художественная культура XVI века в целом, в ее связях с предшествующей порой, где традиционные формы уже несли в себе потенциальную возможность изменений. Но, кроме того, художественная культура всего этого периода дает материал для размышлений над тем, как под воздействием изменившихся исторических условий менялись сами задачи искусства и его функции в обществе, а это в свою очередь влияло на внутреннее строение художественных произведений, их образный смысл и стилистику. Не случайно именно в конце XVI века наблюдалось возникновение новых жанров в литературе и театре, архитектуре и живописи, хотя полное развитие некоторые из них получили только столетие спустя.

Важными элементами исследования представляются не только конкретные художественные особенности произведений искусства, но сама культурно- историческая среда, этические и эстетические идеалы эпохи, что позволяет из разнородных, казалось бы, фактов создать более объемную, "стереоскопическую" картину развития культуры. Описание явлений с разных точек зрения, их сопоставление в новых сочетаниях, безусловно, предполагает искусственное вычленение одних факторов и намеренное отстранение других.

Для того чтобы картина японской художественной культуры XVI века не показалась изолированной, но представала в своих связях с предшествующим этапом и в своей обращенности в будущее, необходимо из множества явлений выбрать такие, которые могли бы наиболее полно и ярко раскрыть суть происходивших процессов, содержание их отдельных периодов. Так возникла структура предлагаемой книги в ее разделении на главы, отражающем внутреннюю логику исследования.

Первая глава посвящена краткой характеристике основных особенностей японской художественной культуры, как они складывались с древности на протяжении многих веков и стали определяющими для художественного мышления, строя образов, логики их формирования. Здесь же говорится об основных компонентах художественной культуры XVI века, о наиболее актуальных для ее общего смысла видах художественного творчества и их взаимодействии.

Вторая глава вводит в мир так называемой чайной церемонии, эстетические закономерности которой начали формироваться еще в предшествующем столетии. Эта глава дает возможность понять связи художественной культуры XVI века с прошлым, ее глубокие корни, присущий всему японскому художественному мышлению традиционализм - одно из важнейших его свойств. Однако основная задача этой главы - показать, как традиции видоизменялись под воздействием новых исторических и социальных факторов, как в их недрах рождалось новое мировоззрение, отмечавшее уже принципиально иной этап художественной культуры. Чайный культ принес в японское художественное сознание иные, чем прежде, критерии красоты, ориентированные на реальные человеческие потребности и быт, что оказало огромное воздействие на эстетические представления самых широких слоев населения.

Третья глава знакомит читателя с миром феодальных замков, широкое строительство которых началось во второй половине XVI века и продолжалось до второго десятилетия XVII века. Этот аспект культуры связан с историческими реалиями эпохи и ее главными действующими лицами - военными диктаторами и новой феодальной знатью, пришедшей к власти. В архитектуре замков и дворцов нашли косвенное отражение не только бурные события - внутренние войны и борьба за власть, но основные идеи феодальной иерархии как социальной организации общества. Идеи государственности, военной мощи, власти и богатства, с одной стороны, и идеи феодальной субординации, подобающего каждому "места", с другой стороны, выразились в мощных фортификационных сооружениях, в строгом зонировании внутреннего пространства дворцовых залов и характере их декора. Обитатели замков - военачальники и их приближенные - нередко были приверженцами чайного культа, с его идеалами простоты, а также не чуждались утонченной аристократической культуры прошлых веков. Одновременно они были самыми прочными узами связаны с богатеющим сословием горожан и с нарождающейся городской культурой.

Зарождение этой совершенно новой по типу культуры, с ее собственными героями, мотивами, формами, - предмет анализа в четвертой главе книги, хронологически уже выходящей за рамки XVI столетия, что позволяет представить себе перспективу развития художественной культуры следующего исторического этапа, начавшегося с середины XVII века. Для изучения самого раннего периода сложения городской культуры наиболее плодотворным представляется материал жанровой живописи на ширмах, основные сюжеты которой были взяты из жизни города, быта его разнообразных обитателей. Не только мир феодальных замков, но и мир города был связан с культом чая, в значительной мере обязанным своему окончательному оформлению творческим импульсам, исходившим из среды горожан. Чайный культ отражал традиционную для каждого японца тягу к созерцанию и внутренней сосредоточенности, к минутам углубленного спокойствия и погружения в себя, в то время как бурные городские развлечения, яркие многолюдные праздники были близки его натуре человека деятельного, активного, постоянно занятого мыслями о собственном богатстве и процветании.

На первый взгляд может показаться, что художественные идеи, одушевлявшие культ чая, противоположны обращенной к прагматической стороне жизни культуре горожан и несовместимы с воинственностью и представлениями о феодальной чести и престиже, свойственными хозяевам замков и дворцов. Но все это - слагаемые одной целостной культуры, с ее неодинаковыми функциями и разной направленностью в разных "слоях". Высокое и низкое, отвлеченное и конкретное соседствовали в ней, как и во всякой другой культуре. В культе чая доминировали связи с космическими категориями, переживание "бесконечного", поиски сверхчувственной, невыразимой словами истины. Это манифестация как бы потаенной от внешнего взгляда высокой духовности, скрытой и под доспехами воина и под нарядным кимоно богатого горожанина.

В архитектуре дворцов феодальной знати, рассчитанных на общественные ритуалы, где человек хочет не "быть", а "казаться", реализуются категории должного как фундамента иерархического общества. Здесь внешнеритуальное торжествует над внутренне-эмоциональным.

В жанровой живописи с ее главным героем - городом, праздничным и веселящимся, раскрывается мир вольной частной жизни, хоть и подчиненной условностям, но в основе - раскованной и радостной. Человек впервые увидел себя и своих сограждан в повседневной жизни, которая, удостоившись запечатления, стала представляться еще значительнее. Здесь получили наиболее раннее воплощение идеалы городской культуры с ее жизнеприятием, живым вниманием ко всему, что открыто взору.

Разные грани единой художественной культуры XVI столетия совмещались и в масштабах всей нации и в отдельной личности, в сложном узоре внешней деятельности и глубокой внутренней жизни человека. Сильные, волевые и жестокие военные диктаторы в перерывах между битвами могли предаваться минутам отрешенного самоуглубления в комнате для чайной церемонии или любоваться в театре "сокровенной красотой" героев классических пьес. А расчетливые и практичные горожане платили огромные суммы за керамическую чашку знаменитого мастера и хранили ее как драгоценность, что поразило первых европейцев, ценивших золото, алмазы, рубины и не понимавших, как можно платить деньги за "глиняный горшок".

Каждая из сфер единой художественной культуры одновременно и обособлена и тесно связана с другими, не может без них существовать. Их постоянное взаимодействие и давало тот сложный сплав событий, героев, художественных форм, который впервые заставляет говорить о том, что некогда единый поток японской средневековой культуры теперь разделился на несколько потоков,текущих относительно самостоятельно и требующих собственного рассмотрения и оценки. Эта множественность аспектов культурного развития в XVI веке и означала новизну исторического этапа, его принципиальное отличие от предшествующих веков.

В заключительной главе сделана попытка подвести общие итоги, сопоставить главные особенности японской культуры XVI века с европейской в их направленности, тенденции развития и перспективе.

Упомянутая структура книги, диктуемая самим изучаемым материалом, потребовала некоторого выхода за временные рамки XVI столетия как такового. Для рассмотрения его связей с прошлым необходимо было кратко затронуть проблемы художественной культуры развитого феодализма, в особенности XV столетия. Анализ же городской культуры с необходимостью вел к продвижению в XVII век, что не противоречит точке зрения таких авторитетных ученых, как Иэнага Сабуро, считающих, что вся первая половина XVII века, а не только его начало составляет единый этап с культурой предшествующих десятилетий¹.

¹ (См.: Иэнага Сабуро. История японской культуры. М., 1972, с. 133.)