Стасис Красаускас

Стасис Красаускас

Ему было уже 29 лет, когда он получил диплом об окончании художественного вуза. Но ему еще не исполнилось и тридцати, когда он стал одним из ведущих графиков Литвы. Такая короткая (умер, не достигнув 48-ми лет) и такая яркая судьба! Кажется, нет такой области творчества, где бы он не добился успеха - рисовал, гравировал, пел, играл в театре, снимался в кино, занимался журналистикой - и все это непринужденно и артистично, как будто за каждым художественным выступлением стояли годы подготовки. Его природная одаренность и масштабность его личности были заметны сразу. Крупнейшие поэты, художники, политические деятели были его друзьями. Общение с ним обогащало, влияло на определение мировоззренческой позиции. Поэтому, очевидно, и читатели, в чьи руки попадали книги, иллюстрированные Красаускасом, и посетители выставок, где экспонировались его эстампы, так живо реагировали на его творчество, искали дальнейших встреч с ним. Разносторонняя одаренность часто мешает развитию отдельных способностей. В натуре Красаускаса, напротив, многие таланты соотносились друг с другом гармонически, помогая ему полноценно раскрыться в каждой из областей творчества.

Этому, как нам кажется, немало способствовала благоприятная ситуация в советском искусстве вообще, в том числе и в литовском.

В середине 1950-х годов многократный чемпион Литвы по плаванию, спортсмен Стасис Красаускас, ставший студентом Вильнюсского художественного института, формировался как художник. В эту пору деятелями советской культуры переосмысливались проблемы современного искусства и его связи с классическим наследием. В Литве оживление наблюдается особенно в архитектуре, монументальном и прикладном искусстве, в графике. До поступления в художественный институт в юношеские годы рисование для Красаускаса было одним из увлечений. Так же естественно, как он пел (литовцы вообще народ очень музыкальный), он и рисовал (портреты товарищей, шаржи, пейзажи, жанровые сценки). И как раз в период расцвета литовской графики, когда она стала осознавать свою самоценность, с одной стороны, и связь с давней национальной культурой - с другой, увлечение Красаускаса стало реализоваться в профессиональной сфере деятельности. Но эта его деятельность никогда не была замкнутой, а соприкасалась как с широкими общесоциальными проблемами, так и с его собственным жизненным опытом. В Литве традиция национальной культуры, к которой как к живому роднику в середине 1950-х годов припало современное искусство, восходит к крестьянскому творчеству и в частности - к резьбе по дереву (многочисленные предметы крестьянского быта, деревянные скульптуры). Может быть, поэтому и графика Советской Литвы в этот период развивается прежде всего как искусство деревянной гравюры.

В ранних гравюрах Красаускаса верность народной традиции выражается не только в пристрастии его к дереву как к материалу, но главным образом, в его образно-пластической системе. Несмотря на внешнюю статичность, сдержанность, а иногда даже скованность внешней формы, изображенные предметы, человеческие фигуры, как и пространство, их окружающее, обладают повышенной степенью пластической выразительности, огромной силой экспрессии.

Иллюстрации к книге Вайжгантаса "Дяди и тетки", к книге Марцинкявичюса "Кровь и пепел" - начало разработки молодым мастером сложнейшей пластической проблемы искусства - передачи движения. Интерес к проблеме движения у Красаускаса ни в какой мере не случаен. Он предопределен в значительной степени самой жизненной судьбой этого мастера. И тут как раз существенно то, что профессионально заниматься искусством он начал поздно, что этим занятиям предшествовали спорт (плавание) и музыка (пение).

Движение для пловца - это волевое, мускульное преодоление сопротивления плотной окружающей среды. Движение в музыке, вольное, как бы выливающееся за пределы нашего обыденного пространства, певцом осознается и переживается как некое чудо: превращение мускульной энергии в звуковую, как бы освобожденную в нашем восприятии от тяжести материи.

Таким образом и физически и психологически, всем богатством своего жизненного опыта Красаускас был подготовлен к решению центральной проблемы своего творчества - проблемы движения. Разумеется, она никогда не решалась мастером как самоценная, оторванная от художественной образности, от больших гражданственных тем эпохи. Часто графические серии художника связаны с тем или иным литературным произведением. Но конкретный словесный материал он всегда осваивал с выходом на большие философские обобщения, соразмерные духу эпохи.

Во всем творчестве Красаускаса легко просматриваются определенные пристрастия. Как иллюстратор книг он отдавал предпочтение поэзии, лирической и публицистической. Именно с поэтическим словом более всего сопоставимо образно-метафорическое мышление Красаускаса. Коль скоро спецификой поэтического образа является его содержательная емкость и краткость формы, эти качества свойственны и графике Красаускаса, каждый лист которого претендует на роль некой чувственной формулы той или иной философской идеи. Темы жизни и смерти, любви и человеческой жертвенности во имя любви, начиная от любви матери к ребенку и кончая любовью человека к своему Отечеству, к Земле, дающей жизнь и принимающей в свое лоно тех, кто уже исполнил свой жизненный долг, - таков круг сюжетов графики Красаускаса. И он никогда не мельчит эти сюжеты излишеством деталей, конкретностью в передаче того или иного явления. Так, например, в серии "Движение" изображение спортсменов - это только предлог для размышлений о человеке вообще, о человеческой солидарности, воле к достижению цели, сращённости душ и поступков в человеческом социуме.

Философизм творчества Красаускаса окрашен порою драматизмом мировосприятия (серии эстампов "Полет", "Куда идешь, человек?"). И это в творчестве художника, внешне такого удачливого - красивого, сильного, талантливого, встречавшего на своем пути симпатий несравненно больше, чем антипатий! При жизни мастера эти ноты его искусства воспринимались иногда некоторой позой, в которую становился человек, сам не испытавший истинной трагедии. Точно так же и идиллическая гармония иных его композиций ("Весна", "Юность") наводила порой на мысль о красоте ради красивости. Теперь, когда после безвременной кончины художника его творчество в мельчайших его поворотах становится доступным для осознания как бы в обратной перспективе - от конца к началу, - мы понимаем, что оба аспекта мировосприятия Красаускаса были как бы двумя руслами одной реки его творчества. Чем больше была степень обобщенности представлений Красаускаса о современном человеке и его роли в мире, чем острее сознание собственной включенности в фатально предопределенное движение, с тем большей определенностью возникала мечта о гармонии человека с природой, человека с самим собой.

И сила и искренность его драматического мировосприятия, как и его мечты о прекрасном, читаются в его искусстве. Красаускас - мастер большой художественной культуры. Его учителями в гравюре были художники старшего поколения - Витаутас Юркунас, Антанас Кучас, Йонас Кузминскис, Мечисловас Булака, и безвестные крестьянские мастера резьбы по дереву. Однако своими достижениями он обязан не только художественной традиции родного народа, но и знанию мирового искусства. Рассматривая графические серии Красаускаса, понимаешь, что они не могли возникнуть без живописи и графики Боттичелли, без скульптуры и живописи Микеланджело, без рисунков Энгра и Эрни, без творчества Врубеля, без советской ксилографии 1920-1930-х годов. Любопытно, что хотя внешне, по графическим приемам, работы Красаускаса ничем не напоминают гравюры В. Фаворского, теоретические посылки его творчества (о которых мы можем судить по некоторым высказываниям Красаускаса) совпадают с основными положениями теории Фаворского.

Основной материал, с которым работал художник, - это человек, пластика его тела. Через тему человека он умел выразить самые отвлеченные идеи. И в этом он отдавал дань глубокой традиции европейского искусства, восходящей к античности.

Графическое творчество Красаускаса развивалось в трех взаимодействующих областях - в рисунке, эстампе и книжной графике. В 1950-е годы, когда на формирование художника весьма активное воздействие имели зрительные впечатления, роль рисунка была едва ли не ведущей. Затем в его творчестве все большую и большую роль начинает играть литература, особенно поэзия, и работа в иллюстрации дает Красаускасу новые творческие импульсы. Многие темы, лишь частично затронутые им в книжной графике, получают дальнейшее развитие в эстампе, а рисунок с этой поры начинает играть роль, с одной стороны, подготовки, к гравюре, с другой - своеобразного отдыха, паузы между осуществляемыми в материале графическими циклами. Но в этих паузах рождается новое художественное качество, уточняется мировоззренческая позиция мастера. Так происходит подготовка художника к новому станковому циклу гравюр, и уже из эстампа многие пластические концепции переходят в книгу. Это взаимодействие зрительных и литературных впечатлений с вызревающими в сознании мастера философскими идеями в каждый период его жизни в искусстве имеет свою специфику, но в целом определяет все его творчество.

Едва ли не один из сложнейших в искусствознании - вопрос периодизации - применительно к творчеству Красаускаса решается на основе выявления стилевой, пластической общности между произведениями отдельных периодов, общности в конечном итоге мировоззренческого порядка. Рассматривая его искусство, мы легко выделяем ученический период (первая половина 1950-х годов) и период становления его творческого метода (вторая половина 1950-х годов). Далее, после 1960 года хронологические границы между периодами становятся более зыбкими. Нет возможности в качестве определяющего момента выделить тематический признак, так как в искусстве Красаускаса, с одной стороны, есть сквозные темы, проходящие через все его творчество (тема жизни и смерти, войны и мира, тема слияния человека с природой и т. д.), а с другой - в каждый год он выполняет по нескольку графических и станковых циклов, объединяемых более узкими тематическими рамками. В локализации периодов приходится опираться только на изменения в предметно-пространственных отношениях его графических композиций, что является результатом определенных психологических и мировоззренческих процессов в сознании художника, взросления его искусства, расширения круга охватываемых им философских, этических и эстетических проблем.

Таким образом, внимательно исследуя наследие Красаускаса, мы приходим к выводу об особой значимости в его творческой биографии 1960 года, когда им не только был подведен итог предшествующим исканиям, но на все последующие годы были определены основные позиции его отношения к миру. От этого года тянутся нити, связанные со всеми дальнейшими этапами творческого пути художника. Здесь впервые была поднята и художественно осмыслена основная образно-пластическая его тема - тема человека. И способность Красаускаса в каждом явлении видеть его противоположность, и метафоризм его художественного мышления, и музыкальность его гравюр - все это нашло пластическое выражение в работах этого года. В дальнейшем разрабатывались, уточнялись, частично видоизменялись лишь отдельные аспекты этих творческих проблем, но сами проблемы оставались актуальными для Красаускаса в течение всей его жизни. Графика первой половины 1960-х годов условно разделена нами на два периода: 1961-1963 и 1964 годы. В гравюрах первого периода ведущим художественно-выразительным элементом в композиции является свет. И предмет и пространство здесь как бы дематериализуются, их формирует световая энергия. Белая линия на черном фоне не просто определяет очертания предмета, а становится в высшей степени светоносной, передает как бы свечение предмета изнутри.

В следующий период, в 1964 году, Красаускас иначе решает предметно-пространственные отношения в композиции - усиливает материальную значимость пространственной среды, при этом белое становится не столько носителем достаточно отвлеченной идеи света, сколько выразителем материальности мира. Если до середины 1960-х годов и пространство и предмет, то есть мир и человек, рассматривались Красаускасом достаточно обобщенно, то начиная с 1966 года графика Красаускаса предлагает нам более сложную пластическую концепцию. Пространство становится предметным, а предмет - пространственным, что выражается в психологизации образа человека и в тенденции трактовать окружающий мир как среду, наполненную сгустками человеческих эмоций, чувств, мыслей, живущую по своим собственным законам, но не противоположным, а скорее созвучным человеку. В этом смысле обращает на себя внимание особая соритмичность предмета и пространства в композиции, их основа взаимопроникновения. Яркие примеры тому - иллюстрации к "Сонетам" В.Шекспира, "Эре" Э. Межелайтиса, цикл "Окна" и эстамп "Кто я?". Нам представляется, что графика этого периода, несмотря на сложный ее философизм, а порой и драматизм, свидетельствует о гармоническом равновесии между художником и действительностью, о цельности мировосприятия. Наследие Красаускаса 1970-х годов позволяет проследить в динамике изменения в сознании художника. Начиная с цикла "Движение" 1971 года и автоцинкографии "Бегство от себя", через цикл 1971-1972 годов "Полет" и вплоть до серии 1973 года "Куда идешь, человек?", развивается и доходит до кульминации трагическая тема в искусстве Красаускаса. Пластический язык этих работ разный. Но основной смысл взаимоотношений предмета и пространства, человека и мира, в котором он живет, един - они соотносятся как два взаимопротивоположных и недружественных начала.

Но рядом с чувством тревоги за человека, за человечество, рядом с ощущением собственного разлада с миром и разлада с самим собой в сознании художника живет мечта о прекрасном слиянии человека с природой, беспрерывности и вечности жизни (эстампы "Весна" и "Этюды на свободные темы" 1971 года, цикл 1973 года "Рождение женщины"). И, наконец, в полных драматизма и страсти иллюстрациях к книге А. Йонинаса "Сердце человека, сердце солдата" (1974) и в монументальном цикле эстампов "Вечно живые" (1975) художник как бы вновь находит себя - объединяет тему человеческих страданий с темой вечной жизни. Человеческая фигура вновь оказывается включенной в пространство, зарифмованной с ним. Однако земля, на которой приходится умирать человеку, несмотря на тех, кто чтит память о нем, кажется пустынной. Рядом с траурными звуками торжественного реквиема в память героям войны по-новому светло и чисто звучат иллюстрации 1975 года к сборнику стихов Л. Левчева. Слияние человека и природы, человека и вселенной в гармоническом согласии, погруженность человека в поток времени, как в теплое течение безбрежного океана, - такие ощущения рождаются у зрителя при рассмотрении этих композиций. И мы с трудом свыкаемся с мыслью, что это конец жизненного пути, а не начало нового, светлого этапа творчества.

Красаускас - один из самых популярных советских художников. Его искусство повлияло на формирование творческих позиций молодых советских графиков Литвы, Белоруссии, Украины, Российской Федерации. В кругу широкой зрительской аудитории особой любовью он пользуется среди молодежи. Какое доброе, открытое лицо у Стасиса Красаускаса на фотографии, сделанной за месяц до его кончины, в момент вручения ему Государственной премии! Он понимал, что эта награда - знак истинной веры в него как в художника и человека.

Уход Красаускаса из жизни был тяжелой утратой для советского искусства. То, что им создано, бережно сохраняется и популяризуется. Его гравюры включены в фонды крупнейших музейных хранилищ страны. Книги с его иллюстрациями продолжают издаваться.

Искусство

За работой