Баклановская

Это, строго говоря, не одна, а несколько свободно раскинутых деревень, но подчиненных общему ритму и единому центру - деревянной церковке Всех святых, к низкому шатерику которой сведены все линии, даже в пейзаже.

Деревня на разновысоких холмах, среди излучин реки, сплетенных, как лапоть, с ярко-зелеными наволоками и елками в центре - словно кубистически разложена на группы объемов: вот три дома в ряд, вот два смотрят направо и два налево. Одну и ту же постройку можно видеть с разных сторон: сверху, снизу, в разрезе. Через реку переброшены "лавы". Церковка сильно порушена: дощатая обшивка кое-где содрана, сруб покосился, шпиль облез. Памятник собираются переводить в Тарногу. А дальше, за храмом, привольно раскинулась нижняя, наиболее оживленная часть деревеньки; один бок ее купается в воде, а другой подпирает широкий угор во ржи, с синевой леса вдали. Перевалишь угор - сверху устремится, чиркая слегами, изгородь прямо в озеро. А оно выложено по краям толщенным мхом и опушено елками и ольхой, чтобы не остывало в холод, не прогревалось в зной, а всегда было прозрачно-свежим, холодно-небесного цвета, овальное, без изрезов и островов - обтаявшая льдинка от древнего ледника. А потом опять и опять угор, еще раз мелькнет ржица, овес ли, просветится лен и глухо задергивается все серым пологом тайги. Большую часть года деревня Баклановская отрезана от остального мира. Летом сюда могут приехать только тракторные сани-волокуши.

Не удивительно поэтому, что в деревне этой сохранились редкие образцы народного творчества, например, архаичная плотницкая мебель с топорными вытесками, могучими дугами и кубцами, как, например, в доме Марии Ульяновской. У печных голов огромные фигурные волюты - "уши". Радужно раскрашены в эмалевые цвета переборки ("заборы") и голубцы. Варьируются и сочетаются белый, голубой, зеленый и синий с желтым, как в устюжских эмалях XVIII века. Еще недавно здесь занимались выделкой плетеных изделий из бересты: плели солоницы, коробочки, пестери и т.д. Ныне деревня, в сущности, близка к полному исчезновению. Половина домов уже забита, хозяева покинули их.

На обратном пути из Баклановской мы наблюдаем, как рождается лесная река. Вначале что-то сочится и набухает у приозерного зыбья, накапливается, переливаясь через кочки, и вот уж бежит, омывая кусты, качая цветы, маленькой темной Печеньгой, настоянной на горьких корнях и хвое. Но вот выбилась из-под еловых лап и прозвенела первым перекатом, и взяла тон, певучий и непрерывный, и подчинила сама себя ритму мелких зыбей, сгоняющих пену у затопленных коряг. И развернулась мелодия изгибов: широкой дугой справа, потом слева в ответ. И пошли чередоваться отмели и глубины, желтые размоины и зеленые лужки. У большой излучины возникло препятствие - затор, будто нарочно затем, чтоб звонче и богаче пело. И вот уже перезвон камней, их синяя россыпь и дробь галечника.

Угол дома. Деревня Новгородская