Орудия и рукоятки к ним

§ 25. Навершия булав

В древнейшие времена в Египте и в Ханаане были в употреблении каменные навершия булав^*. Их характерная особенность - наличие сквозного отверстия для вкладывания стержня-рукоятки. Обычно различают две основные группы наверший: дисковидные и грушевидные. В Египте дисковидные навершия появились в первом периоде (первая половина IV тысячелетия), но продолжали бытовать и во втором (вторая половина IV тысячелетия) и далее перешли в Раннее царство. Размер дисков в IV тысячелетии колебался от 10 до 20 см в диаметре [37, LIII:1-9], но от начала III тысячелетия дошли большие экземпляры и среди них превышающие упомянутые изделия более чем в два раза.

^* (В Ханаане найдены и в энеолитических поселениях медные булавы, сходные по форме с каменными [116, 125].)

Грушевидные навершия были обнаружены еще в неолитическом поселении Меримде (V тысячелетие), но особенно большое развитие они получили во второй половине IV тысячелетия и в начале III тысячелетия. Размеры их - в пределах 10 см. Лишь некоторые большие, покрытые богатыми рельефами навершия начала III тысячелетия достигают в высоту 20 см и более.

Кроме того, имеются еще додинастические сигаровидные навершия, не получившие, впрочем, столь большого распространения, как дисковидные и грушевидные. Все эти названия, разумеется, весьма условны, так как они отражают лишь весьма приблизительно все то многообразие форм, которое существовало внутри каждой группы изделий.

Заметим, что и на территории Ханаана были распространены также навершия, одна часть которых была грушевидной или напоминающей ее, а другая - дисковидной [77, 38; 111, 33].

Назначение наверший до конца неясно. В захоронениях первого додинастического периода в Мостагедде [35, 89] диски лежали возле рук. Поэтому Г. Брайтон не сомневался в том, что они были орудиями. Э. Баумгертель [27, 109], напротив, сомневается в правильности такого предположения на том основании, что у дисков очень тонкие края. Вряд ли, по ее мнению, ими могли наносить удары. Кроме того, она не нашла в музеях ни одного экземпляра со следами удара. Г. Кэтон-Томпсон [40, 33], кроме того, допускала, что одно такое изделие, обнаруженное в Файюме, могло служить грузом для палки-копалки [2, 116]. У. М. Флиндерс Питри считал их церемониальными орудиями, поскольку на найденных им экземплярах сохранились остатки рукояток лишь из слоновой кости и рога, а не из дерева, как должно было бы быть у истинных орудий. Как бы то ни было, генетически навершие булавы восходит к деревянной палице. Это подтверждается и тем, что на одном памятнике из слоновой кости фараон Нармер замахивается на поверженного врага этим орудием (см. рис. на стр. 159). Кроме того, известна древняя деревянная палица с вмятинами [3, 39, рис. 2:11; 181, 17-32]. Вследствие этого исследователи сходятся на том, что грушевидные, как и сигаровидные, булавы были ударными орудиями. На это указывают и следы ударов, обнаруженных на некоторых из булав [26, 43].

Не исключено, что уже в додинастическое время (IV тысячелетие) булавы частично употреблялись и в качестве церемониальных принадлежностей, подобно тому, как это было в Раннем и Старом царствах. На некоторых палетках начала III тысячелетия и на рельефах, например на панно из подземелья пирамиды Джосера (III династия), фараон замахивается на поверженных врагов грушевидной булавой. На палетке из Тархана, датируемой тоже началом III тысячелетия, изображен мужчина, который держит в вертикальном положении такую же булаву [135, VI; 74, 105]. К сожалению, неясно, можно ли рассматривать в данном случае булаву как своего рода жезл, так как по внешнему виду этого мужчины нельзя установить, был он наделен какой-либо властью или нет. Голова его ничем не прикрыта, на нем всего лишь скромная набедренная повязка. На палетке "охоты на льва", напротив, герои, держащие булавы (см. рис. на стр. 161), изображены в одежде, подобной царской (§ 36).

Упомянутые памятники отличаются одной интересной особенностью, подтверждающей правильность нашего предположения о церемониальном их назначении. Во всех случаях рукоятку Держат за среднюю часть, а не за конец, как можно было бы ожидать в случае употребления булав в качестве настоящих орудий [143, XV:1, 2, 4].

Что же касается грушевидных наверший, найденных в Ханаане, то Ж. Перро считает, что и там они являлись главным образом знаком власти или, по его терминологии, авторитета [122, 11].

Раннединастические грушевидные и дисковидные булавы, виденные в Иераконполе, по общему мнению исследователей, были вотивными. Археологи открыли их на территории храма, в который они были пожертвованы. Некоторые из этих наверший были особенно большого размера, и вследствие этого практического значения иметь не могли.

Большинство этих изделий хорошо сделано. Они правильной формы, и поверхность их очень хорошо заглажена. При изготовлении булав как из мягких, так и из твердых горных пород основное значение имела шлифовка крупнозернистыми и мелкозернистыми камнями. Само собой разумеется, что "вырезать" таким образом из твердого камня - диорита правильный диск диаметром в 26 см при наибольшей толщине всего 1,3 см, а у краев даже 0,5 см было делом нелегким и требовало немалого искусства и усилий. В Египте отверстие у рассмотренных поделок обычно просверливалось с одной стороны способом, уже знакомым нам по предыдущему разделу (§ 19) [5, 78]. Диаметр верхнего конца был несколько меньше (на 1-2 см) нижнего. В Ханаане, наоборот, преобладал метод двустороннего сверления. Возможно, разные способы работы объясняются более широким применением в Ханаане очень твердых горных пород вроде гематита и базальта. Особого внимания заслуживают несколько грушевидных наверший из Иераконполя, у которых поверхность покрыта вертикальными желобками, соединяющими оба конца отверстия. Так стремились, вероятно, предотвратить скольжение ремня, которым обвязывали головку булавы при соединении ее с рукояткой. Иными словами, при изготовлении изделия заботились о том, чтобы соединение было прочным. Каждый виток ремня должен был проходить по своему желобку [147, XXVII:23].

С подобным техническим усовершенствованием мы встретимся и при знакомстве с египетской архитектурой начала III тысячелетия. В гробницах вельмож этого времени были обнаружены двух- и трехтонные известняковые плиты с канавками, по которым скользили канаты, когда эти своеобразные каменные двери опускали в гробницы [4, 20-21]. Еще интереснее применили строители горизонтально и вертикально проделанные желобки в трехтонной гранитной "пробке", закрывавшей вход в склеп фараона Джосера (XXVII в.). Толстые веревки обвивали сужение пониже головки конусообразного камня-пробки, подобно только что рассмотренным навершиям булав из Иераконполя. Иными словами, мы наблюдаем явление, аналогичное тому, которое было отмечено выше (§ 5). Техническое изобретение (скольжение веревки, ремешка по желобку) после проверки на малых формах (булавах времени Раннего царства) несколько позднее, в начале Старого царства, было применено в каменном строительстве.

Немаловажное значение имел и материал. В Египте помимо известняка для них подбирали и такие превосходные сорта камня, как розовые брекчия и гранит, черно-белый порфирит, черные базальт и диорит, полупрозрачный со светлыми прожилками алебастр и другие. В Ханаане изготовители с той же целью прибегали к гематиту и базальту, долериту и мрамору. Шлифовкой и полировкой изделиям можно было придать блеск. Использовали также известняк с разноцветными прожилинами, образующими на навершии своеобразный узор [123, 78].

Рис. 5. Глиняная модель булавы из Амры. Середина IV тысячелетия

Чтобы диск из известняка выглядел богаче, как будто он сделан из брекчии или порфирита, египетский мастер часто расписывал его с обеих сторон черными и белыми точками [27, 106-107]. В навершии из Мостагедды [35, XLII:23] по белому фону разбросаны черные точки. Кроме того, создаются узоры, которые не могут быть объяснены только желанием подражать ценным камням. Очевидно, преобладающее значение в такой разрисовке имела яркость и контрacтрость цветов. Лучше всего это положение подтверждают модели рассматриваемых изделий. Дело в том, что помимо самих наверший существовали и глиняные их модели (рис. 5). Последние служили погребальным инвентарем. При знакомстве с материальной культурой древних египтян мы неоднократно будем сталкиваться с этой интересной особенностью их заупокойного культа. В древности в могилы часто клали вместо истинных орудий и прочих предметов - их модели (см. § 87) как своего рода заменители. В некоторых царских захоронениях археологами были зафиксированы даже золотые копии кремневых бритв. Модели эти мыслились в магическом плане как реальные предметы, которые, как полагали древние, и служили покойному. Как и всякая модель, упомянутые египетские изделия были подобны исходным оригиналам. В данном случае нас интересует раскраска, сохранившаяся на этих моделях булав, так как на настоящих навершиях, за очень редким исключением, она не сохранилась. На этих моделях представлены различные рисунки: широкие черные полосы, делящие плоскость диска пополам или на неравные части. Встречается и рисунок, похожий на розетку с четырьмя лепестками [27, VII], пространство между которыми заполнено кружочками. Глиняная модель из Нага-эд-Дер, например, расписана красно-черным геометрическим рисунком, к тому же выложенным кусочками травинок [27, 110]. Из Ханаана до нас от энеолитического времени дошла одна грушевидная булава из известняка, на которой сохранилась роспись в виде красных вертикальных полосок, несомненно имитирующих ременную обмотку [123, 78; 2, 89]. Помимо росписи навершия украшали и резьбой. Кстати, на упомянутой выше деревянной палице из Гебелена тоже выгравирован узор, сходный с зигзагами, столь обычными для древнейшей керамики Египта и Ханаана, но состоит он не из открытых треугольников, а из П-образных фигур.

В Египте грушевидные навершия украшались иначе. На одних из них вырезали небольшие выступы-цилиндрики, расположенные по поверхности на равном расстоянии от отверстия для рукоятки [37, 58, LVIII:8]. Мы обращаем внимание на украшение наверший, чтобы еще раз подчеркнуть желание изготовителя не только сделать орудие, но и отделать его. Можно безошибочно сказать, что эти простые, но равномерно расположенные по изделию выступы смотрятся лучше, нежели беспорядочно разбросанные. От этих выступов, по-видимому, идет обычай снабжать эти изделия двумя-тремя резными изображениями голов животных. В одних случаях они очень похожи на те изображения бычьих голов, которые бывают вырезаны и на подвесках (см. § 52), а в других - выглядят как миниатюрные головки бегемота [157, 48-49; 143, XIX:6]. В начале III тысячелетия в Египте навершия начали покрывать богатым рельефом (см. § 86).

Другую группу украшенных грушевидных булав составляют булавы с инкрустацией. Одна такая булава из Абусир-эль-Мелека инкрустирована сердоликовыми чечевицеобразными бусинами [157, 48-49], которые закреплялись с помощью пасты. Известна также булава из Нагады с восемью неглубокими ямочками. По-видимому, первоначально это навершие булавы было инкрустировано. В навершие другой булавы из того же некрополя был вложен небольшой цилиндрик с закруглением наподобие набалдашника, сделанный из ценного камня - лазурита. Навершие из гробницы царя I династии Удиму было инкрустировано глазурью и слоновой костью [137, XXXVIII:85 87].

Украшались и сигаровидные навершия булав. На додинастическом кладбище в Иераконполе был обнаружен фрагмент такой булавы, украшенной довольно грубо вырезанным зигзагообразным узором [147, LXIV:10].

§ 26. Бумеранги (?)

Среди древнейшего археологического материала, найденного в Египте, обнаружено несколько предметов, окончательное мнение о назначении которых до сих пор отсутствует. Одни считают их бумерангами, другие - кастаньетами. Речь идет о двух одинаковых несколько изогнутых деревянных предметах из мужского погребения бадариского времени [37, 32, XXIII:29]. Они покрыты тремя рядами параллельных линий, состоящих из вдавленных ямочек. На одном конце каждого предмета, кроме того, выгравирован двойной узор треугольников-зигзагов, подобных тем, которые встречаются в росписи керамики тасийского и амратского периодов. Подобным образом декорирована и другая пара предметов, датированных вторым додинастическим периодом [37, 59, XLVIII:1], - здесь вырезаны три линии. Если верно предположение, что предметы эти бумеранги, то можно представить, что они были весьма эффективным метательным оружием. Если же это кастаньеты, то такое украшение подходит еще больше.

§ 27. Рукоятки

Большинство орудий в древнейшем Египте и Ханаане, как мы знаем, имело рукоятки. Делали их из рога, кости и дерева. Многие из них ничем не примечательны, если не считать того, что они вырезаны из великолепной слоновой кости [128, 33; 149, 127]. Их стремились сделать не только удобными, но и нарядными.

За неимением данных мы ничего не можем сказать об украшении рукояток таких инструментов, как топор, тесло, резец, но у булав и ножей-кинжалов они подчас бывают сами по себе художественными изделиями. Порой эти деревянные части булав окрашивались в красный цвет. Сохранились и глиняные модели таких орудий. Рукоятки у них тоже сделаны из глины, но, что особенно примечательно, последние покрыты узором из белых и красных горизонтальных полос или в виде спирально идущих витков, несомненно имитирующих ременную обмотку (см. § 25 и рис. 5) [2, 89; 27, 109-110]. В Раннем царстве рукоятки покрывали даже золотом. На золотом покрытии рукоятки каменной булавы из Нубии (Сейяла) сделаны неширокие полосы наподобие тех, которые мы видели на глиняных моделях. Известна также булава с деревянной ручкой, покрытой тонким листовым золотом, на котором выдавлен довольно сложный рисунок из зверей и птиц ([74, 105], см. также § 84).

В Ханаане создавались не менее интересные рукоятки, в частности из слоновой кости. Одна такая небольшая (длина 4,5 см) рукоятка из Сафади (Южный Ханаан) представляет собой птицу (рис. 6), округлое, удлиненное тело которой и являлось очень удобной рукояткой [124, 173, XXII:В]. У птицы мощный клюв, типичный для пеликана. Особенно удачно передает слоновая кость ослепительно белую грудку-манишку этой птицы. Кажется, что она вот-вот пойдет вразвалку. На месте глаз сделано сквозное углубление. Оно, вероятно, имело практическое значение. Через него могли продеваться веревка или ремешок, на котором подвешивали к поясу рукоятку с оружием (см. § 28). Если наше предположение верно, то на примере находки из Сафади видно, как хорошо понимал древний ханаанский мастер второстепенное значение украшения у таких - по вашему определению - предметов прикладного искусства. Ведь описываемое изделие само по себе могло бы быть художественным произведением, но резчик, изготовляя его, не упустил из виду назначения и придал рукоятке целесообразную форму. Поэтому рукоятку эту удобно держать в руке и подвесить.

Рис. 6. Рукоятка в форме птицы из Сафади. Вторая половина IV тысячелетия

Ко второй половине IV тысячелетия относится рукоятка, обнаруженная в египетском некрополе Амра. По форме эта рукоятка напоминает восьмерку, и сужение предназначается для лучшего захвата рукой. В той части, где находится заклепка, скрепляющая рукоятку с серебряным клинком, вырезаны два изящных рогообразных отростка, которые и накладываются на режущую часть [148, VI:1-2].

§ 28. Рукоятка к кремневым ножам

Самыми примечательными являются рукоятки из слоновой кости и золота, покрытые богатыми рельефами. Это небольшие овальные предметы, достигающие 10 см и более в длину. У трех из семи известных до сих пор такого рода костяных изделий на одной стороне, примерно в центре, расположен специальный небольшой плоский выступ, через который в вертикальном направлении проходит сквозное отверстие. Оно использовалось для продевания шнурка-ремешка при подвешивании оружия к поясу. Рукоятки эти насажены на большие не совсем обычные кремневые ножи-кинжалы - у них на одной стороне была так называемая струйчатая ретушь. Древние кремнеделы-виртуозы с помощью непостижимого для нас искусства умели делать параллельные сколы с кремневых, обсидиановых и халцедоновых пластинок [4, 69-70]. Халцедоновый нож, найденный в Нагаде, с полным основанием может быть назван самым великолепным изделием такого рода. Он не только значительно тоньше кремневых, но и, что еще важнее, имеет струйчатую ретушь на обеих сторонах, тогда как у всех известных нам кремневых ножей ретушью покрыта лишь одна сторона, а другая у них обычно отшлифована. Иными словами, при изготовлении упомянутого халцедонового ножа мастер шел на гораздо больший риск, чем при обработке кремневых изделий - при снятии сколов хрупкий материал-камень легко мог расколоться. Нужно было обладать очень высоким мастерством, чтобы благополучно довести до конца такую обработку заготовки.

Искусство изготовления орудий со струйчатой ретушью стало известно в Египте лишь со второго додинастического периода (второй половины IV тысячелетия). Будущие исследования покажут, было ли оно секретом какой-то определенной группы кремнеделов, как полагает Э. Баумгертель [27, 39], или их производство связано с особым сортом кремня, место добычи которого осталось неизвестным и позднейшим египетским кремне делам.

Древнейшие египтяне относились к орудиям со струйчатой ретушью как к ценным и красивым предметам. Недаром они стремились снабдить их рукоятками с богатыми рельефами. Скрепление этих орудий с рукоятками, в отличие от серебряного кинжала, на который была насажена рукоятка из слоновой кости, в большинстве случаев было очень слабым. Достаточно указать, что на одном кинжале из Каирского музея последняя держится всего лишь благодаря золотой проволоке. Это дает основание предположить, что их применяли только при каких- то церемониях [38, 68-71]. Не исключено, что такие кинжалы служили и украшением, свисавшим с пояса. Ведь вторая половина IV тысячелетия, к которому они относятся, была временем возникновения в Египте классового общества, когда, несомненно, существовала уже определенная группа зажиточных людей, которые были в состоянии иметь и богатое оружие. Это подтверждается и находками оружия с золотым покрытием. В одном случае на золотом листе выдавлен узор, а в другом - лезвие кремневого ножа было обернуто листовым золотом [39, 3, V].