31.10.2008

Юбилей с грустью в глазах

Третьяковская галерея отмечает 250-летие Владимира Боровиковского большой персональной выставкой. Кроме привычных дворянских портретов впервые за многие годы публике представлена и религиозная живопись этого художника.

Третьяковская галерея отмечает 250-летие Владимира Боровиковского большой персональной выставкой

Пусть и с опозданием на год, но юбилей все же справили. Ретроспектива под названием «...Красоту ее Боровиковский спас» собрала около двух сотен экспонатов из ряда музеев. Даже парижский Лувр поучаствовал, прислав в Москву двойной портрет княжон Куракиных. Разумеется, базовыми стали коллекции Третьяковки и Русского музея. Дефицита не ощущалось, поскольку Боровиковский был весьма плодовитым автором – в отличие, скажем, от его коллег-современников Левицкого и Рокотова. Тем не менее большой монографической выставки юбиляра никогда прежде не устраивалось. Музейщики в ходе подготовки экспозиции даже испытывали опасения, что первый блин может выйти комом – в том смысле, что наследие художника, будучи собрано воедино, воспримется уж слишком однообразным. Но нет, получилось вполне бодро и многогранно.

Хотя почва для опасений, безусловно, имелась.

От модного портретиста почти все заказчики желали заполучить сходную продукцию – или парадный портрет хозяина в мундире и со всеми регалиями, или идиллическое изображение семейства вместе с пуделями и прочими домашними любимцами. А более всего востребованы были портреты дворянских дочек в пору цветения юности – этот жанр Боровиковскому особенно удавался. К нему, в частности, принадлежит знаменитый портрет Марии Лопухиной, той самой, чью красоту Боровиковский спас, по выражению поэта Якова Полонского. Были у художника и другие несомненные удачи, но конвейерный характер работы не мог не сказаться на результатах. Если выстроить все его дворянские портреты в одну общую линейку, высока вероятность, что зритель заскучает. Поэтому экспозиционный зал решено было зонировать – и вышло толково, действительно возникает ощущение многих оттенков и вариаций.

А еще всколыхнуть выставку удалось за счет немалого числа произведений с религиозными сюжетами.

Здесь и иконы в чистом виде, и эскизы росписей для храмов (в частности, для Казанского собора в Петербурге), и просто холсты с евангельскими сценами. Эта сторона творчества Боровиковского долго оставалась недоступной для публики, десятилетиями все держалось в запасниках. Не сказать, правда, что обнародованные нынче опусы все до одного выглядят шедеврами, но подобный репертуар многое добавляет к пониманию личности художника. Он был не только салонным портретистом, но и религиозным мистиком. Одно время входил в масонскую ложу «Умирающий сфинкс», потом вступил в так называемый «Союз братства», где практиковались духовидческие мистерии. А в самом конце жизни вернулся к традиционной иконописи, с которой много лет назад начинал свою карьеру в провинциальном Миргороде.

Обстоятельства, при которых Боровиковский попал в столицу и, более того, сделался блестящим живописцем, портретировавшим представителей высшей знати и даже членов царской фамилии, можно назвать едва ли не чудесными.

В 1787 году императрица Екатерина Алексеевна задумала посетить Таврию, и поскольку путь предстоял неблизкий, требовалось обустроить временные пристанища. Одним из остановочных пунктов значился город Кременчуг. Малороссийские власти спешно начали готовить резиденцию для государыни. Декорировать комнаты позвали Боровиковского – и он сумел угодить Екатерине настолько, что она повелела отправить даровитого художника в Петербург. Там его ожидали еще целые годы относительно скромного существования. Лишь после обучения у австрийца Иоганна Лампи-старшего выходец из Миргорода стал получать заказы на портретирование «сливок общества».

А свою высочайшую покровительницу художник изобразил незадолго до ее смерти на знаменитом полотне «Екатерина II на прогулке в Царскосельском парке».

Работа и впрямь неординарная: государыня предстает здесь не в блеске величия, она словно застигнута где-то посреди размеренного моциона. И выражение ее лица мало напоминает парадные портреты, во взоре читается умудренная печаль. Впоследствии Боровиковский не единожды изображал представителей правящей династии – великих князей и княжон, да и нового императора Павла Петровича портретировал несколько раз. Но нигде такой пронзительной интонации больше не прозвучало. Может быть, помимо воли автора тогда прорезалось личное отношение к благодетельнице.

Вообще-то потаенная грусть в глазах была фирменной приметой сентиментализма, к которому относят творчество Боровиковского. Он нередко наделял лица своих моделей меланхолическим выражением. И временами оно выглядит правдивым и естественным. Вполне достаточно, чтобы остаться в истории искусства.

Источники:

1. Газета.Ru