НИССКИЙ

Яркий светоносный день, пестрые флажки на стройной мачте, теплое, будто из меда, море. В чистом голубом небе плывет одинокое облачко, по гладкой воде скользит яхта. На ялике куда-то спешит человечек. Лишь скрип уключин нарушает безмятежную тишину полудня. «Порт Гофлер» - это пейзаж знаменитого французского художника Альбера Марке из собрания Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. Он поражает нас свежестью, прозрачностью и простотой. Марке. Его творчество естественно, как пение жаворонка, как порыв озорного ветра, распахивающего весной окна и двери...

Летом 1934 года Альбер Марке с женой Марсель приезжает в Москву. Он аккуратно исполняет все нелегкие обязанности туриста: колесит по городу, посещает выставки, музеи, картинные галереи.

Когда в ВОКСе его спросили, кто из московских художников ему больше всех понравился, он ответило

улыбкой: «Простите, но я очень полюбил работу молодого Нисского, его пейзаж «Осень».

Как разглядел Марке в огромном московском калейдоскопе эту картину, размером чуть больше развернутой школьной тетради?

Очевидно, французского мастера очаровали душевность и необычайно острое чувство современности, наполнившие это полотно, его взволновало биение сердца неизвестного ему художника.

Вскоре супруги Марке покинули гостеприимную Москву и уехали в Париж, но в кулуарах ВОКСа еще долго бытовал каламбур: «У Марке вкус нисский».

СЕМАФОР ОТКРЫТ

...По горячим от солнца рельсам, по пыльным путям узловой станции Новобелицы носится ватага босых шумных мальчишек. Один из самых озорных малышей, русый, весь в веснушках, Жорка Нисский, сын станционного фельдшера. Он живет в маленьком до­мике, всего в ста метрах от железной дороги.

В этом домике он родился, рос, и здесь под неуемный грохот и разноголосые крики поездов протекало его детство.

Узловую окружал сосновый бор и заросшие лозой болота. Мальчишка рос на воле - весь мир принадлежал ему. И звонкие лесные ручьи, и ленивая река Сож, и даже таинственное озеро, по которому ходили плоты,- все было в его владениях. Но самым дорогим в его мальчишеском царстве была железная дорога с паровозами, водокачкой, семафорами.

Малыш любил рисовать паровозы. Все было хорошо, пока дело не доходило до колес. Тут шло криво, косо, и поезда упрямо стояли на месте. Юный художник частенько плакал от досады. Однажды он взял подсвечник с круглой подставкой, обвел ее карандашом, и поезд сразу покатил быстрее ветра.

Каникулы. Жорка ни минуты не сидит дома. Спозаранку он убегает в лес, купается с ребятами в речке, потом спешит на станцию. Надо успеть забраться на «кукушку» к знакомому машинисту, под завистливые взоры друзей дать гудок и, замирая от счастья, укатить из Новобелиц и мчаться, мчаться куда-то далеко-далеко.

Он приходил домой поздно, весь перемазанный мазутом, часто со сбитыми руками, порой в синяках. Отец молча брал мокрое полотенце, и Жорка получал свою ежедневную порцию воспитания.

Полвека спустя художник Нисский часто вспоминал об этой доброй привычке получать по загривку за дело и без дела. Ведь его частенько прорабатывали. То за «формализм», то за «декоративность», то бог знает за что... Но об этом мы расскажем позднее. А пока наш герой, устав от дневных забот, сладко спит, и снится ему красивый тюбик ультрамарина из набора масляных красок «Гюнтер Вагнер», которые он видел в москательной лавке. Ведь он художник, он копирует пейзажи Шишкина, и во сне его копии во сто крат лучше оригиналов.

Теперь каждое утро Жора надевает красивую фуражку с двумя скрещенными лавровыми ветками и буквами «ГГ» - Гомельская гимназия, берет ранец и, благословляемый сияющей матерью, идет в школу. Он проходит двадцать шагов до изгороди и ныряет в кусты. А через мгновение, перемахнув через забор, он уже на чердаке родного дома, где его ждут холст, кисти и купленные на сэкономленные от завтраков деньги краски фирмы «Гюнтер Вагнер».

Год 1921-й. Георгий Нисский приезжает в Москву и поступает во Вхутемас.

Вхутемас. Сотни страниц исписаны о дерзких и восторженных вхутемасовцах, об их учителях, об удивительном времени дерзаний и чудачеств, о бесконечных спорах и дискуссиях, в жарком горниле которых рождался драгоценный сплав искусства.

Ребята любили спорт. Они боксировали, занимались легкой атлетикой, играли в волейбол. Волейболисты Вхутемаса держали первенство Москвы. В этой сборной команде одним из лучших был Георгий Нисский. Он недаром с детства слыл озорным и бесстрашным. Кто, как не он, бегал по парапету здания Вхутемаса на высоте восьмого этажа, пугая насмерть старушек, стоящих в очереди в Сандуновские бани. Кто, как не он, первым решил прыгнуть с самолета на парашюте и, когда друзья встретили его как героя, заявил, что «это все чепуха»...

Желание быть первым, познавать новое, дерзать - во всем этом было огромное влияние Маяковского. Владимир Владимирович часто встречался с молодежью Вхутемаса, а она его боготворила.

Когда Маяковский выступал в Политехническом музее, вхутемасовцы строились у себя во дворе на Рождественке в две колонны и с песнями подходили к дверям музея, безбилетные, сметали контроль и победоносно врывались в зал. Когда все рассаживались где могли, Маяковский улыбаясь говорил: «Ну что ж, можно начинать - Вхутемас пришел».

Это была в искусстве пора бури и натиска, пора романтическая, давшая много славных имен...

Год 1930-й. Нисский заканчивает институт. Его дипломной работой была картина «Восстание французских моряков в Одессе».

...Высокое осеннее небо с легкими перистыми облачками обещает перемену погоды. Но сегодня светит солнце, оно озаряет темную от угля и мазута землю, перечерченную рельсами железной дороги. Черным жуком не спеша ползет по путям паровоз, белым частоколом стоят перед ним семафоры с красными руками. Вот один из них будто нехотя поднял руку - путь свободен. Прохладно. Степной ветер срывает дым с трубы паровоза, поет в стальных проводах телеграфа, ерошит перышки стайки воробьев, зябко прижавшихся друг к другу.

«Осень». На редкость простой мотив, скупой, не богатый живописными аксессуарами, но почему он так волнует? Почему, несмотря на отсутствие традиционных примет золотой осени, вас невольно охватывает очарование? Казалось, как может типичный по атри­бутам индустриальный пейзаж (паровоз, семафоры, телеграфные провода) быть глубоко интимным? В чем се­крет его обаяния?

Нисский - поэт. Его видение мира глубоко лирично. Взволнованно, прочувствованно, он по-особому, по-своему воспринимает жизнь во всех ее проявлениях. И в громаде событий, и в самых мелких штрихах будней художник осмысливает все остро и точно. Он очень мало пишет с натуры, но зато много видит. Живописец ежедневно, ежеминутно снова открывает мир, мир своей мечты.

Новобелицы. Погожие дни лета 1932 года. Мастер приезжает погостить к родителям, отдохнуть, пописать.

Он встает рано утром.

Только взошло солнышко, и заискрился, засверкал сад, покрытый росой. Поют птицы, кругом благодать неописуемая.

Он уходит в дальний глухой, «нестеровский» бор послушать шум сосен и голоса птиц, потом бредет к речке и долго-долго глядит, как ветер высоко в небе гоняет стаи облаков. Он встречает школьных товарищей, снова ездит на маневровой «кукушке» и снова приходит домой поздно вечером, весь перемазанный, усталый и счастливый.

Вскоре Нисский обретает то состояние душевной наполненности, которое так необходимо для творчества поэтам и художникам.

Пейзаж «Осень» он написал дома, сидя на завалинке, по впечатлению, без этюдов. Отец любил сидеть поблизости, молча поглядывая на работу сына. На ко­ленях у него всегда укладывалась старая кошка Машка.

Так родился этот маленький шедевр, пленивший Марке.

В середине тридцатых годов Нисского увлекает тема моря. Он пишет ряд картин, создавших ему известность. Но он ни на один час не бросает поисков. В его мастерской рождаются десятки маленьких эскизов, носящих в себе планы новых картин, новых решений. Впереди были намечены выставки, поездки. Однако жизнь рассудила иначе.

...Октябрь 1941 года. Москва.

Тайки идут на запад. На них в белых полушубках - солдаты. Коренастые, с суровыми, обветренными лицами. На московских бульварах войска. Горят костры. На площади Свердлова в козлах винтовки. В Колонном зале идут митинги ополченцев. Небо Москвы гудит от разрывов зенитных снарядов. Тревоги следуют одна за другой...

Георгий Нисский стоит у обочины Ленинградского шоссе и глядит на колонну танков, выступивших на

защиту столицы. Он продрог, уже давно стемнело, но он не может уйти, оторваться от этой грозной картины.

«Я этюдов не писал,- вспоминает Нисский.- Я только чувствовал и смотрел, а потом убегал в мастерскую рисовать и компоновать. А вещь написал, сам не замечая... в два дня».

В тяжелые дни обороны Москвы Нисский испытывал доселе неведомую бурю чувств, его сердце поэта было смятено и возбуждено до предела, и вот отдача - эпическое полотно «На защиту Москвы» создано за пятьдесят часов.

Критики часто упрекали художника за «быстроту» писания картин. Им, очевидно, было невдомек, какой глубокий духовный процесс предварял, подготовлял окончательный «творческий залп» мастера.

В феврале 1942 года Дейнека и Нисский едут в действующую армию, в район Юхнова. Бесконечная русская заснеженная равнина с рваными черными ранами взрывов, обгоревшие остовы домов, искореженная техника и впаянные в снег трупы. Враг разгромлен, отброшен от Москвы.

Нисский ведет фронтовой дневник. «Только бы верно понять сердцем. На глаза надежды больше. Видят уже правильно...

...Отбирать только главное... Остальное, литературно досказывающее - убирать, убирать уверенно, безжалостно».

...Отгремела гроза. Но еще бродят в тревожном небе косматые махины туч, еще темен край неба, где порой у самого горизонта полыхают зарницы. Солнце прорвало свинцовую гряду облаков и зажгло в напоенном влагой воздухе радугу - предвестницу окончания ненастья. Ослепительно сверкают ажурные фермы моста, перекинутого через канал. Нарушая тишину, весело гудит теплоход, по-деловому рассекая чугунную гладь вод. Пейзаж «Радуга» написан Нисским в 1950 году.

Послевоенное пятилетие художник много работал. Он создал десятки пейзажей, в которых нашла отражение радость ощущения мира. Они пронизаны солнцем, в них воспета свежесть водных просторов, быстрый бег яхт, красота Подмосковья.

Нисский - отличный яхтсмен. Поэтому так привлекательны и так убедительно «обжиты» его картины. Да это и немудрено: художник на своем шверботе «Кайра» проплавал не одну тысячу километров по Оке, Волге, Москве-реке.

«Парусный спорт. Пестово». Солнце и ветер - вот герои этого пейзажа. Вернее, ветер, один ветер хозяйничает сегодня в Пестове. Он гонит острокрылые яхты, раздвигает завесы облаков, которые бросают на встревоженную ветром воду диковинные тени. Все в движения, упругом, мускулистом. Трудно поверить, что полотно написано пятидесятилетним художником, настолько оно переполнено юностью, порывом.

...Древние холмы славного города Суздаля, покрытые изумрудным бархатом трав и увенчанные белогрудыми храмами. Как они величественны и прекрасны летним вечером, когда ветерок разгонит облака и на ясном небосводе взойдет бледный серп месяца!

Нисский влюблен в русскую старину. Он побывал в Ростове, Владимире, Новгороде, Пскове.

Однажды с художником Михаилом Петровичем Кончаловским Нисский приехал на этюды в Суздаль. Кончаловский тут же сел писать, а Георгий Григорьевич по привычке пошел бродить.

На склоне одного из окрестных холмов развалился

па траве парень в начищенных сапогах и розовой шелковой рубашке, он бросил наземь велосипед и положил на раму вихрастую русую голову. Рядом с ним смиренно сидела девушка в белом платье. Козы у подножия холма обнюхивали кем-то оставленный мотороллер. В небе, как будто мелом, реактивный самолет вычерчивал сложную параболу. Жизнь шла своим чередом.

Когда Нисский в мастерской в Москве пробовал все это писать, получалось что-то не то.

Детали мешали воспринимать целое.

И вот тогда случилось чудо. Сперва из пейзажа Суздаля улетел самолет и забрал с собой белый след, потом за ним уехал с холста мотороллер, а последним нехотя ушел красавец парень, уводя с собой велосипед и девушку. Остались только козы, да молодые женщины, да холмы. А в конце еще появилась на дневном небе луна.

...Поздняя крымская осень. На море холодно, купаться нельзя. По пустынному берегу бродит коренастый человек в матросской робе, его старая капитанская фуражка с «крабом» надета набекрень, доброе лицо обветрено. Он идет у самого моря, и ветер, срывая гребешки волн, пригоршнями швыряет ему в лицо брызги. Это Георгий Нисский.

Художник давно дружит с этими краями, любит их. Встречные радушно приветствуют его, он отвечает им, подняв сжатые руки.

Штормит. Рыбаки вытаскивают на берег дряхлые фелюги, а потом гуськом бредут к дому артели. Ветер все свежеет, сейчас он сорвал с места лилово-свинцовые тучи, и они нехотя поползли в горы, задевая за башни Генуэзской крепости. Через минуту ветер уже осаживает седые волны, но они упрямо лезут на плоский берег, зловещие в своем упорстве.

«Шторм идет». Эта картина очень характерна для живописи Нисского пятидесятых годов.

...Немые просторы. Бесконечное серое небо и снега, снега. Почти у горизонта белую равнину ограничивает темный лес. Пустынно. Лишь у опушки соснового бора бежит лошадка, запряженная в сани. Казалось, никто не способен нарушить вековую тишину природы.

Внезапно алая игла пронзает небо, и через мгновение слышен рокот самолета. «Над снегами» - новаторское произведение. В нем ясно звучит мелодия нашего века, века авиации, космоса...

«Подмосковная рокада». Стрелой пролегла она до пылающего горизонта. Огромное багровое небо взметнулось над темными полями, над гулким бетоном шоссе. Раскаленное солнце освещает две крохотные фигуры, идущие по бесконечной дороге.

Дороги. Любимая, без устали повторяющаяся в творчестве художника тема. Нисский - путник, вечно странствующий по дорогам своего времени, вечно ищущий новое.

Три художника помогли Нисскому стать таким, каким мы его знаем сегодня: Александр Дейнека, Петр Кончаловский и Альбер Марке.

Это они приучили его быть немногословным, лаконичным, прогонять из своих произведений иллюстративность и изобразительную болтовню, помогли ему выдержать многие испытания.

Дейнека своим огромным дарованием, своим примером стойкости в искусстве помог Нисскому в трудные времена, когда некоторые критики прорабатывали его за десятки не совершенных им грехов.

Кончаловский заражал собрата по искусству своим жизнелюбием, любовью к декоративности и локальному цвету и, самое главное, глубокой любовью к природе - матери истинного искусства.

Марке служил примером величайшего проникновения в суть пейзажа, мудрости и простоты.

Искусство Георгия Нисского молодо... Его полотна лаконичны и собранны. Но за этой внешней строгостью и сдержанностью - горячее сердце художника.