Владимиро-Суздальская твердыня

Русское единство

Раздробленная Русь... Ослабленная, ограбленная, истекающая кровью в братоубийственных распрях и, казалось, бессильная постоять за себя.

И однако, когда папская курия, решив, что разобщенный народ можно подчинить ее влиянию, обратилась с этой целью (как к ближнему соседу Руси) к краковскому епископу Матвею, тот опроверг такие надежды:

«Русский народ своей многочисленностью, подобной звездам, не желает сообразоваться ни с латинской, ни с греческой церковью».

То было благодатное наследие киевского величия. Значит, несмотря на беду, этот народ сохранял единую волю, верил в свои силы. Вот эту веру и воспевает автор «Слова о полку Игореве».

Во всех княжествах, во всех городах работают русские художники. Их творчество уже далеко не всегда анонимно. Из русских зодчих XI в. мы знаем только вышгородских древоделей Милонега и Ждана-Николу. История следующего столетия сохранила нам намного больше имен в разных областях искусства. Славный зодчий смоленского князя Рюрика, имевшего «любовь несытну о зданиях». Петр Милонег, строивший и в Киеве, и в Чернигове. Зодчий Петр, строитель знаменитого Георгиевского собора в Новгороде. Новгородский зодчий Коров Яковлевич. Зодчий Иоанн, построивший в Полоцке шестистолпный собор с башнеобразным верхом. Волынский зодчий Олекса. Новгородские чеканщики-ювелиры Братило и Коста — создатели знаменитых серебряных сосудов Софийской ризницы. Литейщик Константин — автор роскошно декорированных арок (ныне в Историческом музее в Москве) для княжеского замка Вщиж, близ Брянска, с трогательной надписью на обратной стороне (сделанной им еще на восковой модели перед отливкой, может быть, как раз для того, чтобы отливка удалась): «Господи, помози рабу своему Константину». Полоцкий ювелир Лазарь Богша, создавший по княжескому заказу большой напрестольный крест, украшенный перегородчатой эмалью (крест этот был похищен фашистами из Минского музея). Литейщик Авраамий, чей рельефный автопортрет (первый в истории русского искусства) сохранился до наших дней на вратах новгородского собора. Работавшие уже в XIII в. мастер Бакун (Аввакум), автор Георгиевского собора в Юрьеве-Польском и его скульптурного убранства, и некий «хитрец» Авдий, мастер каменной резьбы, создавший рельефы для церкви в Холме, раскрашенные и позолоченные.

А сколько имен не дошло до нас! Ведь все строительство на нашей земле в XII в. обязано своим развитием русским мастерам.

Все это были выходцы из народа, вносившие в искусство живительную струю народного творчества. Иные из них работали в разных княжествах, подчас враждовавших между собою, но то был труд на единой ниве русского искусства.

Автопортрет мастера Авраамия. Деталь «Корсунских врат». София Новгородская. XIII в.

«При всем различии местных художественных школ XII века, — пишет известный советский искусствовед Н. Н. Воронин, — все они сохранили в своем многообразии русское единство, все они обладали вместе со своими особенностями и ярко выраженными общими чертами. Их основой в прошлом являлась общность киевской художественной традиции, в настоящем их питало сходство общих условий господствующего на Руси феодального строя, наконец, — и самое главное — эти общие черты художественных школ отражали нарождавшееся и крепнувшее сознание единства русского народа... В народном богатырском эпосе воспевалась защита родной земли, воинская доблесть и верность родине. Наконец, складывалось и единство русской культуры, которое выковывалось в древнерусских городах, в деятельности ремесленников, обогащавших свой опыт знакомством с работой их собратьев в смежных княжествах, в развитии торговых связей, которые, утеряв международную широту прошлого, обращались во внутренние области Руси».

Как же определить общие черты русского искусства первой половины XII в., общий его стиль?

Этот стиль сказывается прежде всего в зодчестве.

Вспомним киевскую Софию, всей своей ликующей красотой величаво раскинувшуюся и в длину и в ширь в живописном нарастании объемов. Как и в самой Киевской державе, которой она служила роскошнейшим украшением, в ней не было ничего замкнутого, обособленного.

Настали другие времена.

Одноглавые, четырехстолпные или шестистолпные храмы, кубом вросшие в землю, возникают один за другим в стольных княжеских городах. Их объемы не столь велики, как в предыдущем веке, причем каждый храм образует плотный массив без лестничной башни, без галерей. Исчезла декоративная «полосатая» кладка. Внушительны, непроницаемы гладь и толщина стен. Шлемообразный купол виден издали. Храм — как вобравшая в себя все свои силы твердыня, как богатырь, что ни на шаг не отступит на тяжелом своем коне.

Гордится каждое княжество своим собором, как кичится оно своей мощью перед соседом, чтобы тот не посягнул на его добро.

Раздробленная Русь!.. Богатырь идет на богатыря. Но та неподвижная сила, что дышит в храмовой твердыне, превозмогает раздоры князей и бояр.

От храма к храму, от крепости к крепости — таков всюду путь через леса и просторы Русской земли. И каждая храмовая твердыня, перекликаясь с соседней, пусть подчас и далекой, вещает, вопреки крови, пролитой в братоубийственных войнах, о единстве этой земли.

Тенденция к массивности, замкнутости церковного здания проявилась вне Киева уже в XI в. В XII в. она ясно обозначилась в самом Киеве, в соборе Печерского монастыря, и затем утвердилась еще полнее в строго величавом соборе Елецкого монастыря в Чернигове.

Княжества Владимиро-Суздальское, Полоцко-Минское, Турово-Пинское, Смоленское, Галицко-Волынское, Киевское, Переяслав-Муромское, Черниговское, Тмутараканское, Рязанское, феодальные республики (хоть и с ограниченной княжеской властью) Новгородская и Псковская... Вот во что превратилась Киевская держава. Обособленные в своих эгоистических вожделениях, но туго спаянные русским национальным сознанием миры. В искусстве каждый из них оставил о себе память строительством, всяческим украшением своего быта, проявил какие-то ему присущие черты. Но хоть велико было уже в XII в. значение Новгорода или Галицко-Волынской земли (где во Владимире-Волынском, Галиче и Холме шло бурное строительство), первенство среди обособившихся земель, несомненно, досталось книжеству Владимиро-Суздальскому: там сложилась великорусская народность.

Первенство политическое и культурное.

...Русь Днепровская сменяется Русью Верхне-Волжской. Таково следствие разложения Киевской державы. В совсем иных природных условиях, чем на юге страны, жили там предки наши, приступившие уже в VIII—X вв. к освоению Залесья. Эти условия сказались на характере русского человека.

В свое время В. О. Ключевский попытался показать это наглядно.

Великороссия, писал он, «со своими лесами, топями и болотами на каждом шагу представляла поселенцу тысячу мелких опасностей, непредвидимых затруднений и неприятностей, среди которых надобно было найтись, с которыми приходилось поминутно бороться. Это приучало великоросса зорко следить за природой, смотреть в оба, по его выражению, ходить оглядываясь и ощупывая почву, не соваться в воду, не поискав броду, развивало в нем изворотливость... привычку к терпеливой борьбе с невзгодами и лишениями. В Европе нет народа менее избалованного и притязательного, приученного меньше ждать от природы и судьбы и более выносливого... Великоросс работал не на открытом поле, на глазах у всех, подобно обитателю южной Руси: он боролся с природой в одиночку, в глуши леса с топором в руке... Ведь лбом стены не прошибешь, и только вороны прямо летают, говорят великорусские пословицы. Природа и судьба вели великороссов так, что приучали его выходить на прямую дорогу окольными путями. Великоросс мыслит и действует как ходит. Кажется, что можно придумать кривей и извилистей великорусского проселка? Точно змея проползла. А попробуйте пройти прямее: только проплутаете и выйдете на ту же извилистую тропу...» «Главная масса русского народа, — указывает Ключевский в другом месте, — отступив перед непосильными внешними опасностями с днепровского юго-запада к Оке и верхней Волге, там собрала свои разбитые силы, окрепла в лесах центральной России, спасла свою народность...».

Окрепла и спаслась как нация благодаря замечательной сметливости, выносливости, целеустремленному усилию и мужеству.