Шитье и узорочье

Женская доля в Древней Руси — не тема настоящих очерков. Однако есть в этой доле нечто прямо к ним относящееся. Русская женщина оставила след в древнерусском искусстве. При этом речь идет не о женских изображениях, а о женском художественном творчестве.

Архангел Михаил со сферой. Деталь деисусного чина. Новгородское шитье. XV в. Гос. Третьяковская галерея

В древних списках мы встречаем такие образные определения цветов: «маковый», «соломенный», «сахарный», «огненный», «жаркий», «рудо-желтый», а красный цвет имел множество подразделений: «алый», «багровый», «червчатый», «кармазинный», «смородиновый», «брусничный» и т. д. «Лишь на основе столь изощренного понимания колорита, — пишет В. Н. Лазарев, — явилась возможность создавать те прекрасные произведения древнерусского шитья, которые прежде всего поражают изысканностью красочных сочетаний».

Это шитье изготовлялось в монастырях, при княжеских дворах, в боярских вышивальных «светлицах». Искусство вышивания было на Руси своеобразной отраслью, причем рукоделие достигло у нас такого совершенства с древнейших времен, что шитые литургические принадлежности вывозились из России за границу, в частности во Францию (где они назывались «русскими шелками»), и пользовались особой популярностью на Афоне, где хранились как особенно ценные уже в XII в.

В XVII в. путешествовавший по России, уже знакомый нам Павел Алеппский сравнил с живописью одну из таких работ наших мастериц, виденную им в Троицком монастыре, записав в своем дневнике: «Вышито шелком, точно написано красками».

Кратир мастера Братилы. XII в. Софийский собор в Новгороде

Увы, в пожарах, особенно в страшные годы монголо-татарского нашествия, погибли ткани, так богато украшавшие храмы Киевской и Владимиро-Суздальской Руси. Из наиболее ранних уцелели лишь отдельные новгородские ткани.

...Великое новгородское искусство возникло и расцвело на фундаменте всенародной тяги к прекрасному. Ведь раскопки, произведенные в Новгороде, обогатили нас не только бесценными образцами давнишней частной переписки да рисунками мальчика Онфима. Они показали наглядно, что художественное творчество пронизывало буквально весь быт этого древнего города.

Новгородцы стремились обставить свою жизнь как можно красивее, затейливее. Деревянные жилища они украшали резьбой, покрывавшей ворота, дубовые колонны крыльца, карнизы крыш, наличники окон и причелины. И все, что требовалось для домашнего обихода, должно было радовать глаз. Можно сказать без преувеличения, что в древнем Новгороде не встречалось почти ни одного предмета полезного назначения, который не был бы отделан «хитрым» узором.

«Васильевские врата» из Софийского собора в Новгороде. 1336 г. Александров

То узорочье, что нашло яркое отражение в иконописи, пышно расстилалось по стенам боярских и архиерейских покоев, украшало богатейшую церковную утварь (как, например, великолепные кратиры Софийского собора), сверкало в огневом золочении знаменитых «Васильевских врат» (вывезенных Иваном Грозным из Новгорода в Александровскую слободу), причудливо выявлялось в плоской декоративной пластике (другой в Новгороде не было), в заставках и инициалах новгородских рукописных книг и постоянно присутствовало в непосредственном окружении новгородского простолюдина. Искуснейшей резьбой новгородцы отделывали служащие для каждодневного употребления гребни, чаши и ложки, костяные или деревянные рукоятки ножей. Они наносили узоры и на кожаную обувь, пояса и сумки, ножны и кошельки, выжигали рисунки на веретенах, богато разукрашивали плетеным и растительным орнаментом лодки, сани и детские салазки.

XV веком заканчивается, по существу, история новгородского искусства, во всяком случае в высших его достижениях; заканчивается и сама история Новгорода как вольного города. И в XVI в. в Новгороде создаются нередко высокохудожественные произведения. Но новгородская самобытность постепенно утрачивает былой динамизм и былую мощь.

Объединительная воля Москвы торжествует над феодальной раздробленностью.

К Москве же переходит и руководящая роль в древнерусском художественном творчестве.