Культура и искусство Монголии XIII-XIV веков

С падением киданьской империи в начале XII столетия окончился период ранних государств, существовавших на территории Центральной Азии, и начался новый этап, ознаменовавший собой выход монгольских племен на историческую арену. В образовании монгольской нации преимущественную роль сыграли монгольские племена кереитов, татар, а также найманов.

В основном они занимались кочевым скотоводством, меновой торговлей, знали ремесла. Во второй половине XII столетия усилился процесс феодализации среди монгольских племен. В этот период монголы Трехречья, обитавшие в бассейне рек Онон, Керулен и Тола, образовали союз Хамаг монгол, которым управлял Хабул-хан [3, с. 109; 102, с. 25; 74, с. 377-390].

Внук Хабул-хана по имени Тэмуд-жин после долгой и упорной борьбы был в 1206 году провозглашен великим ханом - Чингис-ханом на курилтае - съезде монгольской знати на реке Онон. Так впервые на огромной территории было создано объединенное централизованное государство монгольских племен [102, с. 34-35].

«Оленный камень». Вторая половина I тыс. до н. э. Булганский аймак

Чингис-хан, создав монгольское государство, еще более интенсивно проводит завоевательную политику, в результате которой образовалась колоссальная империя. Кроме Монголии она включала Северный Китай, Восточный Туркестан, Среднюю Азию, степи от Иртыша до Волги, большую часть Ирана и Кавказа [107, с. 3-18]. Монгольские завоеватели варварски опустошали цветущие очаги цивилизации тогдашнего мира. Иго чингисидов затормозило на длительное время хозяйственное, политическое и культурное развитие целого ряда стран Азии и Европы. Захватнические войны монгольских феодалов не только причинили неисчислимые бедствия народам завоеванных стран, но были пагубны и для массы простых аратов, пагубны для самой Монголии. Они способствовали разобщению монгольской народности, истощали людские ресурсы, обусловили длительный политический, экономический и культурный ее упадок в последующие века.

Империя Чингис-хана не имела общей экономической базы и представляла собой конгломерат племен и народностей, попавших под тяжелое иго монгольских феодалов и испытавших гнет военно-административного управления завоевателей. В конечном счете итогом могло быть только одно: распад этой столь же непрочной, сколь огромной державы [3, с. 116; 74, с. 399-400]. Еще при жизни Чингис-хана его империя была разделена между четырьмя сыновьями - Джучи, Джагатаем, Угэ-дэем, Тулуем и внуками - Хулагу-ханом и другими.

Хотя Монгольская империя оставила на страницах истории черный след, нельзя отрицать ряда примечательных, прогрессивных явлений, больших перемен, происшедших в культурном развитии монголов.

Образование Монгольской феодальной империи создало предпосылки для знакомства монголов с культурным наследием народов, живших ранее на территории Монголии, а также .для взаимодействия с культурным наследием многих государств и народов Азии и Европы [8, с. 108].

Скульптура из мемориального комплекса Кюль-Тегина. VIII в.

При чингисидах монгольская знать покровительствовала различным религиям: буддизму, конфуцианству, исламу, христианству и так далее [45, с. 8-9, 107-108]. В этот период при дворе императора Хубилая выдвинулся тибетец Пагба-лама Лодойджалцан (1234-1279), носивший титул "царя веры в трех странах" - Тибете, Монголии, Китае [3, с. 129; 36, с. 349-357; 44, с. 27-32]. Его деятельность имела не только религиозный, но и просветительский характер. Им был составлен монгольский алфавит - "квадратное письмо", в котором использованы элементы тибетского письма. Хотя в это время монголы пользовались уйгурской, тибетской и китайской письменностью, "квадратное письмо" в 1269 году было объявлено государственным официальным письмом в Монгольской империи. Начинает создаваться письменная история монголов, которая, к сожалению, не сохранилась до наших дней, но была широко использована в последующих средневековых исторических сочинениях китайских и персидских авторов. Например, при создании "Сборника летописей" ("Джами'ат-таварих") крупнейший историк XIV века Рашид-ад-дин использовал, помимо персидских источников, сохранившиеся в архиве ильханов части "Золотой книги" ("Алтан девтер") - официальной истории Чингис-хана, его предков и преемников, написанной на монгольском языке. Кроме того, он привлекал сведения, сообщенные ему представителем великого хана при персидском дворе - Болотом Чан-саном [98, с. 25, 26].

В начале XIII века появляется первый кодекс монгольских законов "Великая яса". К этому же времени относится и шедевр монгольской литературы "Сокровенное сказание" - история-хроника, написанная эпическим стилем, свидетельствующая о связи монгольской литературы с устным народным творчеством, монгольским эпосом [51; 30, с. 484-500]. Это памятник, отразивший языковую культуру средневековой Монголии.

К "Сокровенному сказанию" близко примыкает ряд произведений, в которых нашли выражение народное творчество, а также черты героического эпоса прошлого. Из таких произведений на протяжении веков большой популярностью пользовались "Повесть о двух скакунах Чингиса", "Поучения Чингиса младшим братьям и сыновьям", вошедшие в состав летописи XVII века "Золотые застежки" ("Алтан товч") Лувсандандзана [72, с. 26-30]. Особое место среди этих произведений занимает "Шастра о мудрых беседах мальчика-сироты с девятью военачальниками Чингиса", где впервые в качестве главного персонажа появляется образ никому не известного мальчика-сироты, своей мудростью и прозорливостью превосходящего знатных и богатых [69, с. 11-13].

Каменные изваяния тюркского времени. VI—VIII вв. Архангайский аймак

В 1930 году в Поволжье была найдена берестяная грамота XIII-XIV веков, относящаяся ко времени Золотой Орды. На ней была записана песня на монгольском языке. В этом чудом сохранившемся до наших дней произведении народного творчества нет проявлений воинственности, призыва к грабежам и насилиям [12, с. 101; 92, с. 81-134].

Начиная с XIV века на монгольский язык переводятся произведения индийской, китайской, тибетской, персидской и уйгурской литературы. Среди них "Бодичарья-аватара", "Банзрагч", в переводе знаменитого литератора-монаха Чойджи-Осора (XIV в.), "Алтан гэрэл" в переводе ламы Шарав-сенге (XIV в.), "Субашид" Сакья-пан-Дита Гунгаджалцана в переводе Соном-Гара, "Ачлалт-ном", излагающее учение Конфуция, и другие.

Наряду с традициями рукописной книги, в Юаньской империи было организовано книгоиздание ксилографическим способом и учрежден специальный комитет, который осуществлял литературные переводы и издания книг [113, с. 389-390].

В XIII-XIV веках интенсивно развиваются не только монгольская литература, но и другие сферы культурной деятельности монголов, в частности строительство. Монголы знали различные типы жилья, приспособленные к условиям кочевой жизни: войлочные юрты, шатры разных размеров, палатки [97, с. 247-254].

«Оленный камень». Вторая половина I тыс. до н. э. Баян-хонгорский аймак

Со времен монгольского государства известны юрты, устанавливавшиеся на телегах и предназначенные для далеких перекочевок. Обнаруженные при раскопках Кара-Корума огромные железные втулки к осям телег дают представление об их размерах [49, с. 207 - 209]. Например, расстояние между колесами такой повозки составляло более шести метров и везти ее могли 22 быка.

Очевидец описывал их так: "Дом, в котором они (монголы. - Н. Ц.) спят, они ставят на колеса из плетеных прутьев: бревнами его служат прутья, сходящиеся кверху в виде маленького колеса, из которого поднимается ввысь шейка наподобие печной трубы; ее они покрывают белым войлоком, чаще же пропитывают также войлок известкой, белой землей и порошком из костей, чтобы он сверкал ярче; а иногда также берут они черный войлок. Этот войлок около верхней шейки они украшают красивой и разнообразной живописью. Перед входом они также вешают войлок, разнообразный от пестроты тканей. Именно они сшивают цветной войлок или другой, составляя виноградные лозы и деревья, птиц и зверей" [45, с. 6-7].

Каменное изваяние. Гранит. Увэр-Хангайский аймак

"Кроме того, они (монголы. - Н. Ц.) делают четырехугольные ящики из расколотых маленьких прутьев величиной с большой сундук, а после того с одного края до другого устраивают навес из подобных прутьев и на переднем краю делают небольшой вход; после этого покрывают этот ящик, или домик, черным войлоком, пропитанным салом или овечьим молоком, чтобы нельзя было проникнуть дождю... В такие сундуки они кладут всю свою утварь и сокровища, а потом крепко привязывают их к высоким повозкам, которые тянут верблюды... Женщины устраивают себе очень красивые повозки... Один богатый монгол или татарин имеет таких повозок с сундуками непременно 100 или 200... И когда они останавливаются где-нибудь, то первая жена ставит свой двор на западной стороне, а затем размещаются другие по порядку... Таким образом один двор богатого монгола будет иметь вид как бы большого города..." [45, с. 69-71].

Помимо таких передвижных юрт, у монгольских ханов были и другие жилища весьма значительных размеров. Как сообщает Плано Карпини, при церемонии восшествия Гуюка на ханский престол в 1246 году на берегу реки Тамир "...был воздвигнут большой шатер, приготовленный из белого пурпура... он был так велик, что в нем могло поместиться более двух тысяч человек, а кругом была сделана деревянная ограда, которая была разрисована разными изображениями" [45, с. 52].

Перевозка юрт в XIII в. Рисунок XIX в.

Шатер, который вмещал столько людей, должен был обладать прочностью, устойчивостью и в то же время простой конструкцией, что присуще сборно-разборной архитектуре. Такие шатры украшали завесами, на которых вышивкой и аппликацией из шелка, войлока, шерсти изображали растения и животных. Рассказывая еще об одном праздничном шатре, Плано Карпини описывает его так: "Шатер же этот (именуемый Золотой Ордой. - Н. Ц.) был поставлен на столбах, покрытых золотыми листами и прибитых к дереву золотыми гвоздями, и сверху и внутри стен он был крыт балдахином, а снаружи были другие ткани" [45, с. 54].

В Монголии в XIII-XIV веках в традициях кочевой архитектуры создавались многочисленные временные полукочевые и кочевые ставки и дворцы. Например, Дзун орд (Восточный дворец) находился на берегу реки Керу-лен, Барун орд (Западный дворец) - в отрогах монгольского Алтая. Главнейшими считались дворцы четырех жен Чингис-хана. Монгольские ханы имели временные дворцы-ставки, куда они перекочевывали во время летней жары. Это были Шар орд (Желтый дворец) и Алтан орд (Золотой дворец) [63, с. 90].

Борьба яка со львом. Войлочный ковер из Ноин-Улы. Фрагмент. Конец I в. до н. э.— начало I в. н. э. Ленинград. Государственный Эрмитаж

По мере развития монгольского государства и сложения социально-административной системы управления политическими, экономическими и культурными центрами империи становились завоеванные города или новые, недавно возникшие на месте ханских ставок и обстраивавшиеся согласно вкусам монгольской знати. Одним из наиболее известных городов был Кара-Корум - столица монгольского государства в XIII-XIV веках. Его открыла и изучала советско-монгольская археологическая экспедиция под руководством С. В. Киселева.

Согласно письменным источникам, впоследствии подтвержденным и археологическими данными, Кара-Корум основан Чингис-ханом в 1220 году как большой военный центр. Однако всего за пятнадцать лет он превращается в административную и культурную столицу империи [50, с. 135].

Большие строительные работы в Кара-Коруме развернулись при хане Угэдэе (1228-1241). Великий хан издал указ, по которому каждому из его братьев, сыновей и прочих царевичей надлежало построить в Кара-Коруме по прекрасному дому [98, с. 2, с. 40-41].

Нападение грифа на оленя. Войлочный ковер из Ноин-Улы. Фрагмент. Конец I в. до н. э. — начало I в. н. э. Ленинград. Государственный Эрмитаж

По свидетельству В. Рубрука, побывавшего в Кара-Коруме в описываемый период, город производил незабываемое впечатление. Помимо великолепного ханского дворца, где находилось знаменитое серебряное дерево - шедевр пленного мастера-торевта Вильгельма Парижского [45, с. 138-139], и дворцов монгольской знати, в городе было два квартала: ремесленный и торговый. За пределами этих кварталов находились "...двенадцать кумирен различных народов, две мечети... и одна христианская церковь на краю города. Город окружен глиняной стеной и имеет четверо ворот. У восточных продается пшено и другое зерно... у западных продают баранов и коз; у южных продают быков и повозки; у северных продают коней" [45, с. 146].

В. Рубрук оставил описание не только города, но и ханского дворца, называвшегося Тумэн-амгалан (Десять тысяч лет мира). "Дворец этот напоминал церковь, имея в середине корабль, а две боковые стороны его отделены двумя рядами колонн; во дворце три двери, обращенные к югу". Перед средней дверью находилось знаменитое серебряное дерево. Возле его "...корней находились четыре серебряных льва, имевших внутри трубу, причем все они изрыгали белое кобылье молоко. Внутри дерева были проведены четыре трубы вплоть до его верхушки; отверстия этих труб были обращены вниз, и каждое из них сделано было в виде пасти позолоченной змеи, хвосты которых обвивали ствол дерева. Из одной из этих труб лилось вино, из другой... очищенное кобылье молоко... из третьей... напиток из меда, из четвертой рисовое пиво... На самом верху сделал Вильгельм ангела, державшего трубу... А на дереве ветки, листья и груши были серебряные... Сам хан сидит на возвышенном месте с северной стороны, так что все его могут видеть. К его престолу ведут две лестницы: по одной подающий ему чашу поднимается, а по другой спускается. С правого от него боку, то есть с западного, помещаются мужчины, с левого - женщины. Дворец простирается с севера на юг" [45, с. 138-140]. Раскопки, проведенные в Кара-Коруме, частично подтвердили, частично дополнили сообщения письменных источников. Здания возводились из хорошо сформованного и обожженного кирпича. Они были оборудованы отопительными системами, при которых дымовые каналы проходили под полами помещений или под лежанками. На территории, где находились ремесленные и торговые кварталы, найдены в большом количестве полуфабрикаты посуды и поливы, обломки оружия, земледельческие орудия, многочисленные втулки для телег, ремесленные инструменты и предметы домашнего обихода.

Ханский дворец и серебряное дерево в Кара-Коруме. XIII в. Рисунок XVIII в.

При раскопках на месте ханского дворца было обнаружено, что он выстроен на искусственно возведенной платформе. Его площадь достигала не менее 2475 кв. м. Внутреннее пространство разделяли на семь нефов 72 столба-колонны. Каковы были стены дворца, судить трудно. Вероятно, они были сложены из сырцового кирпича и оштукатурены. Ничего не известно и о типе крыши дворца. Возможно, что она была многоярусной. Великолепие дворца дополняло изразцовое покрытие пола прекрасного зеленого цвета.

К северу и юго-востоку от главного здания находились два других, входивших в общий дворцовый ансамбль [48, с. 160-164].

Молящийся. Фрагмент росписи VIII—IX вв. Археологический музей в Нью-Дели

"Несмотря на то, что конструкция дворца, строительные приемы, отделка и декор, начиная от платформы и кончая деталями черепичной кровли, несут много черт, традиционных для китайской архитектуры, - это совершенно новое явление, возникшее далеко на севере от Китая в 1235 году", - такую оценку в историко-архитектурном отношении дал дворцовому ансамблю Кара-Корума его первый исследователь С. В. Киселев [48, с. 164]. В чем же заключались своеобразие и неповторимость резиденции Угэдэй-хана? Прежде всего в общем композиционном решении ансамбля: все здания поставлены перпендикулярно главной оси и следуют друг за другом, объединяясь переходами общей платформы. Ранее ошибочно считалось, что эта композиция, известная под названием "гун", впервые появилась во второй половине XIV века в минском Китае.

Драконы. Скульптурные украшения нижней террасы Кондуйского дворца. Ленинград. Государственный Эрмитаж

Дворцовый комплекс Кара-Корума свидетельствует о появлении и разработке зодчими архитектурной композиции типа "гун" еще в XIII веке [48, с. 165-166].

Кара-Корум просуществовал около 300 лет, из которых 32 года был столицей империи. После падения империи Юань в 1368 году город был разгромлен китайскими войсками. Впоследствии делались попытки его возродить, но никогда более Кара-Корум не достигал прежнего величия.

Боковой храм монастыря Эрдэни-Дзу. XVI в. Увэр-Хангайский аймак

Кроме Кара-Корума, существовал целый ряд других городов, в которых были дворцы, административные и храмовые постройки. Среди них - город на реке Хир-хире в Забайкалье, исследованный в 1957-1959 годах археологической экспедицией Академии наук СССР [46, с. 23-58]. В центре города находилась укрепленная цитадель, внутри которой помещался дворец. В окрестностях были расположены усадьбы знати, кварталы ремесленников, массивы регулярных садов. При раскопках найдены большое количество кровельной черепицы, видимо, местного производства, поливная керамика, обломки чугунного котла.

Хирхиринское поселение просуществовало недолго, о чем свидетельствует тонкий культурный слой, обнаруженный раскопками, а находки прокаленной докрасна черепицы и обугленных частей деревянных конструкций указывают и причину его гибели - пожар. Исследователь Хирхиринского городища С. В. Киселев предполагает, что наиболее вероятное время развития этого города - начало XIII века. Он был ставкой одного из крупнейших монгольских правителей - брата Чингис-хана Джучи-Касара и его сына хана Исункэ [46, с. 49].

Храм Цокчин монастыря Гандан. Начало XX в. Улан-Батор

Очень важен для истории Хирхиринского городища и области, в которой он расположен, вопрос о так называемом "Чингисовом камне", в настоящее время хранящемся в собрании Государственного Эрмитажа. В 1951 году надпись была переведена и подробно исследована выдающимся бурятским ученым-монголоведом Д. Банзаровым, который установил, что поводом для создания стелы с надписью послужило награждение Чингис-ханом его племянника Исункэ.

С. В. Киселев приводил ряд доказательств в пользу того, чтобы считать местоположением "Чингисова камня" окрестности Хирхиринского городища. А это позволяет со всей вероятностью полагать, что хирхиринские развалины представляют остатки ранне-монгольского города, принадлежавшего улусу Джучи-Касара, и тесно связаны с его долголетним правителем Исункэ [46, с. 54-57].

Храм Мэгджид-Джанрай-сэг. Начало XX в. Улан-Батор

На примере Хирхиринского городища можно видеть, что не только вели-коханские ставки превращались в города-центры экономической и культурной жизни Монгольской империи. Представители родовой знати, уже не удовлетворяясь строительством временных полукочевых ставок, возводили пышные дворцовые усадьбы. Яркий пример резиденции монгольской знати юаньской эпохи - так называемый Кондуйский городок, находящийся в Забайкалье между реками Кондуй и Барун-Кондуй - притоками реки Уру-люнгуй (примерно в 50 км к северу от Хирхиринского городища) [47, с. 329-369].

Кондуйский городок значительно отличался характером своих построек от Хирхиринского, где находились укрепленная цитадель, ремесленные кварталы и так далее. В Кондуйском городке основу архитектурного комплекса составлял дворец с павильонами и бассейном. Кондуйский дворец имел большое сходство с дворцом Угэдэя в Кара-Коруме. Он был выстроен на платформе и окружен со всех сторон террасами на двух уровнях. Верхнюю террасу ограждала деревянная балюстрада, покрытая красным лаком. На нижней террасе были расставлены гранитные изваяния с головами драконов. В настоящее время их известно 124. Пять пандусов, мощенных кирпичом, вели на верхнюю и нижнюю террасы.

Кондуйский дворец открывался аванзалом, вытянутым с юга на север на 16,5 м. Он был трехнефным с двумя рядами деревянных колонн, поддерживающих перекрытие. Колонны опирались на массивные гранитные базы. Аванзал переходил в центральный дворцовый зал с площадью около 131 кв. м, который делился двадцатью колоннами на шесть нефов. Внутри зал был расписан, о чем свидетельствует найденная расписная штукатурка. Кровлю дворца покрывала черепица с красной, зеленой и желтой поливой. Это указывает на принадлежность дворца членам императорской фамилии, так как до XVIII века лишь они могли отделывать кровли своих жилищ желтой и красной черепицей.

Голова женщины. Фрагмент скульптуры из Кара-Корума. Глина. XIII в. Увэр-Хангайский аймак

Кроме того, кровлю Кондуйского дворца украшала скульптура. Коньки крыш по обеим концам завершались головами драконов с крыльями. Их морды обращены друг к другу; они как бы держали в пасти брус конька с покрывавшей его узорчатой черепицей [47, с. 356, рис. 190-191, табл. XXXI]. Таких голов было двенадцать.

Головы драконов меньших размеров завершали стыки скатов кровли. Кроме того, на территории дворца найдено большое количество обломков фигур фениксов и химер, несколько торсов человеческих фигур в буддийском одеянии [47, с. 359, рис. 200-203].

Группа храмов в монастыре Чойджин-ламын-сумэ. XIX в. Улан-Батор

К дворцовому комплексу с южной стороны вели парадные ворота, состоявшие из двух больших боковых помещений и средней проходной части. Существовала ли над воротами дозорная башня, трудно сказать [47, с. 367].

Сравнивая дворец в Кондуе и дворец Угэдэя в Кара-Коруме, следует отметить более развитый архитектурный стиль первого и, следовательно, его более позднее происхождение по сравнению с комплексом Кара-Корума. Однако гибель того и другого, вероятно, пришлась на одно и то же время - конец XIV века, когда с падением Юаньской империи в огне кровавых смут погибали не только дворцы, но и целые города на территории Монголии [47, с. 369].

Декоративная маска на фасаде дворца в Кара-Коруме. Керамика. XIII в. Увэр-Хангайский аймак

Касаясь вопроса о строительстве и архитектуре Монголии XIII-XIV веков, следует упомянуть и о городах-поселениях, возникавших на землях, вошедших в состав монгольского государства. О причинах их появления убедительно высказался советский ученый Л. Р. Кызласов: "Для того, чтобы закрепиться в неспокойных северных тылах возникающей Монгольской империи, завоеватели не только уничтожали и высылали непокорных жителей, но уже в начале XIII в. стали вести политику насильственной колонизации этих территорий. Эта политика преследовала две основные цели: нейтрализовать местных жителей и создать базы для снабжения монгольских армий хлебом и изделиями ремесленников... Так появились здесь при монголах, уже в самом начале XIII века, города, поселки и хутора земледельцев" [59, с. 50-60].

Много подобных поселений было основано на территории современной Тувы. Среди них наиболее интересен город Дён-терек, что по-тувински значит "тополь на бугре". Этот город расположен на трех древних островах реки Элегест. Город существовал сравнительно короткий срок, в первой половине XIII века. Его памятники сохранили прекрасные образцы архитектурного декора и скульптуры высокого мастерства. Это был торговый центр, о чем свидетельствуют найденная привозная китайская керамика, фарфор и селадоны XI-XII веков [59, с. 115].

Портрет Угэдэй-хана. Живопись на шелке. XIII в. Местонахождение неизвестно

Кроме земледелия и ремесла, местные жители занимались разработкой полезных ископаемых и строительного материала. При остатках металлургических мастерских найден кокс, выжженный из элегестинского угля; металлурги использовали руды, добывавшиеся в рудниках Тувы [59, с. 117-118].

На территории современной Тувы, помимо города Дён-терек, обнаружен целый ряд подобных городов: Могойское, Межегейское, Элегестское городища и другие. Для них была характерна одна общая черта - отсутствие крепостных стен. Эта странная на первый взгляд для средневековой архитектуры особенность находит объяснение в сообщении Марко Поло: "Во всех областях Китая и Манги и в остальных его (хана Хубилая. - Н. Ц.) владениях есть довольно предателей и неверных, готовых возмутиться, а потому необходимо во всякой области, где есть большие города и много народа, содержать войска; их располагают вне города, в четырех или пяти милях; а городам не позволено иметь стены и ворота, дабы не могли препятствовать вступлению войск... Так взнузданные народы остаются спокойны и не возмущаются" [50, с. 280].

Во время правления монгольской династии Юань строились города, ставки, дворцы ханов, но и возводились храмы. Например, Хубилай-хан воздвиг в Даду ряд храмов, посвященных памяти предков: Есугэя, Чингиса и Угэдэя.

Портрет Оязийт-хана. Живопись на шелке. XIII в. Местонахождение неизвестно

Для удовлетворения потребности в строительных материалах около Даду работали камнерезные и деревообрабатывающие мастерские, были заложены печи по обжигу керамики, где работали ремесленники разных национальностей [63, с. 91].

Кроме городов и селений, в Монголии XIII-XIV веков было выстроено немало других сооружений: дорог, мостов, оборонительных валов и так далее. Сохранился крепостной вал протяженностью около 600 км от Баян-Адарга-сомона Хэнтэйского аймака до реки Ган. Местные араты до сих пор называют его Чингисовой крепостью. Такой же вал есть и в Южной Монголии. К сожалению, памятников архитектуры и градостроительства XIII-XIV веков сохранилось очень мало, большая часть была разрушена после падения юаньской династии в 1368 году. Остается лишь надеяться, что археологи и искусствоведы отыщут их следы и смогут поведать много нового.

Портрет Дзамби — супруги Ху-билай-хана. Живопись на шелке. XIII в. Местонахождение неизвестно

Еще меньше знаем мы об изобразительном искусстве монголов того времени. Немногие произведения живописи, скульптуры и архитектуры, которые дошли до наших дней, дают лишь общее представление об эстетических и стилистических особенностях времени монгольского государства XIII- XIV веков. Многие из них были созданы мастерами покоренных монголами стран. Среди них портреты юаньских ханов и ханш, найденные в 20-х годах XX века в старом императорском дворце в Пекине. В образах Чингис-хана, Угэдэя, Хубилая и других чувствуется влияние киданьского аристократического портрета. Облик Чингис-хана прост и вместе с тем величав, у него задумчивое лицо; плотно сжатый рот обрамлен усами и бородкой. На нем желтоватое замшевое дэли - монгольский халат с косым воротом - и белая меховая шапка. У Угэдэя - широкоскулое лицо с зоркими прищуренными глазами, жесткими усами, концы которых изящно закручены. Одет он в просторное дэли с прямоугольным, как у киданей, воротом. На голове - меховая монгольская шапка с низким верхом и длинными ушами, завязанная под подбородком. Ринчин-бал-хан, изображенный на портрете в возрасте шести - семи лет, одет в монгольское дэли с косым воротом, он в белой шапке, по форме напоминающей музыкальную тарелку. В этих портретах нет золота и драгоценных камней, украшающих головные уборы, нет одежд из парчи и шелка, что характерно для парадных изображений китайских императоров, военачальников минской и цинской династий. Художественная значимость этих портретов заключалась в точной передаче характерных внешних особенностей изображаемых людей, попытке передать характер человека. В этом можно видеть наметившуюся реалистическую направленность в живописи, стремление к чему-то более простому, пусть даже более грубому и примитивному, протест против изощренной утонченности китайской живописи эпохи Сун [8, с. J10].

Докшидын-сумэ в монастыре Чойджин-ламын-сумэ. XIX в. Улан-Батор

При дворе Хубилая в Даду работал целый ряд китайских художников, и среди них знаменитый Джао Мынфу (1254-1322), начавший свою творческую деятельность еще при сунской династии. Он создавал пейзажи, на которых чередовались горы, равнины, города, пограничные крепости, обитавшие в них люди, занятые своими делами. Но наибольшую славу художнику создали его произведения с изображениями лошадей и свитки, на которых представлены сцены из жизни императора и его - ближайшего окружения: "Выезд императора", "Охота императора".

Портрет Ринчинбал-хана. Живопись на шелке. XIII в. Местонахождение неизвестно

Вкусам монгольской аристократии импонировало творчество еще одного китайского художника, работавшего при юаньском дворе, - Ван Чжэнь-пэна (ок. 1312-1321). Для его произведений характерны повествовательные сюжеты, которые разворачиваются на многометровых горизонтальных свитках. Им присуща графичность, проявляющаяся в тщательной проработке лиц, одежды, архитектурных деталей и окружающего пейзажа, а также яркая декоративность цветового решения [21, с. 61].

Большой интерес представляют живописные произведения, созданные на западе монгольских владений, в завоеванных городах Передней и Средней Азии. Сохранилось значительное число миниатюр XIII-XV веков, в которых проявился очень своеобразный персидско-монгольский стиль. Для ранних миниатюр этого периода характерны прежде всего сюжеты, почерпнутые из повседневной окружающей жизни человека и природы. Таковы, например, миниатюры рукописи "Варка и Гульсах" [25, с. 83-87], созданные в первой половине XIII века и хранящиеся ныне в музее Топкапу в Стамбуле. На них очень живо и динамично изображены люди монгольского типа, седлающие или объезжающие лошадей. И люди, и животные представлены очень реально в отличие от фона миниатюр, решенного в абстрактно-условной манере.

Центральный храм монастыря Эрдэни-Дзу. XVI в. Увэр-Хангайский аймак

В миниатюрах с сюжетами из хроники Рашид-ад-дина, созданных в XIV веке, - живая вибрирующая линия, а также эффекты света и тени, придающие изображениям глубину; для этих миниатюр характерны точное следование сюжетной линии, стремление к доступной этнографической верности. Это проявляется в изображении внешнего вида и одежд персонажей, различных церемоний и так далее.

Из художественных школ того времени особенно интересна одна, известная по псевдониму мастера - Юстад Мехмед Сийях Халам - мастер Мех-мед по прозвищу Черное Перо. Миниатюры этой школы по размерам превосходят листы книжных иллюстраций того времени. На них представлены сцены из жизни монгольских кочевников. Интересны по сюжету листы, на которых изображены шаманы в ритуальных костюмах и украшениях, с музыкальными инструментами в руках, в позах танца-экстаза. Рядом - облаченные в шкуры животных шаманы-актеры, представляющие демонов и злых гениев. Далее следуют сцены жертвоприношений, общения шаманов с душами умерших предков. Лучшие среди упомянутых миниатюр - "Жертвоприношение лошади", "Танцующие шаманы", "Борьба демонов".

Дзанабадзар. Амитаба. Позолоченная бронза. XVII в. МИИ

Очень своеобразный стиль живописи XIII-XIV веков не погиб вместе с рухнувшей империей чингисидов. Он продолжал развиваться и нашел отражение в произведениях собственно монгольского искусства более позднего времени.

К юаньскому времени (1271-1368) относятся фрагменты скульптур, найденные при раскопках Кондуйского городка и Кара-Корума. Особенно интересны фрагменты скульптур из Кара-Корума. Это в первую очередь относится к двум скульптурным женским головкам. У них отсутствуют затылочные части. Вероятно, они входили в состав какого-то скульптурного фриза. Лица на изображениях - индивидуальны, оживлены мягкими улыбками. Эти находки свидетельствуют о том, что в Кара-Коруме работали не только искусные живописцы, мастера декоративно-прикладного искусства, но и талантливые скульпторы, манера и стиль ваяния которых напоминают, судя по дошедшим до нашего времени фрагментам, памятники искусства уйгуров.

Дзанабадзар. Амитаба. Позолоченная бронза. XVII в. МИИ

Дальнейшее развитие культуры и искусства монголов было заторможено в связи с теми средневековыми смутами и междоусобицами, которые характерны для Монголии второй половины XIV-XV веков, периода так называемых "малых ханов".