30 (CCCLXXXIII)
[Флоренция, конец декабря 1523]
Серу Джован Франческо Фаттуччи в Риме
Мессер Джован Франческо. - Вы спрашиваете меня в вашем письме, как обстоят мои дела с папой Юлием*. Я вам сообщаю, что, если бы я мог требовать возмещения убытков и потерь, то считал бы, что мне полагается скорее получить, чем платить. В самом деле, когда он послал за мной во Флоренцию, что, кажется, было во второй год его понтификата, я взялся выполнить, а именно расписать, половину зала Совета во Флоренции. Имел я от этого три тысячи дукатов; и уже был сделан картон**, как известно всей Флоренции, так что деньги мне казались наполовину уже заработанными. Илл. 30. А из двенадцати апостолов, которые я, кроме этого, должен был выполнить для Санта Мария дель Фьоре, один был уже обрубован, как это можно видеть и по сей день***, а большая часть мрамора была уже мною подвезена. Папа Юлий вызвал меня отсюда, и я ни от того, ни от другого не получил ничего. Далее, когда я находился в Риме при названном папе Юлии и когда он заказал мне свою гробницу, на которую уходило на тысячу дукатов одного мрамора, он приказал мне их уплатить и послал меня за мрамором в Каррару, где я пробыл восемь месяцев, отдавал в отеску и перевез почти все глыбы на площадь Санто Пьетро, часть же их осталась в Рипа****. Илл. 33. Далее, закончив выплаты портовых пошлин и истратив все деньги, полученные за названную работу, я обставил дом, которым владел на площади Санто Пьетро, кроватями и всяким скарбом на свои средства. В надежде на гробницу я выписал из Флоренции для работы подмастерьев, некоторые из них до сих пор живы, и заплатил им деньги вперед из своих средств. В это время папа Юлий переменил свое намерение и не захотел продолжать гробницы. Я же, не зная этого и отправившись к нему за деньгами, был изгнан из его покоев. Из-за этой обиды я тотчас же покинул Рим. И то, что я имел в доме, пошло прахом, а названные глыбы, которые были мною привезены, простояли на площади Санто Пьетро до избрания папы Льва. И с той и с другой стороны все складывалось как нельзя хуже. В числе прочего, что я могу доказать, Агостино Киджи***** похитил у меня в Рипа две глыбы по четыре с половиной локтя каждая, которые стоили мне больше пятидесяти дукатов золотом; эти деньги можно было бы получить обратно потому, что имеются свидетели. Однако возвращаюсь к мрамору. С того времени, как я за ним ездил и оставался в Карраре, и вплоть до того, как меня выгнали из дворца, прошло больше года. За это время я ни разу ничего не получал, а вложил несколько десятков дукатов.
* ()
** ()
*** ()
**** ()
***** ()
Далее, первый раз, как папа Юлий побывал в Болонье, я вынужден был туда отправиться и с веревкой на шее просить прощения. После чего он поручил мне сделать из бронзы его фигуру, которая, сидя, была в высоту около шести локтей. Когда он спросил, сколько она обойдется, я ответил, что собираюсь отливать ее за тысячу дукатов, но что это не мое искусство и что я не хочу себя обязывать. Он мне ответил: "Иди, работай и отливай ее столько раз, сколько понадобится, а мы заплатим тебе столько, что ты будешь доволен". Словом, ее отливали дважды, и за два года, что я там пробыл, я, как оказалось, разбогател на четыре с половиной дуката. С тех пор я ничего больше не получал. Все же мои расходы составили за названные два года ту тысячу дукатов, за которую, как я сказал, ее можно было отлить; каковые мне и были уплачены в несколько сроков мессером Антонмария да Леньяно, болонцем.
После того, как фигура была поставлена на фасад Сан Петронио и я вернулся в Рим, папа Юлий опять-таки не захотел, чтобы я делал гробницу и поставил меня расписывать свод [капеллы] Сикста, и мы с ним договорились на трех тысячах дукатов. В первом наброске этой работы были только двенадцать апостолов в парусах [lunette], а остальное - некое членение, заполненное как обычно, всякими украшениями. Илл. 35.
Далее, когда работа была уже начата, мне показалось что вещь получится бедная, и я сказал папе, что если делать там одних апостолов, го вещь, как мне кажется получается бедной. Он спросил меня, почему. Я ему сказал, потому что и они были бедные. Тогда он мне дал новое поручение, чтобы я делал все, что захочу, и [сказал], что он меня не обидит и чтобы я расписывал все, вплоть до нижних фресок [storie]. В это время, когда свод был почти что закончен, папа вернулся в Болонью. Поэтому я ездил туда дважды за деньгами, которые мне причитались, и ничего не делал и потерял все это время, пока не вернулся в Рим. Вернувшись в Рим, я принялся за картоны для названного произведения, а именно для торцовых и продольных стен, окружающих названную капеллу Сикста*, в надежде получить деньги и закончить работу. Но так и не смог ничего получить. И однажды, когда я пожаловался мессеру Бернардо да Биббиена и Аталанте** что я мол больше не могу оставаться в Риме и что мне следует убираться с богом, мессер Бернардо сказал Аталанте. чтобы гот ему напомнил что он во что бы то ни стало хочет добиться для меня денег. И он сделал так что мне выдали две тысячи дукатов из папской казны. Это, вместе с первой тысячей за мрамор, - те, что они ставят мне в счет за гробницу. А я считал, что должен получить больше за потерянное время и за сделанные мною работы. А так как мессер Бернардо и Аталанте меня воскресили, я заплатил одному из них сто дукатов, а другому пятьдесят.
* ()
** ()
Далее приключилась смерть папы Юлия, и, так как во время начала правления Льва [кардинал] Аджинензис хотел расширить гробницу, а именно создать произведение более крупное, чем то, которое предполагалось в рисунке, сделанном мною первоначально, был составлен договор. А так как я не хотел, чтобы они включили в счет гробницы названные три тысячи дукатов, которые я уже получил, и так как я дал понять, что мне причитается значительно больше, Аджинензис сказал мне, что я мошенник. Илл. 32, 79.