2. Немного истории

За полтора часа, пока длится полет, попытаемся хотя бы в общих чертах и бегло представить себе, что за край расстилается под нами, как он сложился и как заселен, что было на этих берегах в прошлом, как сохранил он свою первозданность сегодня, как отомкнуть этот заповедный мир и заставить его рассказать о себе. Дошедшие до нас документы крайне скупы и отрывочны. Исторические описания носят полулегендарный характер. Памятников древней материальной культуры, которые могли бы прояснить картину, также не найдено. Остаются данные фольклора, топонимики, устные предания, живущие в памяти крестьян. Поневоле приходится строить догадки и делать предположения взамен стройной системы фактов.

Загадочна, в частности, история первоначального заселения края. Кто жил в этих лесах до прихода славян? Принято именовать местные племена охотников и рыболовов чудью, но была ли эта чудь тем самым народом, который поселился здесь еще в эпоху неолита, или он лишь сменил собой более древних аборигенов - остается неясным. Среди бронзовых изделий, найденных М.Б.Едемским под старейшей деревней края - Новгородовской,- есть витая шейная гривна и две шумящие подвески, с головами уточек, характерные для западных финнов ⁵. В то же время специалисты по топонимике считают, что частица га, входящая в состав названий многих рек края (Кокшеньга, Уфтюга - ср. Пинега, Волга), как будто указывает на индоевропейское происхождение народа, давшего эти имена. Впрочем, и здесь все очень неопределенно ⁶. Археологические раскопки велись в разных местах края: близ деревень Подкуст, Креплевская, Долговицы, Семеновская, Спас, Поча ⁷. Однако в результате найдены были только немногочисленные кремневые орудия на местах неолитических стоянок (раскопки Н. Черницына). Новгородовское городище было самым крупным и могло дать, бесспорно, много ценного, но большая часть его территории не сохранилась: ее размыла подступившая река.

⁵ (Там же.)

⁶ (Никонов В. А. , Краткий топонимический словарь, M., "Мысль", 1966.)

⁷ (Черницын Н., Следы неолитических стоянок в Кокшеньге, Вологда, 1928, стр. 283.)

Деревня Паунинская и река Кокшеньга

С чудью связаны не только названия рек, но и история большей части деревень и целых фамилий. За столетия совместного сосуществования здесь сложилась двойственная культура, в которой очень трудно разграничить элементы. Двойными и до сих пор остаются наименования селений и урочищ. Как правило, более древнее, коренное селение или название местности сохраняет дославянское звучание (например, Ваймеж, Лохта, Пелтасы, Тюреберь), в отличие от более поздних, вполне русских имен. По преданию, чудь жила в землянках, сгруппированных по 10 - 15 вместе. В некоторых местах еще сохранились остатки так называемых "чудских ям". Существует предание о том, что чудские вожди Ровда, Караганец, Арик, Игнатец в 1315 году уступили русским всю Вагу (включая Кокшеньгу) за 20 тысяч белок и 10 рублей ⁸. Еще в начале XX века некоторые деревни на Кокшеньге считались чудскими по происхождению, например, Югры на Шебеньге. К потомкам чуди относили фамилии Сипиных и Щекиных из деревни Дубравы ⁹.

⁸ (Попов К., Колонизация Заволочья и обручение Заволочской чуди.- "Беседа", M., 1872.)

⁹ (Едемский M. Б., Из кокшеньгских преданий. - "Живая старина", вып. XVII, 1908.)

Процесс славянизации не был мирным. "Чудь отчаянно защищалась от русских, но была побеждена и истреблена" ¹⁰. В ходе этой борьбы успех иногда оказывался на стороне аборигенов. Предание рассказывает, как "черная чудь" приступом овладела Шевденским погостом, разграбила казну в церкви Николая-чудотворца. Однако в конце концов чудские войска были разгромлены и нашли свою гибель в водах Синяковского озера, около Ромашевского городка.

¹⁰ (Соболевский А.И., Названия рек и озер русского Севера. - Известия отделения русского языка и словесности АН СССР, т. 32, Л, 1927.)

Источники ничего не говорят об архитектуре и изобразительном искусстве чудских племен. В том, что то и другое существовало, не приходится сомневаться. Но каковы были их формы? Мы можем лишь строить предположения, основываясь на аналогичных памятниках, сохранившихся в национальных районах коми и других нерусских народов. Характеризуя материальную культуру этих народностей в прошлом, этнографы отмечают черты архаизма по сравнению с русской, более быстро развивавшейся культурой. Обилие в Кокшеньгском крае загадочных реликтов, например, антропоморфных и зооморфных швеек, возможно, объясняется именно тем, что в данном случае речь идет о чудских по происхождению предметах и образах.

Славянская, точнее - новгородская, колонизация края началась, по-видимому, задолго до XIV века. По крайней мере, здесь уже в XII веке существовали русские города и селения, в том числе и Тарногский городок. Лихие ушкуйники на своих длинных челнах приплывали по Кокшеньге снизу, через Северную Двину и Вагу. Облюбовав хорошо защищенный прибрежный мыс, превращали его в укрепленный острог. Так выросли опорные пункты на месте позднейших деревень Новгородовской, Никольской, Креплевой, Ваймеж. В Тарногском городке и теперь еще можно видеть остатки древних земляных валов ¹¹.

¹¹ (Угрюмов А., Кокшеньга в XI-XIV веках. - Газ. "Коммунист", Тарнога, 1957, 31 марта.)

Первоначальная колонизация была, по-видимому, боярской по преимуществу. Как и в Поморье, дружинники захватывали угодья и закрепляли права на владение ими за своим предводителем, который становился своего рода полновластным князьком на своей земле, хотя формально переходил в крестьянство. Именно так в XVI веке от знатной новгородской фамилии бояр Своеземцевых возник сильный род именитых крестьян Едомских. Прародителем многочисленных oтпрысков рода Гусишных был некий атаман Гусь, основавший, по преданию, деревню Гусиха. С другим новгородским дружинником легенда связывает построение, вернее, возобновление деревни Новгородовской, расположенной в самом центре края, при впадении Уфтюги в Кокшеньгу. Сюда приплыл и высадился на берег некий атаман по имени Сила. Место ему, видимо, понравилось, он занялся хлебопашеством, стал выжигать лядины под посевы. Его потомки - Силины - постепенно расселились по окрестным "угорам", отправлялись торговать на ярмарки преимущественно хмелем. Так в Великоустюжских записях от 1633 года мы встречаем упоминание о крестьянине с Кокшеньги Шебеньгской волости Другане Силине, "явившем для продажи на пяти лошадях кипы хмеля" ¹². В 1678 и 1679 году упоминается "кокшар Василий Алексеев сын Силинских", который "явил для продажи" кипы хмеля. Фамилия Силинских и поныне одна из самых распространенных в районе.

¹² (Таможенные книги Московского Государства. Таможенные книги Великого Устюга за 1633 год.)

Е.Ф. Силинская вышивает полотенце. Деревня Новгородская

Другим легендарным атаманом, приплывшим одновременно с Силой, был Бусырь. Он высадился неподалеку от первого и основал деревню Шкулевскую, где до сих пор среди местного населения преобладает фамилия Бусыревых.

Одновременно с княжеской, политической колонизацией происходила, как отмечает историк С. Ф. Платонов, колонизация народная, главными деятелями которой были инок, искавший "места достойного молчания", и пахарь, жаждавший безопасности и пропитания ¹³. К XV веку конкурентами новгородцев выступили выходцы из Понизовья, то есть из среднерусских княжеств. Кокшеньга оказывается своего рода водоразделом между северной (новгородской) и южной волнами заселения. Владельцами земель по реке Ваге и ее притокам, в том числе Кокшеньге, становятся князья Ростовские, а с 1462 года - Москва ¹⁴. Сюда бежал Дмитрий Шемяка, и за ним пошел на облаву великий князь Иоанн Васильевич, который в 1453 году "городки по реке Кокшеньге поимаше". К этому времени уже существовали остроги деревянные, погост Спаса, монастырь Феодора. В XVI - XVII веках строительство расширяется. В 1574 году сооружается Зосимо-Савватиевская деревянная церковь в Долговицах; в 1588 году Георгиевская церковь "на Поце" (Поче), предшественница той, которая стоит поныне; в 1593 году - Никольская в Заборье.

¹³ (Платонов С.Ф., Прошлое русского Севера, Берлин, 1924.)

¹⁴ (Мясников M.H., Исторические сведения о Кокшеньге.- "Вологодские епархиальные ведомости", 1905, № 10.)

Деревянная иконка XVIII в. Деревня Новгородовская

К 1678 году в Кокшеньгской четверти насчитывалось 37 деревянных храмов, 2 часовни и 16 колоколен, Тарногский укрепленный городок с гостиным двором, Ивачский городок в Спасской волости, Ромашевский посад с двумя храмами и судной избой. Начинается строительство монастырей: Дружинина пустынь в Долговицах, Спасско-Печенгская на Верхней Кокшеньге и др.¹⁵. Еще раньше, в 1576 году, инок сольвычегодского Борисоглебского монастыря Агапит основывает близ Тарноги знаменитый Маркушевский монастырь ¹⁶.

¹⁵ (Мясников M.H., Исторические сведения о Кокшеньге.- "Вологодские епархиальные ведомости", 1905, № 13.)

¹⁶ (Будовниц И.У., Монастыри на Руси и борьба с ними крестьян в XIV-XVI веках, M., 1966.)

Деревянная Георгиевская церковь. 1700 г. на Поче Верховье

История Агапита, хотя и препарированная церковниками с целью канонизации святого, тем не менее составляет одну из колоритнейших страниц в летописях Кокшеньги. Обосновавшись на тихой речке Маркушевке при впадении ее в Тарногу, неутомимый монах начинает деятельно приумножать богатства обители. Сооружается часовня, затем две деревянных церкви и келья, далее - гостиный двор. В 1578 году Агапит отправляется к самому царю Ивану Грозному просить земли на содержание монастыря и позволения поставить мельницу на реке Лохте. Просимое было дано, но это сильно ущемляло имущественные права соседних крестьян, особенно жителей деревни Камкино. В 1585 году несколько лохотских мужичков во главе с некиим Богдашкой Ляховым подстерегли Агапита, когда он ехал осматривать свою мельницу, и убили ненавистного настоятеля. Тело его бросили в реку Уфтюгу, но, как повествует легенда, оно не стало тонуть. Более того, железные вериги, так полагается в этом случае, поплыли по течению, и там, где они достигли берега, выросла позже деревня Веригино.

Сохранился уникальный резной крест с подробной надписью, повествующей об основании Маркушевского монастыря. Это, пожалуй, наиболее ранний памятник тарногского прикладного искусства, дошедший до наших дней. По характеру геометрических порезок, по общему начертанию шрифта и упрощенно-контурному рисунку маркушевский крест очень близок к памятникам позднейшей крестьянской резьбы. Квадратные неподвижные литеры складываются в торжественные строки посвящения: "При благоверном царе и великом князе Иване Васильевиче Всея России и при его благоверных царевичах князе Иоанне и князе Федоре и при преосвященном митрополите архиепископе Антонии Всея России и при начальнике строителе старце Агапите... и пришед старец Агапит на реку Маркушу да на реку Тарногу со образы Николы Чудотворца, великорецкого и на том месте поставил часовню..."

Культ преподобного Агапита всячески поддерживался церковными властями Кокшеньги. До революции существовал деревянный Маркушевский монастырь и часовни в память об убиенном святом. Именно в одной из таких поминальных часовен хранился указанный выше резной крест и несколько других, близких по форме, несколько напоминающих поклонные каменные кресты, встречающиеся в новгородском средневековом зодчестве. Особенно близок к крестьянской плоской резьбе крест 1578 года. Другой, более поздний, отличается некоторой витиеватостью линий, тяготением к шрифтовой вязи и растительным завиткам. Крупные По размеру, монументальные по формам, эти дощатые кресты не имеют в себе ничего специфически церковного. Напротив, весь строй форм и характер изображений изобличают мышление не инока, но крестьянина. Поверхность их словно грубо вспахана резцом, вздыблена и не успокоена внешней красивой гладкостью. Так же взрыхляется лопатка прядки, причем резец пробуждает дремлющие в дереве силы и не дает этим силам нейтрализоваться. Они остаются в состоянии незавершенного борения и процесса.

Территория Важской области рано вошла в состав царских владений. В 1591 году Федор Иоаннович подарил ее Борису Годунову за его победу над татарами под Москвой. Вместе с тем эти государевы владения вплоть до XIX века оставались дремучим краем, где скрывались беглые. Здесь спасались от тяжелой руки Ивана Грозного покинувшие Новгород опальные бояре. Сюда стягивались старообрядцы из разоренных скитов на Керженце. В екатерининскую эпоху Кокшеньга, особенно ее верховье, давала пристанище тем, кто бежал от постылой солдатчины.

Сведения XVII - XVIII веков так же отрывочны, скупы и сухи, как и более ранние, но все же они позволяют вылавливать из груды омертвелых фактов отдельные, более яркие события и характеристики. Так, например, сведения, заключающиеся в таможенных книгах Тотьмы, дают представления о том, с чем приезжают в город кокшары. В таможенных книгах Тотемской ярмарки за 1675 - 1676 годы значатся крестьяне с Шебеньги, из Заячерецкой волости и с Верховья. Продают продукты и лукошки. Антроп Гаврилов из Долговицкой волости "явил для продажи" деревянные ложки и скот. Кокшеньгские лукошки - постоянный товар на тотемском рынке XVII века ¹⁷.

¹⁷ (Таможенные книги Тотьмы за 1675-1676 гг.)

Пейзаж Верховья

Большой интерес представляет описание Тарногского городка. Из писцовых книг за 1678 год мы впервые узнаем, что Тарногский городок окружен земляным валом, "мерою вокруг 233 сажени", а внутри для торговли устроено 28 лавок и 5 амбаров, а "торг бывает в январе на праздник Святого Власия" ¹⁸. В отличие от этой деловой записи литературная зарисовка середины XIX века сделана с большой живостью и образно. Песчаные обрывы и сосны так же характерны и для современного Тарногского городка, как и для старых Шевдениц (пример двойного названия). Следует сказать, что автор в 1847 году хорошо почувствовал связь местной архитектуры с пейзажной средой. Вот фрагменты его сочинения:

"В тридцати верстах по прямому направлению от истока реки Кокшеньги разостлана по берегам ее волость Шевденицкая... в самой середине которой (на бугре) - шатры и куполы трех деревянных церквей и такой же колокольни... Кругом обстал небольшой лес и горы. К верху от подошвы бугра выставился круг столетних сосен, заслоняя храмы и домы... Стоя дружно и тихо в хорошую погоду, во время бури они висят и трясутся над речкою Тарногою и шумом своим как бы стараются заглушить рев падающей воды с мельничной плотины... А там за речкою у самой почти дороги стоит деревянный крест под деревянною же крышей. В стороне - многочисленные озера с дичью и болото с северной стороны" ¹⁹.

¹⁸ (Мясников M.H., Исторические сведения о Кокшеньге.- "Вологодские епархиальные ведомости", 1905, № 10.)

¹⁹ (Свистунов К., Тарножский городок.- "Вологодские губернские ведомости", 1847, № 37.)

Еще через двадцать лет, в 1865 году, некто Павел Волков в "Вологодских губернских ведомостях" восторгается тарногским пейзажем: "Местность в Кокшеньге чрезвычайно своеобразная, резко отличающаяся от всех других. Тут нет и двух-трех верст ровных. Все холмы и горы, на которых расположены довольно густо небольшие деревушки... Картина всей Кокшеньгской местности очень живописная и прелестная, так что с первого разу вы долго не можете оторвать глаз от подобных видов, особенно весной, когда зеленеют хлеба" ²⁰. Зато по отношению к жителям края корреспондент настроен весьма критически. По его словам, "по всей Кокшеньге в десять тысяч с лишком населения с трудом можно найти сапожника, портного, столяра и вообще человека, знающего какое-либо ремесло".

²⁰ (Волков П., Из Кокшеньги Тотемского уезда.- "Вологодские губернские ведомости", 1865, № 46.)

Тарножане, по П. Волкову, грубы и некультурны, ленивы и инертны. Эти оценки проглядывают и во многих других этнографических описаниях прошлого века. В основе их вполне достоверные факты ужасающей темноты и отсталости сельской жизни в России вообще, в Вологодском крае в частности. Тяготы крестьянского быта с почти непосильным трудом, бесконечными лишениями и отсутствием всяких надежд на лучшее будущее резко отпечатались на всем облике крестьянина, его творчестве, песнях и языке. Однако крестьянство Севера исторически во многих отношениях оказалось в более благоприятных условиях, чем землепашцы других областей России. На Севере, за исключением нескольких уездов, не существовало помещичьего землевладения. "Государственные" или "черносошные" крестьяне сидели на казенных землях и были сравнительно независимы от своих владельцев. Не было и наказаний, особенно унижающих человеческое достоинство. Северянин чувствовал себя полноправным человеком, писал свое отчество полностью, гордился своими предками и помнил о них.

Жилой дом. Деревня конечная (Гавриловская)

Что касается той инертности в овладении специальными ремеслами, о которой пишет П. Волков, то здесь, по-видимому, корреспондент "Вологодских губернских ведомостей" подметил важную черту местного быта: доживание своего рода остатков патриархального, натурального хозяйства, когда еще нет подчинения всего производства одной цели - увеличению товара, но сохраняется известная универсализация, когда каждый понемногу то плотник, то столяр, то гончар, то печник. Благодаря этому народное искусство Кокшеньги обладает большой внутренней однородностью и цельностью.

Для социального быта Кокшеньги характерно такое явление, как сплавная торговля хлебом. С середины XIX века стали строить барки и плоты для сплава продуктов вниз по реке, к Архангельску. Крестьянин на время становился купцом, а также и ремесленником, так как работал во время сплава, вырезая игрушки на продажу.

Не менее яркий штрих - традиция пивных праздников, идущая из глубокого средневековья. Перед праздником, как отмечает тот же П. Волков, мужчины варят пиво в огромных чанах, вместимостью до 100 ведер, и такой праздник продолжается иногда по десять дней подряд.

Известно, что деревни труднее датировать, чем города. К началу XII века многие из северных городов уже имели свои биографии, но что касается деревень, то они возникали, исчезали и вновь появлялись непрерывно в течение столетий - и так вплоть до нашего времени. Насколько устойчивы были внешние формы материальной культуры и как давно сложился привычный, ставший традиционным комплекс убранства жилища и одежды? Видимо, мы нередко ошибаемся, произвольно отодвигая в глубь времен хорошо выработанные формы. Имеется немало оснований считать, что развитое народное искусство - явление довольно позднее.

Об этом свидетельствует и предание о происхождении деревни Митино Тарногского района, которая сейчас находится где-то под нами ²¹.

²¹ (Попов М.П., Как образовалась деревня Митино.- "Вестник Имп. русского географического общества", 1860,1, Спб.)

Вначале пришел Степан Попов по прозвищу Синица, и в сорока семи км от Тотьмы, на новом месте, положил начало будущему поселению. Через несколько лет, в 1796 году, к нему присоединились родственники из соседней деревни Климовской. Выкорчевывали лес, сеяли рожь и ячмень. Затем распахали поле, поставили небольшие избушки-дымовки. Через год в новую деревню переселяются братья Ефим и Илья из Подгорной, затем Михайло Иванов Попов по прозвищу Кура из деревни Деминской. Живут и в это время, то есть в начале XIX века, в курных избах с волоковыми окнами, но с двором и сенником. Носят берестяные лапти, холщовые сарафаны, крашенные в красный или черный цвет, балахоны из домашнего сукна, а зимой овчины. Только в 20-30-е годы XIX века появились кожаные сапоги, катанки, шубы и визитки.

В те же годы в быт вошли первые самовары и чай по праздникам. К 50-м годам самовары были уже в каждом доме, но все же чаепития устраивались лишь раз в неделю.

Мы летим над краем, который до XX века оставался наполовину языческим. Здесь еще недавно верили в заговоры, справляли тризны, поедали в трапезных церквей жертвенных животных, варили "братчинное" пиво. Местные священники ужасались: никто не знает молитв, не носит нательных крестов. Зато старый фольклор Кокшеньги полон темных, колдовских заклинаний и песен. Даже игры сохраняли многое от ритуальных игрищ. Молодежь, например, проникала ночью в церковь, и здесь начинались святочные игры с участием ряженых. Из гробов извлекали оказавшихся здесь покойников и, поставив их стоя в углах трапезной, вставляли им в зубы горящую лучину для освещения.

Сосна близ деревни Веригино

"С великой строгостью" соблюдались вплоть до 1917 года свадебные обряды, глубоко архаичные по сравнению с другими районами Вологодчины ²².

²² (Едемский М.Б., Свадьба в Кокшеньге Тотемского уезда, Спб., 1911.)

Хотя официальным покровительством церкви пользовались источники и часовни во имя преподобного Агапита, массы крестьян-паломников тянулись совсем в других направлениях. В лесах за Пелтосами существовало тайное озеро, где свершались омовения, возможно, связанные с культом Николая и Параскевы, этих, пожалуй, наиболее крестьянских из всех святых русского пантеона. На Кокшеньге долго сохранялись пережитки культового поклонения деревьям. Существовал обычай заключать особо чтимые деревья в особые часовни. Около некоторых деревень сохранились сосны-одиночки, уцелевшие посредине поля несомненно благодаря каким-то запретам. Такая сосна удивительной формы высится на холме над Веригином.

Детский тарантас, принадлежавший А.П. Силинскому. Деревня Паунинская

В церковной истории Кокшеньги много туманного, как и в ее светском прошлом. Эпизод с Агапитом убеждает нас, что спокойствие было только внешним и то непрочным и временным. Взрыв недовольства должен был произойти, так как им были чреваты созревавшие политические отношения. Это столкновение феодалов-собственников, которым неизбежно должно было стать тесно на маленькой реке. Потребовалось бы особое исследование, чтобы показать, как давно и глубоко велась "подземная" война церковников и монастырей между собой и против представителей местных властей. Во всяком случае, массовый раскол, наступивший в XVII веке, явился лишь наиболее общей формой протеста, созревшего еще ранее в силу стихийного движения, принявшего характер духовного бунта. Вероятно, именно эта острота протеста привела к тому, что здесь, на Кокшеньге, сложились наиболее ретивые секты беспоповцев, например, Филипповского и Федосеевского толка ²³.

²³ (О Кокшеньге. Из дневника вологодского епархиального миссионера за 1904 г." - "Вологодские епархиальные ведомости", 1905, № 7,1 - IV.)

Скальна. Деревня Конечная (Гавриловская)

Вместе с тем именно здесь, в Тюребери и Верховье, где были особенно сильные позиции раскольников, их деятельность протекала в хорошо организованных формах, что не могли не признать и сами церковники.

Кокшары были связаны с Москвой и Петербургом, получали оттуда книги. Никаких насильственных и "противозаконных" действий не предпринимали, но страшно пугали начальство самим фактом своей спокойной силы. Церковники-миссионеры, наезжавшие, чтоб уговаривать и увещевать, обычно уезжают ни с чем, так как раскольники стоят на своем и отступаться не намерены. В одном пункте позиции старообрядцев бесспорно сильнее: они умеют и любят хранить старину. Они долго добивались того, чтобы им передали известную церковь в Верховье, которая обветшала настолько, что "птицы свободно залетают внутрь храма и носятся в нем, ветер врывается и, завывая, гуляет в темной, с заколоченными окнами церкви, дождь, проникая через дряхлую крышу, распространяет в храме сырость" ²⁴. Может быть, старообрядцы и действительно смогли бы спасти от гибели этот бесценный храм?

²⁴ ("В Кокшеньге и на Двине летом. Из дневника вологодского епархиального миссионера за 1905 г." - "Вологодские епархиальные ведомости", 1905, № 21.)

Художественно-историческое изучение Кокшеньгского края сегодня уже достигло такой ступени, когда можно вплотную подойти к вопросу об организации музея-заповедника. Эта мысль сейчас будоражит умы многих жителей Тарноги, как и других городов Северной Руси. Конечно, идея уж давно не новая. Но для Кокшеньгского края это не просто разговор с благими пожеланиями. Здесь уже многое сделано вполне реально. В Тарноге сегодня бы легче сделать первоклассный музей в короткий срок, так как уже проведена громадная работа по научному освоению целины этого края.

Фундаментальное значение имеют труды А. Бобринского, И. Билибина, И. Грабаря, Р. Габэ. На Кокшеньге работали научные экспедиции Государственного исторического музея, Вологодского областного краеведческого, студенческие экспедиции Московского высшего художественно - промышленного училища (бывш. Строгановского). Собрано несколько ценных коллекций, которые могли бы лечь в основу музейного собрания. Но, разумеется, никто еще сейчас даже не представляет в должной мере всей сложности задачи.

Главная задача сейчас - не повредить делу поспешной небрежностью и желанием сделать и собрать сразу все. Крайне важно, чтобы вещи собирались комплексно. Не менее важно, чтобы экспедиция помогала выявлять непосредственную красоту предмета, материал. Ограниченный этнографизм, притупляющий эстетическое сознание, здесь был бы неуместен. Нужно и важно все: порядок нумерации и хранения папок, форма описания. Здесь не должно быть никакой кустарщины, и очень важно, чтобы с первых шагов дело попало в серьезные руки, к настоящим специалистам. Туристы-путешественники могут, в лучшем случае, оказать попутную помощь.