5. Каратегин. Горянки готовят посуду

Духи стариц, прошедшие (покойные) 
мастерицы, Ви Сайд Кулол, дайте 
удачу делу, отражение беды.

Заклинание

Дорога на Памир редко дает возможность наслаждаться ровным асфальтом, наслаждение относительное - от жары асфальт мягкий, едем медленно, дорога начинает петлять. С одного бока - горы, с другого - река. Машина пляшет по камням - сыпучие горы сползают на дорогу. Трудяги-бульдозеры сваливают осыпи с обрыва, но не поспевают за горами. Мы уже не расстаемся с рекой Оби-Гарм; в седых колтунах пены она впадает в Вахш. Вахш имеет два названия: в верховьях - Сурхоб (Красная вода, и правда, вода здесь цвета какао), второе - Вахш (Дикий). Издали поверхность реки кажется гладкой, но это впечатление обманчиво. Так как воды в реке много, она перекрывает камни, и только вблизи видно, с какой быстротой несется река, покрытая узором сплошных водоворотов. На зеленых откосах растут бесчисленные мальвы. В сумерках видны только нежно-белые цветы, как огромные отцветшие одуванчики.

Там, где горы чуть отступают от реки,- маленькие долинки: зеленые ровные поля с обязательными обрубками тутовника. На искрученные старые стволы забрались черные козы, доедают остатки листьев; среди громадных абрикосовых деревьев - несколько глиняных коробочек домов.

На телеграфных проводах сидят райские птицы Туркестана - сизоворонки. Они пронзительного бирюзового цвета, только концы крыльев - черные, да спинка - кофейная. Это вещая птица: весной "появляется сизоворонка "кук-карга", которая до этого лежала в своей норке, взяв в клюв травку "михру гийо". Она большой знаток счета и появляется только при наступлении теплой погоды". (Сообщение старика Юсуфа из книги М. С. Андреева указ. изд.)

Грозному Вахшу с обеих сторон отдают дань речки поменьше и ручейки. Некоторые, совсем маленькие, перебегают шоссе, другие сами образуют долины, по которым тянутся до самых снегов кишлаки. По одной из долин мы поднялись прошлой весной со скульптором В. Вахрамеевым до самого верха.

Мы бродили по долине до ее конца, где солнце еще не растопило снега и речка бежала под снеговыми одеялами, пробив в них тоннель. Здесь уже никто не жил, только паслись стада, и горные куропатки - "кеклики" - убегали от нас между камнями. Мальчишки-пастухи ловили в речке форель. База наша была напротив электростанции, в чайхане, она же - клуб, она же - странноприимный дом, а вернее - большая комната с буржуйкой и массой одеял вдоль стен. По вечерам сюда собирались мужчины, по очереди обеспечивая всю компанию чаем и лепешками.

Дорога в горах

В кишлаках вокруг мы впервые увидели - в жизни, не в музее - посуду с налепами. Красные, реже темно-бурые кузы и афтобы, и килкилаки, точно скопированные с сосудов из тыквы, имели часто ожерелье из налепленных бусинок вокруг горла и на широких плоских ручках - "обереги", от "дурного глаза". На ребятах тоже бусы-обереги из темных шариков с белыми вы-пуклыми крапинками.

По народному поверью, светлые крапинки примут на себя разные хвори, напасти и отпадут, а хозяину зла не будет.

Глиняная посуда для таджиков свята. При разных обрядах пользуются только глиняными афтобами. Как уверяют мудрецы и поэты, все из глины вышло и к глине вернется.

Дивлюсь тебе, гончар, что ты имеешь дух 
Мять глину, бить, давать ей сотню оплеух. 
Ведь этот влажный прах трепещущей был плотью, 
Покуда жизненный огонь в нем не потух.

(Омар Хаям, Рубай)

На самых важных сосудах, в которых хранится вода, масло и молоко,- обереги. Рацион питания горцев беден. Здесь почти нет овощей, растительного масла, рыбных продуктов, ягод, грибов и плодов, кроме тута, яблок и абрикосов. Свинину не употребляют. Поэтому такое значение приобретают молочные продукты и, естественно, скот. По умершей овце устраивали поминки с надгробным плачем. Посуда мыслилась вместилищем пищи, как тело - вместилищем души, своим видом она должна напоминать человека и животных. Поэтому обереги обнимают горло и ручки сосудов, как ожерелья и браслеты шею и руки женщин. Встречаются украшения или налепы - бугорки, их часто два, называются они "чича" - "грудки". На Памире названия высоких сосудов с носиком или ручками - мужского рода, низких, с широким горлом - женского. Смешные сосудики с вытянутым телом, горлышком-носиком и хвостиком зовутся "мургоби" (утка). В других местах их же называют "волчонком". Подобные формы сосудов известны из раскопок в Трое, Закавказье и здесь, согдийские. Воспроизводимый мургоби сделала молодая женщина в прошлом году, он еще не обтерся. Мургоби опять с налепами. Лепной узор в ходу не только на посуде. Им же украшены короба из необожженной глины, перемешанной с навозом, в которых хранят муку и зерно. Эти короба самой разной величины: большие - с русскую печку, маленькие - с картонный ящик из-под масла. Они очень хрупкие. Не зная этого, я приподнял один, чтобы вынести на свет и заснять,- на том его жизнь и кончилась. На их передней стенке - спирали и круги с загогулинами - знак солнца, следы древних верований; по краям - рамка: зигзаг или змейка вьется между ровными линиями.

Килкилаки и мургоди из Каратегина и долины реки Ях-Су

Как делают и обжигают посуду, увидеть не довелось, знаю только по книге Пещеревой. Мы были в мае, погода еще не установилась, а нужна погода совершенно сухая - сушат горшки на крышах по две недели и обжигают под открытым небом. Поэтому приступают к их изготовлению в середине лета.

Посуду готовят не все женщины, но многие. Мастерство передают по наследству - от матери к дочери.

Раньше перед началом работ женщина, для которой трудились мастерицы^*, заготовив глину и топливо, устраивала пиршество. Пекли специальные угощения из сдобного теста, дом окуривался кориандром. Старухи обращались за помощью к духам предков.

^* (Обычно посудой не торговали. Мастериц приглашали, как в России приглашали на дом портних, обеспечивали сырьем и питанием на время работы и дарили подарки, иногда заранее оговоренные. Часть изготовленной посуды шла самим гончарам. Иногда мастерицы ходили по домам, меняли посуду на зерно. Цена горшку кратная зерну, которое можно в него насыпать. В некоторых кишлаках, где делали посуду, поручали мужчинам выносить ее на базар.)

Глину, заранее, принесенную из заветных мест в горах и тщательно приготовленную, кладут на кружок из сухого навоза - зачаток ручного гончарного круга, начинают лепить со дна, постепенно вытягивая вверх и утоныная стенки. Кружок медленно поворачивают одной рукой. Если сосудик маленький - лепят сразу из одного комка глины, если большой - сначала делают низ, когда он чуть подсохнет, закрепнет, приделывают верх, затем - горло. Единственный инструмент - обломанная деревянная ложка, ею уплотняют и ровняют бока. Когда делают афтобу, втыкают сбоку палочку, облепляют ее глиной, при обжиге палочка сгорит, получается носик. Ручки и налепы приделывают в последнюю очередь. Готовые горшки обмазывают жидкой глиной и лощат шерстянкой, чтоб стали глаже и плотней. Потом сушат.

Самая ответственная часть - обжиг. Еще недавно он сохранял следы древнего производственного праздника, сопровождался молитвой и жертвенной трапезой. Место для обжига выбирала главная мастерица (старица)- "пир"^*: на нее, по поверью, переходил вечный дух мастерства, дух предков, она была посредницей между мастерицами живыми и "прошедшими". Выбрав место на улице или за кишлаком, укладывали площадку лепешками из кизяка, на них разбрасывали благовонное курение. Потом клали тлеющие угли и ставили посуду.

^* (Если вы будете в Таджикистане, вы чаще услышите "кампир" -старуха. "Пир" же - старица в значении мастерица.)

В центр - горшки побольше, мелочь кладут в них и между ними, чтоб куча посуды была как можно компактнее.

Соседкам, желающим присоединиться и обжечь несколько своих сосудов, обычно не отказывали, так что куча росла с боков. Прежде обжиг был общим для всего кишлака (возможно, остатки общинных порядков, а может быть, и экономия топлива).

Первый кувшин ставила пир, в других местах - маленькая девочка, лучше родившаяся весной; считается, что дети чисты, на них благодать божья, и их участие - залог успеха. Помогать ставить сосуды просят румяных женщин, чтоб посуда была "красненькая", а бледных не допускают: будет недожог, горшки выйдут бледные. Поэтому же нельзя обжигать в облачный день.

Сверху на сосуды кладется топливо. Можно зажигать. Это тоже обязанность пир. Она идет на перекресток, собирает палочки с четырех дорог, потом собачьи кучки, чтоб посуда была крепче, заворачивает их в пучок сухой травы, снова заручившись благословением сверху, и поджигает этим факелом навоз.

Почин сделан. Теперь пылающую траву кидают все. Огонь разгорается, начинается веселье. Носятся мальчишки, бросая по ветру через огонь тюбетейки, молодые женщины и девушки бегают вокруг костра, сорвав с головы платки, размахивают ими, выкрикивая заклинанье: "Хумб дарье, хумб дарье!" - чтоб огонь разлился рекой. Пока костер не разгорится, никто из участниц не смеет уйти. В огонь ставят горшок с жертвенным варевом, когда оно готово, начинается "той"^*.

^* (Я видел в одном кишлаке под Калай-Хумбом такую женскую трапезу, правда, она происходила днем и повод был более будничный - приезд в гости односельчанки, вышедшей замуж в другой кишлак. В саду за длинной скатертью сидели принарядившиеся женщины и дети, пили чай с приготовленными к этому случаю печеньями и сушеными фруктами. Мужчины разговаривали в сторонке, угощение им не полагалось. Все было очень чинно, хоть и оживленно. Это был, так сказать, "внеплановый" той. Новый год в горных кишлаках праздновался, как и в равнинах. Старики заблаговременно определяли день. Скот угоняли подальше, чтоб не было потрав вблизи обезлюдевших кишлаков. С (вечера оповещали о празднике. Женщины заранее готовили той - солили одуванчики" варили лапшу с вкусными травами. Всю посуду в доме наполняли, чтоб год был полный. С утра, водрузив на голову деревянные тарелки с едой и заложив за уши цветы, отправлялись веселиться на луга - это сельский вариант "науруза".)

Во все время приготовления и обжига посуды мужчины не смеют приблизиться, чтобы не было сглаза^*. Комплекс мероприятий по защите от сглаза подробно разработан и тщательно выполняется. Последняя мера предосторожности - после обжига горшки обрызгивают пахтаньем^**: во-первых, белый цвет - цвет благополучия, доброй жизни, во-вторых, получаются пятна, которые тоже помогают от дурного глаза, принимают его на себя, отвлекают от горшка. Мы поражались, почему стены домов заляпаны снаружи белыми пятнами величиной с тарелку, думали, что этого требуют местные понятия о красоте,- оказывается, не только это, но и соображения безопасности. Раньше на жертвенной трапезе присутствовали две специально приготовленные куклы, олицетворявшие духов "прошедших" мастериц. Пир их угощала, Их приглашали танцевать, и вообще всячески подчеркивалось, что они - почетные гости. После окончания обжига их прятали в доме "в чистом месте"; когда накапливалось несколько кукол, их хоронили на родовом кладбище.

^* (В мужские же компании не приглашаются женщины; даже когда приносят еду, в комнату не входят - ставят чашу за дверью. Последний обычай сходит на нет, но в каратегинских кишлаках его придерживаются.)

^** (Пахтанье - сыворотка, оставшаяся от молока после сбивания масла.)

К утру обжиг заканчивается. Подбросив последний кизяк в огонь, мастерицы расходятся, а утром уже остывшую посуду разбирают. Часть дарят: девочке, которая ставила первый горшок, соседям, знакомым. Если подойдет посторонний человек и попросит - не откажут: это жертвенная посуда, чтобы удача не покидала мастериц.

Теперь многие обряды забыты, налепы встречаются редко, но формы посуды не изменились, и изготовляют ее по-прежнему... Последние дни мы прожили в верхнем кишлаке долины у школьного сторожа Абдухолыка, отрезанные дождями от своей чайханы. Когда дожди кончились, пришла пора спускаться к шоссе. В глазах еще долго будут синеть просторы дальних хребтов, вырывающиеся из земли мощные побеги весенних трав, огромные черешни в цвету, женщины в красных одеждах.

Мне повезло, что я увидел все это и познакомился с добрыми людьми таджикских гор.