Скульптура

Скульптурные произведения времени римского господства многочисленны и необычайно разнообразны. Среди них выделяется группа привозных из Греции и Малой Азии или выполненных приезжими скульпторами памятников эллинистическо-римского направления. Наиболее широко эта группа представлена находками в северо-западных сирийских городах и на побережье.

Антиохию, судя по сообщениям древних авторов, украшало огромное количество скульптурных памятников. Открытые археологическими раскопками статуи и фрагменты не могут дать полного представления об этом богатстве. Но они позволяют судить об основных направлениях изобразительного искусства крупнейшего художественного центра Сирии.

Свидетельством популярности культа Афродиты служат многочисленные, повсеместно встречающиеся изображения этой богини. Особенно многочисленны были копии с оригиналов III - II веков до н. э. Они более или менее точно воспроизводят эллинистические работы, но уровень исполнения большинства из них не поднимается над ремеслом. Среди рядовой продукции блестящим мастерством отмечена статуя Гигейи, римская копия с оригинала II века до н. э. Монументальные укрупненные формы статуи, ее композиционное построение и поза подчеркиваются драпировкой одежд и расположением складок. Это придает скульптуре конструктивную законченность и ясность. В то же время трактовка тканей сообщает поверхности скульптуры живописность. Тонкий, спадающий с плеча хитон противопоставляется тяжелой ткани плаща, окутывающего нижнюю часть фигуры. Стилистические особенности статуи позволяют считать ее копией оригинала пергамской школы - одной из ведущих художественных школ эллинистического времени.

Статуя Гигейи. Из Антиохии. Мрамор. Римская копия с оригинала II в. до н. э.

Облом основания статуи свидетельствует о том, что рядом с Гигейей была вторая, парная к ней фигура, вероятнее всего - Асклепий. Подобные парные изображения часто ставились в храмах этих богов.

Наряду с копиями в Антиохии найдены и оригинальные произведения скульпторов первых веков нашей эры. Это портретные бюсты философов, императоров и частных лиц. Своеобразными произведениями портретного искусства являются прославленные шлемы-маски I и II веков, выполненные сирийскими торевтами. Эти маски составляли часть парадного вооружения и были положены в могилы вместе со своими владельцами.

Особой известностью пользуется маска-шлем, найденная в некрополе Эмессы. Она состоит из собственно шлема и соединенной с ним шарниром маски. Железная основа шлема украшена серебряными накладками, а маска целиком покрыта золотым листом. Лицо трактовано обобщенно, некоторые детали его подчеркнуто декоративны. Однако не вызывает сомнений портретность изображения. Чуть одутловатое лицо, характерный нос, своеобразно изогнутые губы передают индивидуальный облик заказчика. И хотя мастер ограничивается лишь фиксацией внешних черт, ценно уже само стремление к портретности.

Маска. Из Эмессы. II в. Серебро, железо, золото. Дамаск, Национальный музей.

Шлем-маска из Эмессы не единственный пример портрета в искусстве торевтики. Два бронзовых шлема, также хранящихся ныне в Дамасском музее, имеют портретные маски. Кроме того, поверхность шлемов украшалась рельефными сценами битвы римлян с парфянами.

Превосходно скомпонованные сцены тематически и композиционно близки римским историческим рельефам, украшавшим триумфальные и мемориальные памятники, а также саркофаги. Несомненно, мастер был хорошо знаком с искусством Рима. Шлемы-маски свидетельствуют о высоком уровне развития торевтики и ювелирного искусства. Но одновременно их следует рассматривать и как великолепные произведения круглой пластики, редкие для этих мест образцы портретной скульптуры.

По технике близок шлемам превосходной работы бронзовый медальон с бюстом, хранящийся в Национальном музее Дамаска. В высоком рельефе изображена молодая женщина с диадемой в волосах, убранных в сложную прическу. Вероятнее всего, изображена Афродита, но это может быть и портретом, сильно идеализированным под влиянием греческих классических образцов. Сравнение изображенной с Афродитой подсказано спустившимся с плеча легким хитоном. Такое одеяние впервые встречается на статуе богини в конце V века до н. э. и с тех пор постоянно воспроизводилось скульпторами классицизирующего направления. Портретные изображения в образе богини особенно широко распространились в Риме во II веке.

Медальон с женским бюстом. II в. Бронза. Дамаск, Национальный музей.

О тесных культурных связях римской Сирии со старыми античными художественными центрами свидетельствуют найденные в Антиохии и Лаодикее фрагменты аттических саркофагов II века с интересными многофигурными композициями.

Особый интерес представляют произведения местных мастеров, плодотворно работавших в самых разнообразных областях. Они украшали скульптурным декором культовые, гражданские и погребальные сооружения, высекали монументальные статуи местных богов и портретные изображения магистратов и почетных граждан, многофигурные рельефные композиции, создавали многообразные по тематике произведения мелкой пластики.

Для произведений скульптуры широко использовались самые различные материалы: известняк, песчаник, мрамор, базальт, бронза. В разных районах, в зависимости от местных условий, предпочтение отдавалось тому или иному виду материала.

В стилистическом отношении скульптура представляет собой довольно пеструю картину сосуществования самых различных традиций и влияний: наследие древневосточных цивилизаций, традиции эллинизма, влияние искусства Рима и Парфии. Порой они выступают почти в чистом виде, иногда сливаются в органическое единство, и тогда можно говорить о возникновении и развитии местной художественной школы. Эти особенности развития скульптуры, как и других видов искусства, обусловлены историческим прошлым и местоположением провинции на скрещении дорог, связывавших Восток и Запад.

Яркими чертами своеобразия и художественного мастерства отмечены произведения Пальмиры и городов южного района страны - Сувейды и Востры.

Пальмира, несмотря на свою удаленность от моря, тесно связана торговыми путями с другими областями древнего мира. Воспринятые мастерами этого крупного города влияния были творчески переосмыслены, обогащены местными традициями, и к I веку произведения пальмирских скульпторов приобретают те черты неповторимости, которые позволяют говорить о городе как самостоятельном художественном центре.

Ко времени строительства храма Бела относится и его великолепное скульптурное убранство. В настоящее время о нем можно судить лишь по незначительным фрагментам, но и они свидетельствуют о сложившемся художественном мастерстве.

Портал храма Бела опоясывал двойной ряд растительного орнамента. Мотив виноградной лозы с тяжелыми гроздьями является символом плодородия и неоднократно повторялся на более ранних памятниках. Но пальмирский мастер придает этому орнаментальному мотиву более реалистическую, чем, например, на хеттских стелах, трактовку: тщательно проработаны листья, усики, крупные ягоды. В таком подходе к изображению проявилось влияние античного искусства. Еще более оно ощутимо во втором ряду декора - листьях аканфа. Известно, что в строительстве храма принимали участие греки. Может быть, им принадлежит общий композиционный замысел, но исполнялась работа несомненно пальмирскими мастерами.

Один из сюжетов фриза храма - торжественная процессия. Сохранился рельеф, изображающий идущих мужчин, трех закутанных в покрывало женщин, верблюда, везущего священные реликвии. Под плотной тканью, ложащейся округлыми складками, лишь угадывается контур голов и тел. Но их ритм, наклон голов полны выразительности и движения. Скульптор использует в этом произведении не столько пластические средства, сколько графические - контур и линию.

Плакальщицы. Фрагмент рельефа храма Бела в Пальмире. I в. Известняк.

По сюжету и стилю рельеф стоит несколько особняком среди других скульптурных памятников Сирии, но острая выразительность и редкая для искусства Пальмиры внутренняя динамика позволяют отнести его к числу лучших произведений того времени.

О существовании в Пальмире монументальных культовых и портретных статуй известно только из письменных источников и по нескольким сохранившимся фрагментам. Гораздо лучше известны рельефные произведения, происходящие из святилищ, башенных гробниц и склепов. Искусство рельефа было широко развито в Пальмире, и на его образцах хорошо прослеживается сложение и развитие местного стиля.

К числу ранних памятников, датирующихся первой половиной I века относится рельеф с изображением пальмирской триады богов - Баалшамин, Аглибол и Малакбел. Все три божества стоят в одинаковых позах: левая рука придерживает меч, правая поднята в благословляющем жесте. На них римская одежда и вооружение, детали которого переданы подробно и с большой тщательностью. Различают богов только атрибуты. На голове Баалшамина головной убор толос, за головой Малакбела солнечный диск, такой же диск и у Аглибола, только у него он еще перекрыт полумесяцем. Для рельефа характерны те черты парфянского искусства, которые в дальнейшем определяют все памятники пальмирской культовой скульптуры - фронтальность, статичность, строгий ритм повторяющихся движений, дробная декоративная и детальная передача одежды, вооружения и атрибутов.

Триада пальмирских богов (Баалшамина, Аглибола, Малакбела). Рельеф из Пальмиры. I в. Известняк. Дамаск, Национальный музей.

Два интересных пальмирских рельефа происходят из Дура-Европос. Они являются посвятительными дарами пальмирских граждан, проживавших в Дуре, богу - покровителю этого города. На одном рельефе в центре изображен сидящий на троне бог, которого венчает, как следует из надписи, царь Селевк I Никатор. Эллинистический царь выступает здесь как основатель и защитник города. Слева расположен сам заказчик рельефа, совершающий жертвоприношение.

Рельеф с изображением божества и царя Селевка I Никатора. Из Дура-Европос. 159 г. Известняк. Нью-Йорк, галерея Иельского университета.

Все три фигуры даны в фас в соответствии с канонами парфянского искусства. Фигура божества значительно выше двух других: он показан сидящим, но голова его находится на одном уровне с головами Селевка и заказчика. Несколько нарушены пропорции. Так, у Селевка слишком велики голова и руки. Неверно передана перспектива при изображении жертвенника. особенности характерны не только для данного рельефа, они определяют все произведения пальмирского культового искусства, входящие в круг парфянских памятников. Столь же типичен для них интерес к проработке деталей и орнаментов, что придает рельефу в целом нарядность и декоративность.

Второй рельеф отмечен теми же стилистическими чертами, но в нем сильнее ощущается античное влияние. Центральной фигурой является Тюхэ, богиня-покровительница города. Ее облик несомненно навеян знаменитой эллинистической статуей Тюхэ из Антиохии на Оронте работы Евти-хида. Ее венчает Виктория. Греко-римские источники иконографии этих двух фигур совершенно ясны, но в исполнении пальмирского мастера они получают местную трактовку: позы фронтальны, статичны, пропорции нарушены. Помещенный слева даритель одет в греческую одежду и пальмирский головной убор.

Рельеф с изображением богини Тюхэ. Из Дура-Европос. 159 г. Известняк. Дамаск, Национальный музей.

Стела с изображением двух богинь. Из Пальмиры. II в. Известняк. Дамаск, Национальный музей.

Оба рельефа происходят из одного места, оба датируются 159 годом. Стилистически они очень близки между собой, но сюжет второго тематически теснее связан с памятниками греко-римского искусства.

Большое количество культовых и вотивных рельефов происходит из святилищ в окрестностях Пальмиры. Не всегда совершенные по исполнению, они интересны тем, что в них подчас проявляется новизна композиционного и пластического решения.

Наряду с традиционной трехфигурной композицией встречаются многофигурные рельефы. Например, на одном из рельефов, хранящихся в Национальном музее Дамаска, изображены шесть богов в парфянской одежде, вооруженных щитами и копьями и фланкированных фигурами богинь и посвятителя. Вертикали копий подчеркивают ритм стоящих фронтальных фигур. Диски щитов вносят элемент декоративности. Таким образом в композиционном решении выражена и присущая культовому произведению торжественность и декоративность, соответствующие интерьеру святилища, где находился рельеф.

Распространены были стелы с изображением загробной трапезы, а также геральдические сцены с двумя божествами-всадниками.

Большинство рельефов, происходящих из окрестностей Пальмиры, так называемой Пальмирены, стилистически ничем не отличаются от тех, которые находят в пределах самого города. Это свидетельствует о том, что либо мастерские по изготовлению рельефов находились в самой Пальмире, либо пальмирские скульпторы выезжали на места и работали там.

Особое место в искусстве Пальмиры занимают портретные рельефные надгробия. Они помещались в камеры башенных гробниц, а позже - подземных склепов. В торцах камер, в нишах экседр устанавливались рельефные имитации саркофагов в виде ложа. Такие саркофаги-ложа не встречаются в других восточных городах, но они до мельчайших подробностей совпадают с римскими и малоазийскими мраморными саркофагами. Однако расположение декора иное. На античных саркофагах между ножками ложа помещалась сюжетная или орнаментальная композиция. На саркофаге, происходящем из склепа Иарая в Пальмире, представлена пятифигурная композиция. Это местный художественый прием, которым никогда не воспользовался бы античный мастер, чтобы не нарушить тектонику памятника.

Саркофаг. Из Пальмиры. Фрагмент. II в. Известняк. Дамаск, Национальный музей.

В верхней части саркофага изображены возлежащие на ложе фигуры умерших - двух жрецов в парфянской одежде. На них длинные туники, широкие перехваченные у щиколотки штаны и мягкие расшитые туфли. Их головы венчают высокие жреческие головные уборы - модии. Их лицам приданы портретные черты. Рядом на подушках сидит женщина, а сзади стоят два мальчика. Сцена представляет заупокойную трапезу, в которой принимают участие все члены семьи. Впечатление объемности создается благодаря тому, что фон за головами вырезан. Такие торжественные композиции обычно изображали семьи основателей гробницы. Вдоль стен шли рядовые захоронения, прикрывающиеся рельефной плитой с поясным, реже в рост, строго фронтальным изображением покойного. Размеры и форма надгробий довольно однообразны, что было продиктовано назначением, расположением рельефов и их связью с архитектурой склепа. В качестве материала использовался местный мраморовидный известняк, изредка применялся и более дорогой привозной мрамор. Рельеф раскрашивался и снабжался эпитафией с именем умершего, а иногда и датой его смерти. Форма поясного надгробного портрета заимствована пальмирскими скульпторами из римской пластики. В стремлении к портретности также можно видеть результат влияния искусства Рима.

К числу прекрасных портретов второй четверти II века можно отнести стелу с изображением супружеской пары - Боша и Шалмы, хранящуюся в Эрмитаже. На гладком фоне плиты помещены в фас две поясные полуфигуры, выполненные в высоком рельефе. Поза и одежда супругов почти одинаковы. Они одеты в греческие хитоны и плащи, оставляющие открытыми только кисти рук. Индивидуальность лиц в этом раннем произведении передана еще довольно слабо.

Надгробие супружеской пары Боша и Шалмы. Из Пальмиры. II в. Известняк. Ленинград, Гос. Эрмитаж.

Исполненный около середины II века эрмитажный портрет Забдибола позволяет уже говорить об образе, созданном под влиянием римского реалистического портретного искусства. Присущая искусству Востока стилизация сохранена и здесь, изображение по-прежнему фронтально, но образ индивидуален, в него привнесено эмоциональное начало. Свободными прядями ложатся волосы, тяжелые веки прикрывают глаза и смягчают неестественную пристальность взгляда. Портрет Забдибола отмечен утонченностью и болезненно-скорбным настроением.

Надгробие Забдибола. Из Пальмиры. II в. Известняк. Ленинград, Гос. Эрмитаж.

Сравнение нескольких портретов II века убедительно доказывает, что в портретах пальмирских скульпторов находит выражение и точная фиксация внешнего облика и характеристика внутреннего мира изображаемого человека. На фрагменте рельефа из Одесского археологического музея перед нами предстает одухотворенный образ человека мыслящего, скептически настроенного, разочарованного. Совершенно иной характер запечатлен на надгробии писца римского легиона Хайрана в Эрмитаже: сильный, уверенный в себе, наблюдательный, сдержанный в проявлении чувств. Оба характера жизненно достоверны и убедительны.

Надгробие Хайрана. Из Пальмиры. Фрагмент. II в. Известняк. Ленинград, Гос. Эрмитаж.

Такая же острота характеристики свойственна и женским портретам. В лице женщины с фрагмента надгробия в Эрмитаже ясно читается сдержанность, умение владеть собой и скрытая энергия.

Женский портрет. Из Пальмиры. II в. Известняк. Ленинград, Гос. Эрмитаж.

Одним из самых прекрасных произведений пальмирской портретной скульптуры можно считать мужскую голову в Нью-Карлсбергской глиптотеке в Копенгагене. Эта монументальная голова принадлежала, по-видимому, статуе, стоящей на агоре или украшавшей Большую колоннаду. Поэтому она выполнена с особой тщательностью и мастерством, в отличие от надгробных скульптур, которые делались, как правило, ремесленниками. Поворот головы, чуть приподнятая левая бровь придают движение и динамизм образу. Выразительность его подчеркнута нахмуренными бровями, беспокойным взглядом слегка косящих глаз, опущенными углами рта. При этом мастер не отказывается от традиционных приемов - декоративной передачи волос и бровей, обобщенной трактовки поверхности лица, сухости и графинности.

Интерес к человеку, его индивидуальным особенностям, его настроению впервые проявляется в искусстве Пальмиры во II веке. В этом следует видеть признаки влияния римского портретного искусства того времени. Примечательно, что пальмирские мастера воспринимали именно гуманистическую сущность римского искусства, идею значимости и неповторимости человеческой личности. Но воплощали они эту заимствованную идею в традиционных формах своего искусства: лица трактуются гладкими, обобщенными плоскостями; их оживляют графические приемы - процарапанные веки и брови, просверленные точки зрачков, контурная обводка губ, резко прочерченные морщины. В условной декоративной манере передаются и волосы. Эти приемы идут еще от древнейшего искусства Передней Азии.

Новые тенденции проявляются в портретном искусстве Пальмиры с начала III века. Идеология христианства вызывает новое отношение к человеку. Попытки раскрытия его внутреннего мира уступают место новым настроениям - мистицизму и духовному экстазу. Главным признается духовное начало, которое противопоставляется телесному. И выразителем его становится неподвижно-пристальный, застывший взгляд огромных, широко раскрытых глаз.

Типичным примером такого нового направления в искусстве является мужская голова в Эрмитаже.

В этот период Пальмира на краткое время становится независимой от Рима, и отход от античных влияний исторически вполне оправдан. В поисках новых выразительных средств мастера обращаются к искусству Парфии, заимствуя у него строгую иератичность образов, статичность, фронтальность. Эти особенности в сочетании с повышенной экспрессивностью предвосхищают формирование средневекового искусства. В силу сложившихся исторических условий в Пальмире это явление прослеживается раньше, чем в других городах восточных провинций Рима.

Естественно, что такой значительный художественный центр, каким была Пальмира, не мог не оказать влияния и на развитие скульптуры в других местах. Прежде всего, как уже упоминалось, культовые и вотивные рельефы по типу пальмирских создавались в окружавших город сельских поселениях. Восприимчивой оказалась и Дура-Европос, где существовала своя высокоразвитая школа монументальной живописи. Этот город был тесно связан с Пальмирой, в нем находилась ее торговая колония и был выстроен храм пальмирских богов, украшенный рельефами работы пальмирских мастеров. Скульптура играла в Дура-Европос подчиненную роль, но те немногочисленные рельефы, которые происходят из храмов и частных домов, композиционно и стилистически необычайно близки пальмирским.

Примером может служить прекрасный посвятительный рельеф божеству Афладу, датированный надписью 54 годом. Афлад в одеянии воина с высоким головным убором на пышной прическе сидит на пьедестале, поддерживаемом двумя грифонами. Многочисленные атрибуты определяют его как божество небес. Слева помещена меньшая по размерам фигура жреца, совершающего жертвоприношение.

Афлад. Рельеф из Дура-Европос. 54 г. Известняк. Дамаск, Национальный музей.

Иконография Афлада почти полностью совпадает с божеством, представленным на упоминавшихся пальмирских рельефах, происходящих из Дура-Европос. Сближает этот рельеф с произведениями пальмирской скульптуры и композиция и любовь к тщательному воспроизведению всех деталей.

Наряду с Пальмирой крупным и самобытным художественным центром был, как уже говорилось, юг Сирии с городами Сувейда, Востра и др. Важные сельскохозяйственные и торговые пункты, эти города переживают расцвет в римскую эпоху, активно застраиваются и украшаются произведениями скульптуры.

Эта компактная группа стилистически родственных памятников объединена к тому же одним материалом: все они исполнены из черного базальта вулканического происхождения, лишенная блеска поверхность которого придает скульптурным образам строгость и даже суровость.

Наряду с культовыми статуями местных сирийских богов широко используются сюжеты античной мифологии, особенно дионисийского круга, как, например, рельеф с Дионисом, сатиром и менадой, хранящийся в Национальном музее Дамаска. Сам сюжет, связанный с культом местного синкретического божества Душары-Диониса, вполне закономерен для территории, входившей довольно продолжительное время в состав Набатейского государства. Композиция же и позы фигур, их трактовка, орнамент над головами персонажей являются непосредственными заимствованиями с аттических саркофагов, широко экспортировавшихся по всему Средиземноморью.

Подлинным шедевром может считаться статуя богини Аллат-Минервы, происходящая из Сувейды. Полутораметровой высоты фигура слегка касается узкого постамента и кажется парящей в воздухе. Аллат представлена в облике Минервы. На ней пеплос с широким отворотом, небольшая эгида с горгонейоном и шлем с высоким гребнем. Пропорции фигуры нарушены: узкие плечи, неестественно удлиненная нижняя часть тела, необычайно большие ступни. Но это искажение пропорций не нарушает впечатления легкости и подвижности фигуры. Одежда не обрисовывает тело, как у античных статуй, а скрывает его, ложась одинаковыми выпуклыми орнаментальными складками-фестонами. Тяга к декоративности - характерная черта всей сирийской скульптуры. Но динамика жеста, экспрессия - отличительная особенность лишь южносирийской скульптуры.

Статуя богини Аллат-Минервы из Сувейды. II в. Базальт. Дамаск, Национальный музей.

Из Сувейды происходят и две статуи Виктории из Национального музея в Дамаске. Они почти идентичны - массивные, приземистые фигуры, одетые в хитон. И в них можно заметить то же стремление внести в скульптуру движение, живой порыв. В позах богинь неустойчивость, готовность к движению. Это ощущение усиливается трактовкой складок хитона, как бы раздуваемых ветром. Лишь рассматривая фигуры вблизи, заметно, что тела почти не промоделированы, складки одежд грубы и схематичны, что твердый базальт диктовал свои условия резчику. Очень обобщенно исполнены и лица с небрежно очерченным овалом, прямым носом, широко открытыми миндалевидными глазами и как бы наспех прорезанным полуоткрытым ртом. Заимствованные из искусства эллинизма иконография и отдельные приемы воплощаются самостоятельными местными художественными средствами, которые в какой-то степени определены материалом. Его твердость вынуждала скульпторов к упрощению и схематизации. Но бесспорная самостоятельность южносирийской художественной школы проявилась в умении передать движение. И потому, несмотря на несовершенство пропорций, ошибки в анатомии, динамика этих фигур, декоративность деталей, игра светотени на темной поверхности производят на зрителя сильное впечатление и пленяют своей самобытностью. Теми же стилистическими чертами характеризуются две женские головы из Национального музея в Дамаске, изображающие персонажей дионисийского круга, и голова богини Тюхэ. Правильностью черт лица и спокойным своим выражением они больше напоминают классические прообразы. Необычайной силой выразительности отличается голова варвара с огромными, широко открытыми глазами.

Голова богини Тюхэ. Из Сувейды. II - III вв. Базальт. Дамаск, Национальный музей.

Особняком среди скульптуры Сувейды стоит недавно найденная монументальная голова императора, возможно Траяна, принадлежащая музею Сувейды. Для портретного изображения характерна еще большая внутренняя динамика и экспрессия, чем для названных выше мифологических образов. Твердость материала не позволяет моделировать поверхность, и скульптор выделяет средствами пластики лишь основные черты, характеризующие портретность: морщины на лбу, нависшие над глазницами брови, резкие складки на щеках. В умении выявить индивидуальные особенности внешнего облика и характера портретируемого и проявился талант скульптора, несмотря на известную упрощенность и даже огрубленность манеры исполнения.

Портрет императора. II в. Базальт. Сувейда, Музей.

Влияние греко-римского искусства в городах римской провинции Сирии вполне закономерно на фоне общего процесса романизации. Но следы его прослеживаются и в городах, не входивших в состав Римской империи или входивших в нее лишь на недолгий срок. В бывшей столице Наба-тейского царства Петре найдены плиты с рельефным изображением сфинкса и Музы, выполненные целиком в русле античной традиции, скорее всего, они импортированы из северных городов Сирии, может быть, Антиохии.

Муза. Из Петры. II в. Мрамор. Петра, Музей.

Чисто местный характер несет на себе огромная голова бородатого божества Хадада. Мастер-набатеец несомненно знал скульптурное изображение Юпитера, но его трактовка своеобразна. Пышная шевелюра, усы и борода проработаны резкими гранеными прядями, и огромные, широко раскрытые глаза придают облику почти устрашающий вид. Парфянский город Хатра в III веке временно вошел в сферу римского влияния. В остальное время он был аванпостом Парфии на западных ее границах. Это особенно ярко проявилось в архитектуре Хатры, сочетающей элементы ассирийского, эллинистического, парфянского и римского зодчества, но все-таки следы античного влияния можно обнаружить и здесь. О любви к античному искусству и понимании его свидетельствует находка превосходных копий греческих памятников (190 - 240 годов) - статуй Аполлона и Посейдона (Багдад, Иракский музей). Несомненно привозные, они являются лишь косвенным свидетельством затронувшего Хатру процесса романизации. Сюда же можно отнести и мраморную статую Геракла. Гораздо более показательна в этом отношении статуя, принадлежащая руке местного мастера и предположительно изображающая бога Баалшамина из Иракского музея в Багдаде. Это типичный пример религиозного синкретизма. Стоящее фронтально в застывшей позе идолообразное божество одето в переданное во всех деталях облачение римского воина. Контрастом фигуре Баалшамина выглядит выполненное в традициях классического искусства изображение богини Тюхэ, помещенное у его ног.

Голова Хадада. Из святилища близ Петры. II - III вв. Известняк. Нью-Йорк, галерея Иельского университета.

Геракл. Из Хатры. Мрамор. Багдад, Иракский музей.

Баалшамин. Из Хатры. II в. Массульский мрамор. Багдад, Иракский музей.

Персонифицирующая Хатру богиня Аллат в окружении женских божеств тоже напоминает внешним обликом римскую Минерву, но торжественная неподвижность поз трех богинь, декоративная трактовка одежд свидетельствуют о местных художественных традициях.

Аллат на льве. Из Хатры. II в. Известняк. Багдад, Иракский музей.

Таким образом римское влияние проявилось в скульптуре Хатры, но проявилось поверхностно. Мастера, создатели культовых статуй, заимствуют лишь отдельные черты иконографии римских богов. В противоположность Пальмире, где преобладало искусство рельефа, в Хатре большое место занимала статуарная скульптура, выполненная в традициях парфянского искусства. Интересна мужская голова, возможно портрет, в которой декоративность деталей сочетается с реалистической передачей черт лица.

Мужской портрет. Из Хатры. II в. Багдад, Иракский музей.

Хатра не была крупным художественным центром. Несмотря на большое количество найденной там скульптуры, лишь немногие памятники могут сравниться с произведениями Пальмиры или Дура-Европос. Тем интереснее отметить в продукции даже этого рядового города черты античного влияния.

Если памятники монументальной скульптуры и рельефы четко связываются с определенными центрами производства, из которых наиболее крупными были Пальмира и район Сувейды, то мелкая пластика производилась, вероятно, повсеместно. Это преимущественно культовые и вотивные статуэтки, служившие приношениями в храм. Интересно отметить, что в области мелкой пластики античное влияние было особенно сильным. Большинство мраморных и бронзовых статуэток либо непосредственно копирует античные произведения скульптуры, либо по-своему подражает им. Среди копий следует отметить великолепную статуэтку Афродиты, найденную в Хаме и хранящуюся в Национальном музее в Дамаске. Богиня изображена в длинном, широком плаще. Эта мраморная статуэтка справедливо считается лучшей копией утраченного ныне греческого оригинала V века до н. э.

Статуэтка Афродиты. Из Хамы. Мрамор. Римская копия с греческого оригинала V в. до н. э. Дамаск, Национальный музей.

С наибольшей силой эллинистическо-римское влияние проявляется на памятниках I - II веков. Оно обогащает местное искусство новыми сюжетами, жанрами, пробуждает интерес к человеку, его индивидуальности, но нигде не заглушает местных традиций, благодаря которым искусство сохраняет свое неповторимое своеобразие.

Саверкина И. И.