Н. В. Тарановская. Северные расписные дуги

Русские дуги почти не привлекали внимания исследователей как памятники народного искусства. Они рассматривались прежде всего как предметы материальной культуры, как необходимая часть конской упряжи. В специальной литературе по кустарным промыслам сведения об их производстве можно найти в разделах по деревообработке. Они упоминаются наряду с выделкой саней, тарантасов, телег, колес, ободьев и тому подобных вещей^*. Здесь почти не встречается указаний на характер дуг, лишь изредка мелькнет краткое определение "резные", еще реже встретится упоминание об изготовлении расписных дуг.

^* (Свод материалов по кустарной промышленности в России. Составлен А. А. Мещерским и К. Н. Модзалевским. СПб, 1874, стр. 170-204; Справочный указатель кустарных производств и кустарных мастеров, вып. V. СПб., 1902, стр. 439, 482-490; Отчеты и исследования по кустарной промышленности России, т. V. СПб, 1898, стр. 348, 379, 400, 401, 456.)

В этнографической литературе дуги рассматриваются в разделах средств передвижения и также в сугубо практическом плане. А между тем, кроме утилитарности, дуги часто имеют и другое качество. Они художественны. Наряду с совершенно простыми изготовлялись дуги, прекрасно отделанные резьбой, позолотой и росписью. Такие богато украшенные дуги употреблялись и в упряжках при перевозке грузов (крестьянские, ломовые дуги) и особенно в праздничных.

В народном обиходе дуге уделялось особое внимание. "Золотая дуга" упоминается и в народных песнях и в частушках. Украшенная дуга, узорный хомут, светлая с серебряными или медными бляшками сбруя, расписные или резные сани и телеги представляли собой единое художественное целое, великолепные, глубоко продуманные ансамбли декоративных произведений. Нарядные костюмы возницы и седоков довершали яркую картину. Эстетическое воздействие таких праздничных выездов, видимо, было очень сильно. Отражение этого великолепия мы находим не только в фольклоре, но и в образах народной игрушки, правда, в несколько гротескной форме, где коньки и кареты или сани расписаны яркими красками, пышными цветочными узорами и т. д. (городецкая, владимирская, федосеевская игрушка). Известно, что сюжет катания, изображение праздничных выездов - излюбленные мотивы северодвинских расписных прялок, резных Городецких донец. Эти изображения встречаются и на других предметах.

Конь опоэтизирован в народном сознании, и все, что окружает его и имеет к нему отношение, полно для крестьянина особой значимости. Становится понятным и желание украсить его.

Интерес к дуге как к произведению крестьянского искусства возник во второй половине XIX века. В 1877 году появляются публикации резных дуг в издании И. Голышева^*. В этом же году выходит в свет статья В. В. Стасова "Дуга и пряничный конек", не потерявшая своего научного значения до наших дней^**. В ней Стасов ставит вопросы и о времени появления дуги у русских, и о художественных особенностях ее убранства, и об образном смысле узоров, отмечает древность мотивов орнаментации дуг, говорит о розетках - солнечных символах и о древе жизни (мотивы трилистников, произрастающих виноградных лоз, изображение земли в виде треугольной горки и т. д.).

^* (И. Голышев. Памятники старинной русской резьбы по дереву во Владимирской губернии, с. Мстера, 1877, табл. 19.)

^** (В. В. Стасов. Собрание сочинений, т. И. СПб, 1894, стр. 363- 377, табл. 26, I и П.)

В 1910-1913 году публикует дуги разных губерний А. А. Бобринский^*.

^* (А. А. Бобринский. Народные русские деревянные изделия, вып. II. М., 1911, табл. 28, рис. 1-5, 11, 12.)

Дуга первоначально, видимо, существовала у немногих народов (латыши, отчасти литовцы, финны, карелы). Среди славянских народов она бытовала только у русских (мы не касаемся вопросов о современном ее распространении у нас в стране). Карелы, коми и другие народы, по всей вероятности, приняли дугу вместе с русским типом упряжки^*. Стасов, ссылаясь на ранние изображения упряжек с дугами в сочинении С. Герберштейна, дважды приезжавшего послом в Россию в начале XIV века^**, считал, что первоначально дуга существовала у финнов и карелов, а на Руси появилась примерно в конце XV - начале XVI века. Советские исследователи быта и хозяйства русского крестьянства также считают ее происхождение поздним^***. Однако новейшие публикации археологических материалов древнего Новгорода показывают, что дуга у русских бытовала и в XII-XV веках^****. Тип упряжи с дугой встречается и в альбоме Мейерберга, посетившего Россию в XVII веке. Вероятно, уже в те времена устанавливается традиция украшать дугу в праздничных выездах султанами, обвивать лентами, а хомуты украшать лисьими и собольими хвостами^*****.

^* (В. Н. Белицер. Очерки по этнографии народов коми XIX - начала XX веков. АН СССР. М., 1958, стр. 135, 136, 142; Р. Ф. Тароева. Материальная культура карел. М. - Л., "Наука", 1965, стр. 70, 77.)

^** (С. Герберштейн. Записки о московитских делах. СПб., 1908, стр. 215, 227, 239, 248.)

^*** (А. С. Бежкович, С. К. Жегалова, А. А. Лебедева, С. К. Просвиркина. Хозяйство и быт русских крестьян. Памятники материальной культуры. Определитель. М., "Советская Россия", 1959, стр. 229-231.)

^**** (Б. А. Колчин. Новгородские древности. Деревянные изделия. Археология СССР, свод археологических источников. Вып. Е1-55. М., "Наука", 1968, стр. 10, 56, 57.)

^***** (Альбом Мейерберга. Виды и бытовые картины России XVII века. СПб., 1903, табл. 30, рис. 68, 69; табл. 31, рис. 70; табл. 32, рис. 72. )

С развитием в России гужевого транспорта, извоза и ямщины развивалось и производство дуг. Особого расцвета оно достигло в первой половине - середине XIX века^*, а затем сократилось и лишь соответствовало необходимым хозяйственным потребностям. Это производство в большой степени зависело и от источников сырья - специальных пород дерева, пригодных для дуг. На дуги шли главным образом ветла особого сорта и вяз; вязовые дуги особенно ценились.

^* (С. Тимохович. Кустарная промышленность в Медынском уезде Калужской губернии. Труды комиссии по исследованию кустарной промышленности в России, вып. II, раздел II. СПб., 1879, стр. 81; Д. В. Прокопьев. Художественные промыслы Горьковской области. Горьковское областное издательство. 1939, стр. 124. )

Дуги. Северная Двина, Шенкурский уезд Архангельской губернии. 1877 год. Государственный Русский музей

Главные места производства дуг сосредоточивались в Курской, Калужской, Рязанской, Пензенской, Тамбовской, Саратовской, Нижегородской губерниях; оно было развито также в Казанской, Вятской, Пермской, Ярославской и Костромской губерниях^*. Надо полагать, что не все дуги были украшены. На рынок они поступали главным образом в виде заготовок - оболоней или же чисто отделывались и украшались резьбой, но не окрашивались.

^* (С. Тимохович. Указ. соч., стр. 80-86.)

Северные губернии - Вологодская, Архангельская, Олонецкая - не упоминаются в статистических трудах, видимо, потому, что не были значительными поставщиками дуг на рынок, хотя извоз был очень развит в этих губерниях. Известно, например, что в Заонежье художественные дуги делались на заказ^*. На севере для изготовления простых круглых дуг употребляли черемуху.

^* (К. А. Большева. Крестьянская живопись Заонежья. Искусство Севера. Заонежье. Л., "Academia", 1927, стр. 57-60.)

В настоящее время производство художественных дуг прекратилось. Мы можем отмечать только их широкое бытование в ряде мест и в том числе на севере, где они ценятся и очень берегутся. Эти дуги исчезают, необходимо их собирать и изучать.

Тема данной статьи возникла в результате экспедиционных наблюдений и сбора материала в 1961, 1964 и 1966 годах на Северной Двине в Верхнетоемском и Виноградовском, а также в Пинежском районах, которые входили в прошлом в Сольвычегодский уезд Вологодской губернии, Шенкурский и Пинежский уезды Архангельской губернии. Это районы распространения северных народных росписей по дереву, и здешние выездные дуги украшены особенно богато.

Небольшое собрание дуг из этих районов в Государственном Русском музее представляет значительный интерес и по своей художественной значимости и потому, что дуги, как правило, датированы и имеют надписи: имена владельцев и указания мест бытования. Имеются еще две дуги из Новгородской губернии, Устюженского уезда деревни Подлипье, датированные 1876 и 1898 годами.

Дуги хранятся в собраниях ряда музеев, но они по сути не изучены. Прежде всего нет точного представления о местах их изготовления. Основываясь на данных литературы по кустарным промыслам, мы могли бы составить довольно большой список центров изготовления дуг. Но очень трудно связать с этими центрами те или иные группы памятников. На это имеется ряд причин, среди них - неполные аннотации памятников в коллекциях музеев, разнообразие форм дуг и типов украшений как резных, так и расписных. Для первоначального изучения этой категории предметов необходимо прежде всего наметить группы, близкие по своим художественным особенностям. Об одной такой стилистически единой группе памятников северного народного искусства имеются данные в работе К. А. Большевой^*. Она рассматривала роспись дуг Шуньги и Космозерского Погоста в связи с вопросами развития росписей Заонежья.

^* (К. А. Большева. Указ. соч., стр. 55-61.)

Что же представляют собою дуги северного происхождения в коллекции Русского музея?

Новгородские дуги из деревни Подлипье (инв. № р-2382 - 1876 года, инв. № р-2383-1898 года) бесспорно образуют самостоятельную группу. Это - небольшие, довольно узкие, уплощенные по сторонам дуги с плавным закруглением верха (концы этих дуг подрезаны, что немного нарушает первоначальные их пропорции), с устойчивыми формами плоской резьбы и росписи в виде мелких цветков, исполненных белой, голубой и черной краской по красному фону. На концах дуг - изображения львов. Дуги разделяют двадцать лет, но стилевые особенности их декора за этот срок не претерпели существенных изменений.

Дуги, бытовавшие на Северной Двине и Пинеге (экспедиции Русского музея 1964 и 1966 годов), также можно выделить в самостоятельную группу по художественным признакам. Две наиболее ранние относятся к 1877 году. Одна из них (р-2936), высокая, суживающаяся вверху, почти не имеет резных деталей. Она украшена росписью по потемневшему под олифой золотисто-желтому фону с изображениями гирлянды цветов в виде многолепестковых распластанных розеток, написанных красной и белой красками, и цветов, подобных розе или шиповнику, изображенных в ракурсе черной графической линией поверх пятен красной краски. Детали этих цветков отмечены белильными мазками. Ветки усажены зелеными и желтыми "ягодками". На концах дуги в красных рамках по зеленому фону написаны (с одной стороны) цветущие кусты с лепестковыми розетками и чашечкой шиповника или розы на изгибающемся красном стебле. На обороте - львы на задних лапах среди цветов. Сверху, по изгибу дуги, следует надпись по красному фону: "1877 года Кургоминского прав, топеского общес. Дер. Трофимоской Крес. Андрея Федор Заколупина 2 р. 25 к.".

Другая дуга (р-2956) имеет надпись: "1877 Год Кургоминского правл. Заостровской волос. Дере. Ламкоской Крес. Акила Петрова Зыкова". Дуга обильно украшена резьбой в сочетании с росписью. Композиция резного узора определяет всю систему орнаментации этой дуги. В верхней части дужной арки, в центре, изображена фигура из двух сердцевидных мотивов, образованных рифлеными волютами с трилистниками; от нее с двух сторон отходят растительные мотивы - "древа" с трилистником. Навстречу им из треугольников как бы растут такие же "древа", а между ними - ромбические фигуры, составленные из плоских круглых зерен (виноградные гроздья(?). Все детали резных фигур тонко промоделированы. Листья и стебли покрыты "прожилками" из рядов наколотых точек. Элементы резьбы вызолочены. Роспись располагается в промежутках между резными деталями и представляет собой цветы в виде тюльпанов и роз, исполненных теми же приемами, что и на предыдущей дуге. Фоны - зеленые с просвечивающей местами позолотой. На концах дуги в фигурных рамках изображены букеты и львы. Особенно красивы эти стилизованные букеты из красных цветов с белыми оживками и линиями намечающими их формы, детали и ложащимися тонкой сетью поверх красочного пятна.

Дуги. Борок, Северная Двина, Шенкурский уезд Архангельской губернии. 1884 и 1886 годы. Государственный Русский музей

Следующие две дуги собрания Русского музея относятся к 80 м годам XIX века. В резьбе дуги 1884 года (р-2937) мы видим схожие, но более плоские, как бы вырезанные контурными линиями, сердцевидные с волютами фигуры, ниже - треугольные "горки", ногтевидные и рубчатые порезки по краям дуги и т. д. Детали резьбы окрашены в желтый цвет. В промежутках на зеленом фоне цепочки из круглых цветков с желтыми и белыми точками по краям в виде знакомых уже нам распластанных розеток. Нижние концы дуги, лишенные резьбы, украшены с одной стороны изображениями львов в подчеркнуто графической манере, а с другой - расписными изображениями букетов, схожих по характеру с букетами на предыдущей дуге, но более усложненного рисунка. Цветы трактованы очень пышно, с тонко и орнаментально проработанными деталями, придающими им характер плоского графического узора. В центре цветков появляется мотив "зрящего ока". В обрамлении этих букетов мастер применяет живописный прием росписи, пишет "фестоны" наслоениями темно-красной, краплака, белил. Надпись на дуге указывает, что она сделана для крестьянина этой же округи: "1884 года сiя дуга крест, топецкого общ. Ивана Григор. Попова 2р.".

Дуга 1886 года (р-2565) с надписью: "1886 года, сiя дуга топескаго объщес. крес. Ивана Тимофеева Осокина 1 р. 60" несомненно сначала бытовала на Северной Двине в пределах Кургоменской волости, а затем была продана на Пинегу, в Суру, где и была приобретена для коллекции музея. Прекрасная ее сохранность показывает, с какой бережливостью относились к подобным предметам владельцы. Эта дуга тоже сочетает элементы резьбы и росписи. Резьба представляет собой уже знакомую нам композицию: вверху дужной арки фигура из двух сердцевидных мотивов, образуемых волютами, от которых отходят ветви с симметричными рядами листьев - "пальметки". Такие же пальметки растут навстречу первым из треугольников "земли". В промежутке - ромбовидная гроздь. Разные детали раскрашены в желтый, красный, синий, зеленый и розовый цвета. Нижние концы дуги, свободные от резьбы, всецело отданы росписи. С одной стороны в живописно исполненных рамках (подобных тем, что на дуге 1884 года) на зеленом фоне изображены цветущие кусты на красных стеблях с крупными распластанными розетками, аналогичными цветам на дуге 1877 года (р-2936); с другой стороны - изображения львов. В манере росписи очень много приемов и деталей, сходных со всеми рассмотренными выше; встречаем мы здесь и мотив "ока".

К этой же группе следует отнести дугу из Топсы, 1913 года (по определению владельцев), но фактически может быть и более раннюю (р-2928). Она украшена резными лучистыми концентрическими розетками, расположенными вверху дужной арки и по сторонам, ближе к концам. Большие гладкие поверхности дуги покрыты легкими вьющимися побегами с тюльпанами, розами и виноградными гроздьями, написанными по золотому фону. На концах - по светло-зеленым фонам - львы и изображения стилизованных букетов, аналогичных росписи дуг 1877 и 1884 годов. Элементы резьбы вызолочены; роспись и позолота положены по левкасу.

Из села Кевролы с реки Пинеги происходит еще одна дуга (р-2566), не датированная, украшенная вверху также резной лучистой розеткой, резными виноградными побегами и цветочной росписью по белому фону.

Все дуги с Северной Двины и дугу из Суры роднит прежде всего роспись: колористическое единство, стиль росписи, манера ее исполнения. Дуга же из Кевролы стоит особняком, всеми своими признаками вырываясь из этой группы: фон у нее белый, резьба тонкая и детализированная красные розы изображены объемно, со светотенью, в реалистической манере. По своей форме - зауженная вверху арка - эта дуга приближается к дугам середины XIX века, происходящим, по-видимому, из центральных губерний России (собрания ГИМ, ГРМ). Видимо, ее также можно отнести к середине XIX века.

Дуга из Топсы 1913 года и дуга из Кевролы с реки Пинеги. Государственный Русский музей

Все рассматриваемые дуги, которые мы связываем с Севером, - более позднего происхождения; они имеют форму более пологих арок и не так высоки (хотя надо принимать во внимание, что концы их подпилены). Общую композицию орнамента дуг определяют сама форма предмета и резной узор, которому в большей степени подчиняются композиции росписей. Основные мотивы резьбы составляют, как мы видели, розетки, картуши, растительные мотивы в виде древа-трилистника, пальметок, ряды порезок и т. д. Они все резаны мягко, пластично (если это рельефы, хотя бы и низкие) или линиями-врезами. Как вяжутся все эти мотивы и приемы с привычными представлениями о северной крестьянской резьбе? Почти никак. Это какая-то иная традиция. Пожалуй, только волюты напоминают нам завитки барочных резных северодвинских подсвечников и светцев XVIII века.

Нам представляется, что резные детали узоров этих дуг с Северной Двины и из Суры по характеру и ощущению пластики, манере резать и моделировать, по самому кругу мотивов ближе всего к резьбе дуг среднерусских губерний, может быть Ярославской, Костромской и других. К этому выводу нас приводит сравнение группы северных дуг Русского музея с дугами иного характера - из старой коллекции музея, из собраний ГИМа, Музея этнографии народов СССР, которые мы можем с большей или меньшей долей уверенности связать именно с кругом ярославско-костромских изделий. А такой круг намечается довольно отчетливо среди всей массы дуг в коллекциях.

Детали прялок. Олонецкая, Костромская губернии

Интересны в этом отношении сравнения наших северных дуг с зарисовками дуг из Костромского уезда (Андреевская волость) и из Даниловского уезда Ярославской губернии, сделанными сотрудником Костромского краеведческого музея В. И. Смирновым в 20-е годы. В 50-х годах архивы В. И. Смирнова изучала этнограф Т. А. Крюкова. Она и познакомила автора со своими копиями этих зарисовок.

Деталь дуги. 1884 года и трафареты, которыми пользовались мастера Амосовы. Государственный Русский музей

Схемы резных узоров дуг из Андреевской волости Костромского уезда имеют аналогии с дугами 1884 и 1886 годов, а орнамент дуги из Даниловского уезда близок по схеме к узору дуги 1913 года и дуг из Кевролы, а также из ГИМа, датированной 1847 годом и имеющей надпись: "Ярославской Г. Романо-Борисоглебского уезда..." (инв. № 38505/Д Ш.2351). Дуг этого типа с виноградными побегами и тремя розетками, напоминающими "окрыленное" солнце, довольно много в коллекциях музеев. Еще одним доказательством того, что дуги с подобным узором могут относиться к кругу ярославско-костромских изделий, служит резная прялка из Ярославского краеведческого музея, полностью повторяющая мотив лозы под розеткой^*. Подобные же аналогии можно указать в отношении композиции с трилистниками и ромбической гроздью.

^* (А. С. Бежкович и др. Указ. соч., илл. 58а.)

Памятники, привлекаемые для сравнения с резьбой северных дуг - довольно ранние, они датируются 1840-1860 годами. В них мы видим твердо установившуюся традицию и типологическую выработанность всех элементов торжественного строгого узора с обильным применением позолоты, созданного под влиянием искусства классицизма (домовая резьба, резьба иконостасов, мебели). Наши дуги следуют по времени за этими памятниками.

Возможно, узоры дуг с Северной Двины и Пинеги или копировались местными мастерами, которые следовали модным, излюбленным в те времена образцам, или же эти дуги - привозные, купленные на ярмарках как заготовки и затем уже расписанные на Северной Двине. Мы более склоняемся к последнему предположению, хотя не исключена возможность и местной резьбы по образцам.

Сбыт изделий дужного промысла в России во второй половине XIX - начале XX века, по данным исследований кустарной промышленности, происходил не только на местных рынках, но и главным образом в соседние губернии, даже в Сибирь; широкая торговля дугами на ярмарках, дальние перевозки их по всей России - все это подкрепляет наши предположения о несеверном происхождении этих дуг, о возможном завозе неотделанных до конца дуг. Видимо, важным фактором широкого распространения этих изделий был и характер производства. Дужники работали артелями со строгим разделением труда, и отделочники составляли особую специальность. Мастера поставляли товар и своим и пришлым скупщикам; был распространен и отход дужников на работы в северные губернии^*. Все это может объяснить общность резных узоров дуг по всей России. Попав на Север, эти резные дуги получали здесь свое дальнейшее и окончательное оформление, местный облик. Например, на дуге 1886 года краски положены поверх резных деталей с тонкой моделировкой и точечными наколами. Трудно предположить, что ее резал местный мастер, предназначая для последующей росписи. И на других северных дугах резьба густо покрыта красками. Где могли расписываться дуги? Все они, согласно надписям, расписаны по заказам крестьян Кургоменской волости Шенкурского уезда. В этой волости крупным центром росписи был Борок, в котором трудились известные мастера из семьи Амосовых. В 1870-е-1880-е годы там работал глава семьи Матвей Гаврилович Амосов (1830-е-1900-е годы).

^* (Кустарная промышленность России. Промыслы по обработке дерева. Составил проф. И. А. Филиппов. СПб., 1913, стр. 289- 296.)

Роспись дуг рассматриваемой группы не похожа на широко известную графическую манеру росписи Борка. Но зато эти росписи очень близки к наиболее раннему (1880), известному нам, образцу росписи на прялке работы Матвея Гавриловича из собрания ГРМ (р-2964). Вверху прялки - традиционная северодвинская графика, а цветочный куст в сцене катания написан иначе - свободно, живописно, различными оттенками красного, в который "вплавляются" белильные мазки. Очень характерны формы цветочных розеток на изогнутом толстом стебле и прочие детали. Сравним эту прялочную роспись 1880 года с росписями дуг 1877 года. В них мы видим те же округлые розы, распластанные розетки. Значит, наряду с графическим стилем, вернее приемами росписи, в северодвинской росписи Борка существовала и другая линия - живописная. Она близка по характеру к крестьянским декоративным росписям на обширных северо-западных территориях, к заонежской росписи^*, росписям Олонецкой губернии, а также имеет внутреннюю связь с росписями ярославско-костромского круга, даже городецкой росписью. Ее можно сравнить с росписями буйских прялок, ярославских дуг и т. д. Образцы ярославско-костромской росписи попадали на Двину, их там знали. Возможна и переработка этих приемов и мотивов роз и розеток северными мастерами. Но на Северной Двине мотивы круглой розы в окружении лепестков, круглого цветка - пятна с оживками, круглящимися мазками, обрамленного белым венчиком белильных точек, сами мотивы куста или букета приобретают плоскостность, они распластаны по поверхности и притом выполнены живописным приемом наслоения мазков (цветы, фестоны, рамки). Мастер, собственно, и не ставит задач передать объем, массу, ракурс. Он чувствует поверхность, плоскость, по которой пишет, и подчиняется ей. Это отличительная черта северодвинской росписи. В деталях же появляются графические разделки.

^* (К. А. Большева. Указ. соч., рис. 4.)

Все эти особенности росписей на дугах мы обнаруживаем и в домовых росписях Верхней Тоймы и Кургоменской волости, в отдельных деталях росписи прялок Борка, в украшениях борецких саней-пошевней. Все они связаны с традициями семьи Амосовых, а, может быть, большинство их и выполнено Матвеем Амосовым и его сыновьями. Вместе с тем, надо помнить, что там работали и другие мастера, но, пожалуй, менее искусные.

О близости многих борецких росписей 1870-х-1900-х годов к кругу работ семьи Амосовых и даже к работам именно Матвея Гавриловича Амосова может свидетельствовать техника их исполнения. На основании анализа технической стороны росписей северных дуг (собрания ГРМ) мы их и связываем с именами мастеров этой семьи. В росписях дуг 1880-х годов применяются те же самые высокосортные английские краски и дамарный лак, которыми пользовались Амосовы при росписи прялок, та же красочная палитра, та же манера писать цветок, побеги с ягодами, детали. Наличествует такой редкостный, но характерный элемент, как "зрящее око" в центре цветка, которое встречается и на прялках. И, наконец, работа с трафаретом. В семье Амосовых, у мастера Пелагеи Матвеевны были приобретены экспедицией ГРМ трафареты, с помощью которых писали многие детали на прялках - кони, птицы, поездки в санях, а также стоящие на задних лапах гривастые львы с раскрытыми пастями. Эти фигурки вырезаны из плотной бумаги и запачканы красками с обеих сторон от длительного употребления. Среди трафаретов львов удалось подобрать по размерам и форме такие, которые, будучи положенными на изображения львов на дугах, совершенно совпадают с ними по контурам. Одна и та же фигурка при работе используется дважды: лев, смотрящий вправо на одном конце дуги, на другом - переворачивается обратной стороной, и изображение уже обращается влево. Нам представляется, что все эти доводы позволяют приписать росписи дуг Амосовым.

Итак, длительным и сложным путем заимствований мотивов и их переложением на свой местный художественный язык, сплетением различных традиций объясняется характер росписей Борка, который сложился в XIX веке и просуществовал до 30-х годов. И в убранстве дуг с Северной Двины соединились традиции искусства резьбы и росписи - северные, а также областей, расположенных южнее. В украшении такого типового и распространенного предмета, как дуга, возникла общность декоративных мотивов, общий круг образов и единое содержание искусства, а также единые композиционные принципы. Оформление дуг, как художественное явление в русском народном искусстве, и по широте распространения и по единству эстетических принципов можно сравнить лишь с русской кубовой набойкой.

Общие каноны украшения дуг настолько широко распространились, что проникли и на окраины России. Приведем в качестве примера резные и расписные дуги марийцев (экспозиция Музея этнографии народов СССР), коми-зырян на реке Вашке^*.

^* (В. Н. Белицер. Указ. соч., стр. 347, рис. 146а.)

Но в этом единстве и общности местные художественные особенности не исчезли. Сравним облик новгородских дуг из деревни Подлипье, а также ярославских, нижегородских с дугами Северной Двины. При всей их общности в дугах ясно выражен местный художественный вкус, который полностью проявляется в их самобытном облике, в особенностях колорита, в стиле росписи.

Итак, анализ северных дуг собрания Русского музея дает возможность выявить две определенные, единые по художественным признакам группы новгородских и северодвинских произведений, связать их с местными художественными центрами. Вместе с тем северные дуги дают новый материал о путях развития стилевых особенностей в народном искусстве.